Элина Попова - Лигориум Страница 8

– Вообще-то, я не смогу воплотиться в вине.

– Почему это?

– Моя стихия – вода.

– Но в вине она тоже есть.

– Если бы все было так просто, мы…

– Дай, угадаю, – перебил ее Тук, – вы бы давно от нас избавились и вволю плескались в лужах.

Он не мог видеть выражение лица Ксанны, поэтому спокойно продолжил:

– А вы бывали в морях? Что за ними?

– Лишь сильнейшие Ойи способны на такие путешествия. А они…

– Да-да, им нет дела ни до чего, кроме загадок мироздания. И что, ты ни разу не была в море?

– Только в Водах Безмолвия, пробудивших меня.

– А где вы там живете? Прямо в воде?

– Ни одна Ойя не может вечно быть в воде.

– Даже самая мудрая?

– Даже самая мудрая. Ты собрался замучить меня вопросами?

– Ну прости, никогда не видел ходячий ручей. Ладно, надо выбираться и искать еду.

– Когда мы доберемся до Нижних ворот?

– Зачем тебе Нижние ворота? – удивился Тук.

– Они выходят прямиком на Темный лес.

– Ты уже ходила там, верно? Когда это было?

– Давно.

– После взятия леса Фирза, как я понял, приказал замуровать ворота и поставил там караул – отлавливать оставшиеся деревья.

– Как же мы проберемся?

– В полукилометре оттуда есть лаз – пару лет назад я убегал из поместья в Темный лес и играл там.

– Как далеко ты забирался? – спросила Ксанна.

– Совсем недалеко, играл с нищими детьми в солдат.

– Ты знал, чей это лес?

– Тогда нет. Думаешь, они убили бы нас, если б увидели?

– Поверь мне, Арвы все видят.

– Тогда почему…

Ксанна вздохнула, впервые задумавшись о том, что Вивианне, пожалуй, было с ней нелегко.

– Мы не кровожадные, помнишь? – произнесла она как можно сдержанней.

– Ну-ну.

Они замолчали. Ксанна немного сердилась и не могла разобраться, на Тука она злится, или же на себя. Тот, между тем, поднялся и сказал:

– Пошли, раздобудем еды и в путь. Если повезет, успеем до рассвета, пока стражи мало.

– А если не повезет? Ты знаешь, где укрыться?

Тук не ответил – уже вылез наружу. Ксанна отряхнула платье и полезла за ним.

Ветер сегодня особенно свирепствовал. Казалось, еще немного, и с ближайшей лавки сорвет крышу. От летящей в глаза пыли Ксанна почти ничего не видела. К тому же, было жутко холодно: ни накидка с натянутым на голову капюшоном, ни шарф, плотно замотанный вокруг шеи, не спасали от ледяных порывов ветра.

– Держись поближе к домам, – прошептал Тук, ежась от холода. – Заслышишь стражников – не шевелись.

Они крались около получаса, прежде чем Тук остановился. Грязные, обветшалые дома на этой улочке ночью походили один на другой как две капли воды. Ксанна не представляла, как Тук ориентируется почти в полной темноте.

– Жди здесь, – прошептал мальчик, – я быстро.

И он исчез в ближайшей двери, почему-то незапертой. Ойя оглянулась. В темноте ее было почти невозможно разглядеть, но у стражников есть факелы… Она как можно сильнее вжалась в стену дома и замерла.

Прошло несколько минут, показавшихся Ксанне вечностью. Наконец, дверь едва слышно заскрипела, и вылез Тук. В руках у него был сверток. Мальчик развернул его и что-то протянул Ксанне.

– Держи.

Это оказался хлеб. Подгоревший, плохо испеченный, но все же хлеб. Он был слегка теплым, наверное, выпекли к ужину. Ксанна жадно набросилась на него. Через минуту в руках остались жалкие крошки.

– Вкусно, – тяжело дыша, пробормотала она, – но мало.

– Вот, возьми. Запей, – Тук протянул ей деревянную посудину грубой работы.

Ксанна отпила. Ей сразу же стало намного лучше – уставшие мышцы налились силой, а холод почти перестал ощущаться. Ойя жадно припала к чарке, и осушила почти всю, когда вспомнила о Туке.

– Прости, там осталось совсем чуть-чуть, – она протянула мальчику вино, борясь с желанием вылить остатки на себя.

– Ничего, мне хватит.

Тук пил маленькими глотками, то и дело вздрагивая от холода. Для него вино было просто средством для утоления жажды, причем, весьма холодным.

– Как ты все это достал? – спросила Ойя, когда мальчик, запрокинув голову, допил последние капли.

– Это дом Чокнутой Мэри. Она почти ничего не соображает, я часто у нее беру.

– Воруешь, то есть.

– Вкусно тебе было? – огрызнулся Тук. – Вот и не возмущайся. Она голодной не останется.

На это Ксанне нечего было возразить.

