Дарья Кошевая - Жрица Солнца Страница 8

– Кое-что я могу! – зло возразила сестра. – А если будешь хвастать своими чудотворственными способностями, я скажу, что ты провела темный ритуал и украла у меня половину сил, пока я спала! Тогда тебя извергнут из Рода!

Олеся отшатнулась. А Злата как ни в чем не бывало прошествовала в горящий круг и встала на черное крошево углей. Это было частью ритуала, символизирующего переход магических сил от умершей жрицы к ее преемнице, но Олеся не смогла сдержать гримасу боли и отвращения к сестре. Матери Рода помогли Злате снять одежду и предали ее вещи огню.

– С этими вещами сгорает твоя судьба простой женщины, жены и матери! – провозгласила Тарасья и все деревенские бабы принялись громко причитать и ругать девушку. Это тоже было частью заведенного ритуала. Как и ее предшественница, Злата не испугалась, а церемонно поклонилась Тарасье и сказала:

– Так тому и быть!

Тогда Матери Рода укутали девушку в шерстяную накидку и пропели хором:

– Тогда прими судьбу великой жрицы!

Голоса слились в единое целое и эхом прокатились над землей, призывая в свидетели Богов, и духов, и людей. Олеся прикрыла глаза, представляя себя в центре горящего круга. Жесткий мех касался ее обнаженных плечей, щеки лихорадочно пылали, и взоры всех собравшихся, зримых и незримых, были прикованы к ней. Олеся с трудом отогнала навязчивое видение, которому не суждено было сбыться, и оглянулась вокруг. Как рада была мама! Она вытирала тонкие полоски слез и рассматривала старшую дочь, словно видела впервые. Гордую, прекрасную жрицу! Стоян поддерживал жену за руку, и тоже выглядел счастливым. А какими глазами смотрел на Злату Дрозд! Никогда, никогда он не посмотрит так на Олесю!.. Тем временем девушка в центре круга медленно обернулась вокруг себя и взяла у Малуши жертвенный нож. Острое лезвие разрезало тонкую кожу руки, и алые капли упали наземь. То был дар Богам, горячая кровь новообращенной молодой жрицы. Злата поднялась над кругом, невысоко, задевая пальцами ног черные угли, но и того было достаточно. Люди загомонили, а Олеся только грустно усмехнулась. Она как-то подслушала жалобы сестры, обращенные к Ярине – дескать, с годами ей все тяжелее отрываться от земли.

– Благословляем тебя, богиня—мать Мира, и бог-отец Трог! Благослови и ты нас, детей своих! – воскликнула Злата и наполнила маленькую серебренную чарку сурицей – священным пьянящим напитком из хмеля и меда. Показав чарку небу, девушка плеснула напиток в огонь, прося о счастье и богатстве для всего Рода. Наполнив сделанную из меди чарку, размером побольше, Злата пожелала здравия всем членам Рода, и залпом выпила крепкий напиток. На третий раз юная жрица налила сурицу в огромную деревянную чару и передала ее Матерям Рода, а те остальному народу. Каждый славил Злату, выпивал единым духом сколько мог, и передавал сосуд дальше. Когда очередь дошла до Олеси, она хлебнула столько, что подавилась и, смаргивая слезы, пробормотала:

– Славна будь, жрица, – мысленного того вовсе не желая.

Злата, наконец, встала ногами на землю. Ее колени дрожали от усталости и страха, но того никто не заметил.

После церемонии закатили праздничный пир. Деревенские плотники споро сколотили длинные столы, за которыми могли уместиться все жители. Женщины уставили столы горячей сдобой, медовыми лепешками, жареной рыбкой, мясом, да яйцами. Открыли пять бочек хмельной березовицы, заготовленной прошлой весной в немалом количестве. На кострах коптились лучшие поросята, забитые ради такого случая. В огромных чугунных котлах варилась каша с сухими фруктами и орехами.

Злату усадили на почетное место, рядом со старейшиной, и подносили лучшие блюда, первой наливали березовицу в чару. К тому времени ее уже приодели в расшитую поневу1 длинною до самых ступней, опоясали, на ноги приладили тоненькие башмачки из дубленой кожи, а вместо грубой накидки вручили затканную золотом луду2. Известно же, чем щедрей жрицу одаришь, те больше она потом для Рода постарается. И урожай будет хороший, и звери сами в силки пойдут, и скотину никакая хворь не одолеет.

