Марина Бирюкова - Фамабрика. Гламурная антиутопия Страница 7

Странная вещь: сколько бы раз в день я не переходил Дворцовый мост, всегда прослушиваю про себя экскурсию Ивана. Интересно, что такое специи? И с какой целью обычной жратвой поганили столь изысканно украшенную посудину? Поистине, не все так однозначно и понятно в жизни тех людей.

Пока ждали начала кастинга, я поделился с Телефом своим странным опытом вчера в подвале Эрмитаже. Он был неприятно поражен тем, что я связался с йобом, но из свойственной ему деликатности попытался перевести всё в шутку и тут же сочинил несколько строк на тему неуместного знакомства:

Злая судьба! Рок многоликий

Меня покарал.

Забыл я завет

Для всех справедливый:

В дерьме извалялся,

С йобом общался

Изгоем стал.

Прости меня,

Клон милосердный,

Антоний безгрешный,

И ты алкал

Славы сомнительной.

Грех упоительный

Тебя побрал…

Я впервые слушал Телефа с интересом, но всё же упоминание Антония великолепного показалось мне довольно непочтительным. Да и разве может Телеф судить о грехах Антония…

– Послушай, как может грех побрать? – спросил я с сомнением.

– Ну, это дьявол. Дьявол его побрал, – нехотя пояснил Телеф, озираясь по сторонам. Ему явно не хотелось ничего менять в уже сложенных стихах.

В сопровождении Тео вездесущего, без конца потирающего своё причинное место, появилась Веста пленительная, и наши испытания продолжились. Предварительное задание с латинского переводилось как «опусти противника». Сполна насладившись нашим неловким молчанием, Веста пояснила, что мы не должны думать ничего дурного. Наша задача – как можно сильнее унизить соперника, используя при этом минимум подручных материалов. Крови проливать не разрешалось, и за это задание все получили достаточно низкие баллы. В выгодном положении оказались мы с Телефом, так как договорились подыграть друг другу. Я шепнул ему на ухо «с надеждой на вечную», после чего он покрылся эффектными багровыми пятнами – способность, данная от рождения. На вопрос Весты, что было сказано на ухо, я скромно пробормотал «обсцено», и Веста с неудовольствием умолкла, а остальные участники завистливо уставились на меня. Телеф же заявил во всеуслышание, что мой предок был йобом, а когда я достоверно изобразил возмущение, скачал из процессора не слишком известную цитату Антония великолепного, где говорилось, что нашим общим предком был какой-то Адам (судя по имени, настоящий йоб). Шутка была не столь удачной, но Телефа спас авторитет Антония. Остальные участники не проявили большой фантазии, ограничившись плевками, шлепками и порчей одежды противников. Самый большой балл получил Алкей – так, кстати, звали грубияна в смокинге. Он в одно мгновение отстриг белокурую косу у рыхлого юноши в офицерском мундире и засунул ее себе в петлицу вместо банановой кожуры.

Низкое багровое солнце за окнами павильона обреченно двигалось к закату, когда мы подошли к главному испытанию – демонстрации наших талантов. Из десяти нас осталось шестеро, и я был в растерянности, не зная, какой талант я мог бы противопоставить способностям остальных участников. После жестокого отбора остались самые яркие персонажи, среди которых особо выделялся смазливый и наглый Алкей, теперь уже лысый рыхлый юноша в мундире, находившийся в весьма креативном состоянии перманентной ярости после выходки Алкея, женщина в белом медицинском халате поверх чёрного водолазного костюма, с докторским саквояжем, полным сюрпризов, и парень с нездоровым лицом и бесцветными волосами в железной кольчуге на голом теле и с корзиной, нагруженной камнями.

Тут я в первый раз увидел Антония великолепного, ин карне. Великолепный был затянут в дамский, на китовом усе корсет (бренд конца XVIII века, Париж), поверх которого угловато коробился жёсткий плащ с металлическим отливом (бренд 1960-х, цирк Дю Солей, реквизит иллюзиониста). Другие обнажённые части его мощного бронзового тела были тут и там небрежно перетянуты кожаными ремнями, а ниже синевато-небритого подбородка болталось железное забрало от максимилиановского шлема. В руке Антоний держал свой атрибут – сосуд венецианского стекла, наполненный свежей бычьей кровью.