Тук аккуратно открыл дверь и положил чарку на порог.

– Мы на Звериной Улочке. До лаза часов пять ходу. Нужно ускориться – иначе до рассвета не успеем, – заметил он, отряхивая одежду от крошек.

– На стене есть часовые?

– Только около ворот. Лаз гораздо дальше, и Фирза о нем вроде не знает. Ладно, хватит болтать, пошли. – Тук повернулся к ней и застыл.

– Что, что такое?

Ксанна обернулась слишком поздно. Последнее, что она запомнила – неприятное бородатое лицо, удар и крик Тука. Потом наступила темнота.

***

Очнулась Ксанна от мерзкого запаха, ударившего в нос. Открыв глаза, она увидела прямо перед носом грязную тряпку, отчего-то вонявшую тухлым мясом. Ойя бешено завертела головой, пытаясь уклониться от источника отвратительного аромата. Раздался тихий смех. Затем тряпка исчезла.

Ксанна попыталась осмотреться. В который раз за последнее время она оказалась в подвале. Он был куда больше убежищ Тука. На каждой стене висело по факелу, в углу валялась куча тряпья. Прямо перед Ойей на корточках сидел бородатый мужчина, ударивший ее. Он не был одет в доспехи стражников, и это несколько успокоило Ксанну. С другой стороны, это мог быть Советник, и тогда дело принимало скверный оборот.

– Так-так-так, – довольно растягивая слова, произнес бородач, – и кого это я поймал?

Ксанна, не обращая внимания на его слова, подергала руками. Связаны. Ноги тоже были стянуты веревкой, правда, не так крепко.

– Что вы с мальцом делали на улице ночью? – словно не заметив ее движения, продолжал мужчина.

Ойя молчала. Она только что поняла, что мешок тряпья в углу – не что иное, как ее спутник.

– Дружок твой бегает будь здоров, еле за ним угнался, – поймав ее взгляд, заметил бородач. – И вот странность – он совсем не звал на помощь, представляешь?

Похититель помолчал, оглядывая добычу.

– Беглые, значит? Ладно, крошка, молчи. Мне все равно, откуда вы. За мальца много не дадут, но вот ты… – он снова ощупал Ксанну взглядом и довольно осклабился.

– Отдыхай пока, крошка, скоро будем мыться, – бородач неприятно улыбнулся и вышел, заперев за собой тяжелую дверь.

Работорговец. Могло быть и хуже, решила Ксанна. Пока он не знает, кто мы, надежда есть.

– Тук, – тихонько позвала она. Ответа не последовало. – Тук, очнись, – произнесла Ксанна чуть громче.

– Не ори ты, я слышу, – раздался сердитый шепот. Тряпье медленно зашевелилось, спустя секунду Ойя увидела нахмуренное лицо.

– Ты цел? – встревоженно спросила она.

– Слава Защитникам, цел, – проворчал Тук. – Надо выбираться отсюда.

– Как ты себе это представляешь?

Тук хитро посмотрел на нее. Затем, к изумлению Ксанны, встал. Веревка, сдерживавшая до этого его ноги, упала на пол.

– Как ты это сделал? – восхитилась она.

Неловко перебирая связанными руками, Тук извлек из потрепанных шаровар обломанный ножик.

– Похоже, этот тип слегка глуховат. Пока ты вела светские беседы, я пилил веревку.

– Откуда у тебя нож?

– Оттуда, – последовал лаконичный ответ. Тук подошел к Ксанне и принялся за ее путы, постоянно оглядываясь на дверь.

Вскоре ноги были свободны. С руками дело обстояло хуже.

– Слишком много веревки, – пожаловался Тук, в очередной раз перехватывая нож поудобнее, – долго резать придется.

– У нас нет времени. Он может прийти с минуты на минуту.

Тук оглядел подвал, и лицо его просветлело.

– Факелы! – прошептал он. – Нужно расплавить веревку!

Ксанна дернулась, и это не укрылось от его взгляда.

– Что такое?

– Я… нет, ничего.

– Ладно, не будем тратить время, – Тук подошел к факелу и подставил руки. Чтобы достать до огня, ему пришлось встать на цыпочки. Ксанна, помедлив, приблизилась к другой стене. Глубоко вдохнув, она подставила руки огню.

За свои семнадцать лет Ксанна, будучи вестницей и воительницей в одном лице, не раз сталкивалась с огнем, поэтому знала, чего ожидать. Однако стоило веселому язычку пламени коснуться ее кожи, все вдруг стало неважным. Этот подвал, работорговец, недавняя казнь – все померкло перед ослепляющей болью. Ксанна не понимала, где находится, кто она, что происходит. Она горела заживо, и вся реальность теперь была лишь непрекращающейся мукой.

Когда терпеть больше не было сил, она почувствовала, что падает. С трудом удержавшись, Ксанна рухнула на колени. Маленькие руки опустились на плечи.

– Давай разрежу. Она достаточно расплавилась.