Дарья Кошевая - Жрица Солнца Страница 9

– О солнцеликая Мира, богиня-мать, прошу, дай знак мне, если я действительно наделена чудотворственными силами! Заставь мою кожу сиять, как твои лучи!..

И вдруг на чердаке стало светло. Олеся ясно увидела свои руки, тонкие пальцы, сжимающие деревянный оберег. Вырезанное солнце стало горячим. А потом все закончилось. И лишь лунный свет по-прежнему тускло светил в открытое окно.

Глава четвертая

Вот и лето пришло, да такое погожее, какого давно не припомнят! Без сомнения, жрица постаралась! В Роду все идет своим чередом, и никому не худо. В лесах много зверей да птиц, на полях колосятся посевы. Ай да Злата!..

Даже Олеся к своему неудовольствию признала, что сестра не зря зовется теперь жрицей. А что бы делала она сама? Взбираясь на пригорок, Олеся жмурилась на солнце и думала: «Я ведь ничегошеньки не умею! Злату учила Ярина, меня никто не учил. Я все-таки не смогла бы стать хорошей жрицей для своего Рода. Другая судьба мне уготована. Но какая?» Теперь Олеся каждый день поднималась сюда и собирала лечебные травы для матери. Заваренные свежими, они снимали боли в животе и спине, уменьшали тяжесть в ногах. Быстро набрав корзину, девушка бросилась обратно. Подоткнув подол, чтобы не мешал, слетела с горки, помчалась по лесной тропинке и выбежала к дому. Распахнула дверь. Возле печи на лавке сидели мать и отец. Стол перед ними был накрыт вышитым полотенцем, на нем стояли различные угощения, кем-то уже отведанные.

– Олеся, – сказал Стоян сразу, как увидел дочь. – Нынче ты сговорена.

И отодвинулся назад, давая понять, что обсуждаться это не будет. Девушка споткнулась, замерла. Посмотрела еще раз на отца, не веря. Может, послышалось? Стоян молчал. Дубрава улыбнулась дочери и огладила круглый живот.

– За кого, батюшка? – пролепетала тогда Олеся. «Если б за Дрозда!» – мелькнула надежда.

– Приходили Трофим и Малуша.

«Родители Горислава», – осознала Олеся. – А значит… Это Горислав сватался ко мне… Но он же просто друг…»

– Не хочу, – пробормотала Олеся. – Я не пойду!

– Пойдешь, – спокойно отозвался мужчина и отвернулся к огню.

– Как это, ты не хочешь! – всплеснула руками Дубрава. – Все уже договорено! Свадьбу сыграем после русальей недели, на Купальню.

Олеся без сил опустилась на лавку.

– Горислав отличный парень, – продолжала увещевать мама. – Добрый, красивый, а какой высокий! Тебя любит! Будет самым лучшим мужем!

– Пора уже повзрослеть, – добавил Стоян, ворочая поленья в печи. – О детях подумать. А не глупостями заниматься.

– Глупостями? – Олеся задохнулась от обиды. – Ты же видел, как я помогла маме!

Отец хмуро обернулся, и девушка к своему огорчению поняла, что ничего он не видел. А если и видел, то не понял. Не до того было.

– Злата мне рассказала, что ты пыталась помочь, – медленно произнес он.

– Конечно, ты помогла, золотце! – заступилась Дубрава, мягко улыбнувшись. – Ты была со мной, это самое главное!..

– Да нет же! – воскликнула Олеся. – Я тебя вылечила! Я, а не Злата!

Родители переглянулись.

– Ты голодна? – спросила Дубрава. – Я испекла пирог.

Олеся покачала головой, сжала зубы и вышла во двор.

– Ничего, замужней станет – поумнеет, – утешил жену Стоян.

На следующий день Олеся уже не спешила домой. Набрав охапку целебных трав, она гуляла по холмам, наслаждаясь запахами лета. Но мысли приходили не веселые. «Надо было показать родителям, как светится оберег», – то и дело думала девушка. А потом сама себе возражала, что это ничего бы не изменило. Ну, поахала бы мама. А потом все равно бы выдала замуж. Жрица в поселении уже есть, и Олеся сгодится только чьей-нибудь послушной женой. Думала девушка и о своем наречном. «Горислав ведь и правда красивый. И добрый», – убеждала себя Олеся. Она принялась наделять парня всевозможными достоинствами, и в конце концов уже самой показалось, что влюблена. Свыкнувшись с мыслями о неизбежном, девушка побрела домой, приминая траву босыми ступнями. Луг стекал вниз зеленой рекой. За раскидистым тополем стоял Горислав, непривычно мрачный.

– Здравствуй, – сказала Олеся, разглядывая своего будущего мужа. Сейчас он показался ей именно таким, каким она его себе воображала: строгим, решительным. Но парень взглянул на Олесю, слабо улыбнулся, и наваждение пропало. Перед девушкой стоял все тот же Горислав, добрый друг.