С волнением мы перешли к финальному испытанию. Первой пропустили женщину в медицинском халате. С развратной улыбкой на несвежем, опухшем лице с неумело загримированными гематомами, дама открыла докторский саквояж и достала оттуда остро наточенный скальпель. Публика насторожилась, но женщина осталась на своем месте и вдруг резко полоснула скальпелем сверху вниз по застёжке халата. Халат распахнулся, открыв надетый на тело женщины черный водолазный костюм, что не было сюрпризом. Однако затем, полоснув уже по костюму, она виртуозно обнаружила непристойнейшего вида красное кружевное белье (бренд конца ХХ века, Гамбург, улица Рипербанн). Под объективами нескольких с любопытством сфокусировавшихся на белье телекамер дама-доктор ещё раз взмахнула скальпелем, обнажив, ко всеобщему удовольствию, довольно гладкий и упругий животик с пупком, украшенным изумрудным скарабеем. Антоний великолепный несколько раз снисходительно хлопнул в ладоши, но оказалось, что это был не конец шоу. Призывно улыбнувшись, дама полоснула скальпелем по собственному животу, открыв для всеобщего обозрения находившийся в его полости часовой механизм, работавший громко и чётко. Все восхищенно перешептывались, глядя на шустро вращающиеся позолоченные шестеренки, как вдруг в животе у дамы что-то лязгнуло, и чудесный механизм остановился. Чувствуя себя, по видимому, не слишком блестяще, дама-фокусник с трудом доковыляла до кресла и грохнулась на него в изнеможении.

Пришла очередь Телефа. «О, фама!», – объявил он название стиха.

Бедный Светоний.

Всеми обманут.

Желал он славы —

Обрёл позор.

Лучше бы уж

Забыл он эти

Дурные дела.

Природа зла:

Не стоит …ть

Тех, кого родила

Мать.

Маленьких йобов плебейские попки

Это не способ

Звездою

Стать.

Я в ужасе зажмурился, ожидая, что Телефа прогонят с криками «обсцено», но всё обошлось. Ругать покойного Светония и его нелепую передачу с маленькими йобами было модно, и тут стихи Телефа, что называется, пришлись ко столу (обсцено!). Публика долго дубасила подошвами об пол, выражая своё восхищение, и за этот конкурс, неожиданно для всех, Телеф получил высший балл.

Вызвали меня. О фортуна, как я трясся. К сожалению, ничего за душой у меня не было, кроме дурацкой экскурсии Ивана. Отрывок из неё я и прочитал, выдав его за свое сочинение и назвав «Мир иной».

Здравствуйте, меня зовут Иван. Сейчас я проведу для вас экскурсию по Эрмитажу. Вы не увидите всё, но увидите главное…

Никто кроме Телефа, конечно же, не понял, о чем шла речь. Все подумали, что это рассказ о некой загадочной планете под названием Эрмитаж. Отрывок был благосклонно принят, и многие задавали вопросы. А кто этот Иван? Он что? Почему так привязан к какой-то лестнице? Не хочется ли ему разрушить такое большое убежище? Что хотят эти существа? Почему он терпеливо возится с ними, вместо того чтобы взять минибомбу и шарахнуть в самую серёдку?

Я терпеливо отвечал, выдумывая на ходу, и в конце концов заслужил змеевидную улыбку Антония.

Сразу за мной выступал Алкей. Он объявил, что хочет воспользоваться случаем для презентации своей новой книги «Убить не до конца» (Издательство «Стикс», Питбург, 2910). Суть его произведения, ин бреви, в том, что он открыл потрясающий секрет: как можно немилосердно поранить человека, при этом не рискуя отправить его на тот свет. Названная проблема чрезвычайно заинтересовала Антония, ведь всем известно, что убийство до сих пор карается наказанием в нашем Питбурге, тогда как любые виды увечья не являются преступлением, поскольку клонирование решает эти мелкие проблемы. Раскрыв рот и выпятив забрало, Антоний приготовился наблюдать демонстрацию Алкея, который бросился на толпу стажеров и стал избивать и резать всех подряд, используя килограммовую чугунную гирю и оброненный женщиной-фокусником скальпель. Потекли кровь и грим. Служители фамы насилу растащили Алкея и отчаянно сопротивляющихся стажеров. Разгоряченный Алкей с энтузиазмом поделился своим секретом: следует кромсать и бить любые части тела, кроме верхней части головы и низа живота. Большого урона не будет. Антоний и Веста хлопали от души.

Обиженный Алкеем юноша в мундире взял в руки свою отрезанную косу и стал мерно бить ею по столу. Он все еще сотрясался от ярости, и от мерных ударов его собственное тело, казалось, было вовлечено в жутковатый ритмический танец. На губах юноши выступила пена, лицо побагровело, он бил так сильно, что уже и стол начал трястись, а за ним вслед – и телекамеры, и кресла, и ретрансляторы, и стены павильона… Из пуза застывшей в ступоре женщины-фокусника высыпались детали часового механизма, Антоний великолепный расплескал бычью кровь из своего атрибута, парень в кольчуге не смог удержать корзину с камнями, побившими суетившихся на нижнем ярусе операторов, камеры и прожекторы полетели с подставок, а чугунная гиря из арсенала Алкея едва не пробила череп Весте пленительной. Пронзительно завизжав, Веста своими руками вытолкала сейсмического юношу за двери павильона. На этом испытания закончились. Антоний и Веста не пожелали испытывать способности оставшегося парня в кольчуге, по причине позднего времени, и удалились для принятия решения.