Деметрий Церкос - Орден Лорелей Страница 8

Тритон со шрамом, всё это время находившийся за спиной Кварара, жестом предложил плыть за ним. Чешуеногий хотел остаться, его не покидало чувство, что разговор ещё не окончен, но он подчинился и последовал за своим провожатым.

– Прекрасная работа, как всегда, – русалка улыбнулась нереиде, когда посетитель исчез в круглом отверстии звенящей стены.

– Как скоро он доберётся до своих Пещер? – спросил тритон деловым тоном.

– У нас есть время всё подготовить, – Потеря протянула руки тритону, – я помогу ему, вы свободны, – обратилась она к его спутникам.

Когда Похоть, Страх и Потеря остались одни, они ещё долго о чём-то разговаривали. Время от времени к ним заплывали русалки, тритоны, нереиды, но надолго они там не задерживались. Каждый покидал зал с трепетом в сердце, с осознанием своей значимости.

Также чувствовал себя и Кварар. Теперь он знал, что его цель – поднять чешуеногих на войну. На первый взгляд эта задача кажется неосуществимой. Кварар вспомнил Когина. История малька, попавшего в безжалостные сети, должно быть, поможет ему приобрести союзников. В любом случае теперь у него появилась новая цель, и пусть достичь её будет тяжело, он готов сражаться за неё.

Когда он закрывал глаза, его внутреннему взору представлялась Похоть, с волосами невиданного доселе цвета, с глазами, полными сияния. Он всё ещё слышал нереиду, как будто она засела где-то у него в животе и повторяла: «Теперь ты один из нас». Эти слова растворялись в нём, заполняли каждую клетку его тела, стали частью его разума, его организма, его души.

Глава 11

Эллисесс сидела у кровати матери и читала легенды о Неоле Великом. Из открытого окна дул прохладный ветер, поэтому дочь постоянно поправляла одеяла Королевы.

Ноги Принцессы затекли из-за того, что она оставалась в одном положении уже не первый час, но она боялась встать и пройтись, будто так она могла потревожить чуткий сон больной.

С каждым днём Королеве становилось всё хуже. Все говорили и говорили о том, что она должна избавиться от плода, что это единственный способ остаться в живых, но жена Короля повторяла и повторяла, что должна выполнить свой долг перед мужем и родить ему наследника.

Утром в спальне Короля свирепствовал Пронон. Он негодовал, кричал, топал ногами. Он умолял невестку выпить напиток, освобождающий от ребёнка. Он взывал к разуму, к состраданию Королевы. Но всё было напрасно.

Днём пришли лекари, знахари, повитухи. Просторная комната была заполнена людьми настолько, что Принцессе пришлось прижаться к стене и не двигаться, пока все они не ушли. Её мать не слушала никого.

Затем в спальню пришёл отец. На его лице не было беспокойства, но глаза его говорили о многом. Он вёл беседу с женой очень тихо, будто боялся, что громкие звуки могут причинить ей боль. Эллисесс намеренно не слушала родителей, но уходить, покидать мать она не хотела.

Когда муж ушёл, Королева уснула. Принцесса тоже хотела поговорить с ней, но будить её она не решилась. Лоскуты заката пробивались через рваные тучи, помещение наполнялось сиреневыми сумерками. Эллисесс отложила книгу и посмотрела в окно.

Небо было прекрасно. Один взгляд на теряющиеся за горизонтом лучи Дневного Светила уносил мысли далеко за облака. Если бы Эллисесс могла показать маме, что видит она, если бы она могла объяснить ей, что жизнь – это нечто гораздо большее, чем любовь к мужчине и чувство долга… Но она не могла. Она не находила слов, она боялась обидеть, взволновать. Поэтому ей оставалось лишь наблюдать, как умирает самый родной человек, как он убивает сам себя.

По щеке Принцессы покатилась тихая слеза. Эллисесс решила покинуть пост рядом с Королевой и пойти к себе. Тишины она больше вынести не могла.

