Андрей Ермолин - История чудовища Страница 6

И тут ноги Виктора дрогнули. В ту же секунду богатырь сократил дистанцию в два шага и сделал молниеносный выпад мечом, стараясь попасть острием меча в глаза. Но выпад был обманным и изогнутый кинжал уже целил в правый бок чудовища, намереваясь вырвать добрый кусок плоти. Лезвие кинжала лишь лизнуло покрытый шерстью бок, унося за собой кривую полоску крови. Виктор же уже был за спиной богатыря. Теперь можно было с уверенностью сказать, что дрожь в ногах была ложной.

Черты лица Виктора приобрели истинно звериные линии. Высокие ноздри громко втягивали воздух, глаза пылали яростью взбешенного хищника, а сквозь оскаленные клыки пробивался рев зверя. Из горла вырвался едва различимый нечеловеческий лай:

– Беги!

И было это не предостережение, а желание хищника преследовать жертву. Все мышцы на теле Виктора вздулись, подобно рекам, в чьи русла ворвалась грязь и мусор селя. Шерсть буквально на глазах начала охватывать все тело, переползая на изрытое шрамами лицо, превращающееся в огромную медвежью морду.

Не веря своим глазам и действуя скорее инстинктиыно, нежели руководствуясь разумом, воин бросился на чудовище, высоко занеся над головой меч. Виктор нанес всего один удар, удлиняющейся лапой наотмашь, попав в грудь до этого ловкого, но теперь скованного страхом богатыря. Воина отбросило, словно тряпичную куклу, на добрых десять шагов, перевернув в воздухе вверх ногами. До этого уверенный и непоколебимый убийца стал жалкой букашкой на фоне трансмутирующего в страшного зверя Виктора.

Темно бурая шерсть и мощное, словно вытесанное из горной глыбы тело зверя продолжало изменяться и в землю вонзались огромные, загнутые, точно кинжал богатыря, когти. Чудовище ревело и, казалось, деревья вокруг поляны затряслись от его рева, а земля заметно задрожала. Теперь на месте отвратительно выглядевшего человека пугающей внешности стояло настоящее огромное чудовище, которое вознамерилось убить.

Богатырь этого ждать не стал. Медведь, оглушая округу ревом, поднялся на задние лапы, достигнув в холке не менее трех метров, и, увидев убегающего, чуть прихрамывающего на правую ногу, вновь заревел и бросился в погоню, но тот уже был возле невероятно смелого коня, бесстрашно ожидающего своего седока.

Воину не удалось ускакать. Как только он взгромоздился на жеребца, черная тень вспорхнула с дерева и темной стрелой понеслась на всадника. Тот успел лишь развернуть коня и пришпорить его, прежде чем ворон, выставив вперед когтистые лапы, ударил богатыря в лицо сильно, не жалея себя. Оба рухнули в траву: птица отлетела в сторону, а всадник кувырнулся с лошади назад. Но, видимо, страх или закаленность в боях не позволили ему растеряться. В следующее мгновение он вскочил на ноги с изодранной кожей на лице около глаз и, выхватив из-за пояса кинжал, встретил свою смерть.

Челюсти медведя сомкнулись на левом плече и части груди воина. Раздался истошный вой боли, хруст ломающихся костей ключицы, ребер… А затем тело воина, терзаемое чудовищем, точно кусок тряпки энергичным щенком, разорвалось на две части, не издав более и звука. Одна половина осталась в огромной, окровавленной пасти бурого медведя. Чудовище выпустило из пасти окровавленные ошметки богатыря и пошатнулось, тяжело хрипя.

На высокую траву густо капала кровь.

Из груди медведя торчала посеребренная рукоять кинжала. Лезвие плотно сидело в теле, а спина по-прежнему кровоточила, и рану уже облепили кровососущие насекомые. Монстр сделал еще два шага в никуда и обессиленный упал на бок.

Когда Тишка смог прийти в себя и трансмутировать в домового, то он, проклиная глупость и самонадеянность Виктора, побежал к нему, безразлично перепрыгнув через кровавые ошметки богатыря. Когда же он добежал, то перед ним лежало тело очеловеченного Виктора с кинжалом в груди, сидящим по самую рукоятку. Он едва дышал, а на губах вздымались большие кровавые пузыри.

Глава 3

Слюна вурдалака

Она медленно прохаживалась по лесу, собирая грибы. Эта девушка никогда не заходила слишком глубоко в лесную чащу, но все же была куда смелее большинства медовчан, прогуливаясь по дикой местности в одиночку. Пусть это и был день, но встреча с волками или медведем могла состояться в любое время суток. Это, впрочем, ее не волновало, и она бродила с небольшим ножом в руках, срезала грибы, собирала ягоды и выкапывала какие-то коренья, после чего отправлла их в корзину, что держалась на сгибе ее руки.

Следить за ней всегда было трудно, но Виктор уже выучил, когда девушка с каштановыми волосами приходит собирать грибы, ягоды и коренья, а иногда листья. Приходилось сливаться с окружением и вести себя очень тихо, ведь она хоть и казалась непринужденной в своей одинокой прогулке, но была весьма внимательна. Любой странный звук заставлял ее резко оборачиваться и крепко сжимать в маленькой ладони нож. В Марии чувствовалась сила и уверенность.