– Сватался я к тебе.

Олеся кивнула. Парень вглядывался в ее лицо, ища признаки расположения или недовольства.

– Ты скажи… Если не люб… Я пойму.

«Что ж ответить? Скажу, что не люб – родители отругают и за другого отдадут. А вдруг за Карася?! Второй раз отказаться не получится, отец не позволит!»

– Тебе, может быть, нравится Дрозд? – воскликнул тогда Горислав, не услышав ответа. – Так он любит твою сестру!

Олеся вздрогнула. Посреди лета ей вдруг стало очень-очень холодно.

– С чего ты взял, что Дрозд любит Злату?

– Так она же жрица! Каждый был бы рад, если б она на него внимание обратила. А к Дрозду наша жрица неравнодушна, это точно.

– Значит, каждый был бы рад, да?.. – разозлилась Олеся. Горислав выставил ладони вперед, словно защищаясь.

– Я не такой, – сказал он. – Мне нравишься ты, – добавил тихо. И это было сказано так проникновенно, что Олеся решилась. Изобразив смущение, она улыбнулась и опустила глаза. Этот жест Олеся подглядела у деревенских девушек, сама она имела слабое представление о всех этих женских штучках. Чувствуя себя глупо, Олеся уточнила, когда же свадьба, словно могла об этом забыть.

– Так на Купальню! – обрадовался Горислав. Он осторожно коснулся ее щеки, и Олеся заставила себя не отпрянуть. Видно судьба такая. Быть ей женой.

Смириться-то – смирилась, но внутри образовался холод. И не интересны были ни свадебные приготовления, ни красный подвенечный сарафан, что шила мама. Злата часто приходила в родительский дом по вечерам, и тогда Олеся не спускалась к ужину. Она слышала, как семья обсуждает ее будущую свадьбу. Злата давала советы и наставления. Будто она в этом что-то смыслит!… Родители конечно хотели для дочери счастья. Видя замкнутость Олеси, хмурые брови, в черточку сложенные губы, но не зная причины, они посчитали самым лучшим отдать дочь за хорошего парня. А там глядишь, и повеселеет девка. Внуков родит. Олеся догадывалась об этих мыслях, потому не особенно злилась на отца и мать. Хоть и было горько от того, что родные люди настолько ее не понимают. Что же до сестры, то Олеся уверилась в ее злом умысле. Вполне возможно, именно Злата надоумила родителей поскорей выдать Олесю замуж!..

Когда становилось особенно грустно, девушка вынимала из-под рубашки деревянный оберег и подолгу смотрела на него. Нет, она больше не читала заклинания на обороте, в этом не было нужды. Но теплое дерево в руках приносило хоть какое-то успокоение.

Дни, наполненные тяжелой работой в поле, тянулись один за другим, казалось, что медленно, а оглянешься назад – целый месяц прошел. Погода установилась сухая и жаркая, вот уже и на жрицу роптали – ни одного дождичка у Богов не выпросила!.. Злата только отмахивалась: «Будет вам дождь!» Олеся, вместо того, чтобы наслаждаться последней свободой, с каждым днем все сильнее проваливалась в уныние.

Но в один из дней произошли события, которые заставили девушку на время забыть о своих переживаниях. Подняли лай собаки, потом в лесу раздался хриплый вопль. Это горе-путник попал в одну из волшебных ловушек на подступах к поселении. Всем Родом бросились в чащу. Там, за кустами бузины в серой грязи тонул человек.

– Помогите! – закричал он что есть мочи, увидев людей. – Спасите! Погибаю!

Стоян и Трофим споро ухватили мужика за руки и вытянули на сухое место. Грязь с хлюпаньем ушла куда-то вниз, и на поверхности осталась только маленькая черная лужица. Будто и не было трясины. Эту ловушку еще Ярина ставила…

Мужичка утвердили на ноги, но он, кажется, не мог толком стоять, все заваливался набок, и без конца оглядывался по сторонам.

– Убежал? – спросил он наконец трясущимися губами. – Убежал я, а? Скажите, братцы?

– От кого бежал-то? – осведомился Старейшина Добромир. Путник затрясся, пошевелил губами, силясь что-то сказать, и повалился без чувств. Это был низенький и плотный телом человек со спутанными волосами и маленькой рыжей бородкой, возрастом зрелый, но не старый. Одежда, даже покрытая слоем грязи и порванная во многих местах, выглядела дорого, Олеся никогда такой не видела. Длинную свиту украшала диковинная вышивка, поверх был надет тонкий и легкий безрукавный плащ – вотола, закрепленный на золоченую пряжку, на ногах – высокие красные сапоги. Тарасья осторожно осмотрела лежащего мужчину и сказала, что кроме многочисленных царапин, у бедняги, похоже, поломана правая нога.