Конечно, Ярину не забыли, да и как бы смогли? Кое-кто украдкой вытирал слезы, Матери Рода и Старейшина Жизномир казались подавленными, несмотря на натянутые улыбки. Но жизнь продолжалась. И понемногу, захмелев от березовицы, люди начинали привыкать к мысли о новой, молодой жрице. И даже находили в этом приятное для себя – Ярина была строгой, резкой, лишний раз с просьбой не подступишься, а Злата еще совсем девчонка и отказать никому не посмеет. Так что, набив животы, люди, один за другим, подходили к жрице, чтобы ее поздравить и ненароком вспоминали, что куры плохо несутся, а у дочери часто болит голова и никак не сходит бородавка. И не сочтет ли жрица за труд зайти в гости не позднее завтрашнего дня?.. Наблюдая за вконец смутившейся сестрой, которой ничего не оставалось, как только кивать в ответ на просьбы деревенских, Олеся думала: «Теперь намаешься!» Но это, увы, не приносило желанного облегчения. Вконец устав от своих печалей и замерзнув, Олеся отодвинула нетронутую тарелку с кашей и направилась домой.

На следующий день Трог расписал небо первой весенней грозой, напоминая людям о своем величии. Гроза сменилась резким, холодным дождем, это души людей и зверей возвращались на землю, чтобы переродиться. Дождь прошел и из-за туч показалось красное солнце, изгоняя печаль из сердец. Злата собрала все свои вещи в несколько сундуков, намереваясь покинуть отчий дом. Теперь она была полноправной хозяйкой избы, в которой раньше жила Ярина. Олеся могла только гадать, сколько интересного таил в себе дом жрицы, какие волшебные сокровища хранились за его стенами. Ах, если бы посмотреть на них!.. Но конечно, она никогда не навестит сестру в ее новом жилище. Да Злата и не приглашала. Даже с родителями она теперь держалась подчеркнуто холодно, на расспросы отвечала уклончиво и сухо, хоть и обещала часто навещать. «Ярина была бы ей довольна», – подумала Олеся. Стоя на верхней ступеньке, она смотрела, как сестра роется в своих сундуках, выставленных отцом во двор, проверяя, все ли на месте. Олеся хотела было уже уйти в дом, как вдруг что-то привлекло ее взгляд, словно маленькая птичка метнулась с ветки. Но это оказалась не птичка, под ногами у Златы лежал круглый деревянный оберег с изображением солнца. Тот самый, что жрица Ярина подарила Злате, когда та была маленькой. Кожаный шнурок порвался, но Злата пока того не замечала. Олеся молча подошла к сестре, нагнулась и подняла оберег с земли. Пальцами вытерла налипшую грязь. Дерево оказалось теплым и гладким на ощупь. Злата подняла глаза, удивляясь странному поведению сестры, потом увидела оберег и протянула руку. «Не отдам! – поняла Олеся. – Ей ни за что не отдам!» Деревянное солнце грело ладонь.

– Дай! – потребовала Злата. – Не твое!

Младшая сестра упрямо помотала головой.

– А ну отдай! – закричала жрица, разозлившись. Олеся отступала, не придумав достойного ответа. Скрипнула калитка, это Горислав с Дроздом пришли помочь отнести сундуки.

– Воровка, – буркнула Злата. – Ну и подавись!

И замолчала, не желая продолжать ссору во всеуслышание. Из дома вышли отец с матерью, они несли пшеничные хлеба и моченые яблоки, собранные для старшей дочери. Олеся посмотрела на оберег, зажатый в руке, и почувствовала стыд. Чем объяснить такой гадкий поступок, как воровство у родной сестры? «Видно злоба и зависть совсем замутили мой разум! Нужно вернуть его», – подумала девушка, но не двинулась с места. Подходить к Злате на людях, объясняться с ней не позволяла гордость. «Пожалуй, сделаю это завтра. Приду к сестре и извинюсь». Юная жрица, тем временем, справилась с собой, и ласковым голосом попросила отнести ее пожитки в новый дом. На Олесю она даже не взглянула.

Как только хлопнула калитка, Олеся бросилась к изваянию Миры, стоящей в сенях. В глазах Богини-матери не таилось укора. Мира смотрела ласково, но грустно.

– Ты прости меня, – пробормотала Олеся, робея под этим взглядом. – Я поступила плохо, знаю! Просто… у меня больше ничего не осталось, понимаешь? – девушка пропустила шнурок между пальцами. – А может, это был знак?.. Может быть Ярина, там, на небе, хотела, чтобы я взяла оберег себе?..

Изваяние молчало.

– Я не отдам его Злате, – сказала тогда Олеся. Ничего не произошло. И Богиня Мира все так же безмолвствовала в полумраке. Кинув на нее еще один взгляд, Олеся выдохнула и бегом поднялась на чердак. Здесь она нынче собиралась устроиться со всеми удобствами, для чего уже перетаскала свои вещи из сеней. В старом деревянном сундуке девушка отыскала несколько тонких лент и шнурков из телячьей кожи. Связав их вместе так, чтобы получилась прочная и длинная веревка, Олеся прикрепила на нее деревянный кругляшек. Затем крепко накрепко связала концы веревочки на шее и убрала солнечный оберег под рубаху, пряча от чужого взгляда. И только ночью достала его снова, чтобы при свете луны прочитать то, что было написано на обороте.