Как ее зовут, Виктор узнал от Тишки, который, в свою очередь, был знаком с домовым, охраняющим ее жилище. Тишка долго и упорно высмеивал тайную слежку Виктора за девой. При этом он не забывал напоминать, что кое-кто является никем иным, как страшным, волосатым чудищем, при виде коего Мария наверняка упадет без чувств, но вовсе не из-за резко вспыхнувших чувств любви, а как раз, наоборот, от отвращения и мерзости. Виктор уже привык к подобным заявлениям и расспросил домового поподробнее, узнав, что девушка приезжая и живет в доме одна. Занимается она тем, что приносит в город на продажу грибы, ягоды и травы из леса. На поход в лес соглашаются единицы и потому средств на жизнь ей хватает. О большем Тишка говорить не стал, презрительно заявив, что более не хочет продолжать беседу о людях, ибо и рассказанной информации чересчур, и он едва сдерживается, чтобы не зайтись рвотными позывами от пресыщения человеческим видом и всем, что с ним связано. А Виктор более и не расспрашивал… Лишь следил за Марией.

Его зрение было острее, чем у любого человека, и нос мог почувствовать запах за добрую сотню метров. Потому он знал о ней многое, а она о нем – ничего. Мария пахла травами, а больше всего мелиссой. Этот запах источала ее светлая кожа. Виктор привык к этому легкому аромату свежести и ждал каждый раз, чтобы ощутить всю его прелесть своим нечеловечески острым обонянием. А ярко карими глазами он смотрел на нее сквозь заросли кустарников, когда она выпрямлялась, отправляя очередной гриб в корзину, и откидывала каштановые волосы со своего округлого лица с маленьким, подернутым вверх носом. Наверняка, многие бы сказали, что Мария не обладала и долей той красоты, что воспевали поэты в любовных поэмах. А Тишка и вовсе ее считал отвратительной лишь потому, что она была человеком. Но Виктор, глядя на ее лицо, пусть и с заметными рытвинками от оспы, пусть чуть округлое, пусть не идеал красоты, все же наслаждался ею. Он любовался ее стройным станом, небольшой округлостью груди и в эти моменты чувствовал себя невероятно погано. Счастье от одного только присутствия рядом с ней делало его счастливее. Но в другой момент он осознавал, что пока не нашел рецепта от своего отвратительного облика, ему не представится счастливой возможности даже заговорить с ней.

Тихо прокрадываясь и прячась за могучими стволами деревьев или в густой траве, чудище рассуждало о том, не влюбился ли он. Ответа он дать не мог. Любовь казалась чем-то обоюдным, быть может, более осязаемым, нежели его чувства. Но он точно мог сказать, что испытывает радость при виде ее, собирающей грибы и не догадывающейся, что за ней наблюдает пара горящих глаз, что затерялась в густой листве кустарника в доброй сотне шагов от нее.

Вот и сегодня Мария вновь пришла собирать коренья и травы для продажи на расположенном в центре Медова рынке. Недолго раздумывая, она вновь вытащила из корзинки ножик и наклонилась к траве, срезая пару грибов. Она была весьма внимательна, и сбор грибов и ягод шел у нее довольно хорошо. Один раз она остановилась около дикой малины, сорвала пару ягод, отправила их в рот, но собирать в корзину не стала. Видимо, малины на рынке было предостаточно.

Виктор беззвучно, стоя на четырех конечностях, точно он уже стал зверем, ловко перебирался от укрытия к укрытию, не привлекая внимания девушки. Но сегодня его движения были какими-то ватными, словно каждая из лап была налита свинцом. Чудище перестало об этом думать, когда до уха донесся тонкий голосок едва слышимой песни, тихо спархивающей с уст Марии:

Таит лес в себе загадку,Разгадать ее попробуй,Кто живет в той буйной чаще?Кто ночами вой заводит?

Сколько странных в нем животных,Сколько раз они убили?Может, волк ночами воет?А может, проклятый в могиле?

Но не стоит лес бояться,Он тебя от бед укроет,Уважай лесную чащу,И никто тебя не тронет.

Если волка ты боишьсяИль чудовище какое,То от страха не укрыться,Не сбежать в чистое поле.

Лес тебя везде настигнет,Ну а страх – его помощник,Ледяной своей рукоюВ могилу путь тебе проложит.

Только смелый в лес без страха,Без сомнений и тревогиВступит, словно в дом родимый,Что от бед его укроет.

Сколько странных в нем животных,Сколько раз они убили?Может, волк ночами воет?А может, проклятый в могиле?

Голос ее был тонок и чист, а слова песни Виктор узнал. Еще давно, когда он был не похож на волосатое чудовище, эту песню слышал в Листвице. Ее пела выступающая в городе артистка под аккомпанемент скрипача. Еще тогда песня показалась Виктору какой-то мрачной и темной.