В комнате, где находился письменный стол отца, было очень холодно и темно. Король стоял у окна с закрытыми глазами и сжатыми челюстями. Эллисесс не хотела беспокоить его, но когда она уже была у двери, что-то неожиданно заставило её заговорить:

– Пожалуйста, обманите её. Напоите её этим без её желания. Только спасите её, – последние слова она произнесла неровным шёпотом. Король открыл глаза и посмотрел на дочь. Казалось, в его глазницах горел огонь. Принцессу всегда пугал взгляд Короля, поэтому она опустила голову, позволив слезам струиться вниз по подбородку в высокий ворот платья.

– Я не могу этого сделать, я должен уважать её право и её решение, – отец говорил так спокойно и ровно, что Эллисесс захотелось подбежать и закричать ему прямо в ухо. Его жена убивает сама себя, она страдает, и он может, он имеет возможность изменить это! Что может наконец заставить его лицо выражать эмоции? Страна в руинах? Великая засуха?

Принцесса молчала. Опять. Отцу она тоже не могла показать и толики урагана, бушующего у неё внутри.

– Я верю, что мне удастся убедить Вашу мать, ложитесь спать.

Эллисесс вышла, так и не произнеся больше ни слова. Коридоры. Горели свечи, пылали факелы. Она передумала идти к себе в комнату, где бы её встретил уже заботливо растопленный камин и кувшин с подогретой водой.

Принцесса поднималась по полупустым лестницам, периодически встречая на своём пути стражу. Никто не останавливал её, воины почтительно расступались перед своей будущей Королевой. Всем было уже понятно, что другого наследника не будет. Всем, кроме жены Короля.

Всё дальше и дальше Эллисесс уходила от жилого крыла. Громче становился ропот Океана. Каждая умирающая волна слышалась всё более отчётливо. Винтовая лестница забрала последние силы и дыхание Принцессы. Девушка судорожно хваталась за стены, но продолжала подниматься.

И снова коридор, и ещё одна лестница, и стражник, недоуменно воззрившийся на королевскую дочь. Последний проём, и Эллисесс стояла, задыхаясь, перед тяжёлой дубовой дверью. Собрав остатки сил, Принцесса толкнула плечом финальную преграду на своём пути.

На этой сторожевой башне почти никогда никого не было, как и в этот раз. Проект замка, как показали годы эксплуатации, имел множество недочётов, к примеру, это оборонительное сооружение, оказавшееся на практике абсолютно бесполезным из-за своего месторасположения. При нападении на крепость с любой стороны отсюда невозможно было бы ни попасть в противника из лука, ни тем более облить его кипящим маслом.

Зато это место прекрасно подходило для размышлений в одиночестве, для наблюдения за птицами, для упоения великолепием Океана. Эллисесс эту башню показал её дед много лет назад. Она не помнила, как выглядел предыдущий Король, но дорогу сюда она нашла бы с закрытыми глазами из любого конца замка.

Колоссальные толщи солёной воды встречались с обрывом в грохочущей схватке, горизонт целовал колеблющуюся даль, а ветер хватал Принцессу за платье, пытаясь увести её куда-то, что-то показать.

Что она могла сделать, чтобы спасти мать? Сама напоить её напитком лекарей, выдав его за шиповник с мёдом? Поговорить с ней, попытаться всё объяснить? Эллисесс ненавидела своего ещё не родившегося брата или сестру. Убийца.

– Русалка Вас утащи! – за порывами ветра Принцесса не услышала шагов. Обернувшись на ругательство, она увидела своего дядю, на ходу снимающего с себя плащ. – Я думал, Вы решили прикончить себя, такое бывает с юными дамами в этом возрасте, – с этими словами Пронон водрузил своё тяжёлое одеяние на племянницу.

Военно-Морской Начальник обнял Эллисесс за плечи и прижал к сердцу.

– Я теряю её, я теряю её, я теряю её, – повторяла Принцесса, тщетно пытаясь успокоиться. Пронон молчал, дорожки слёз терялись в его бороде. – Я теряю её, а он спокоен, – Эллисесс оторвалась от дяди и посмотрела ему в глаза, – он не любит её.

Пронон вытер колючие щёки ладонями и шмыгнул носом:

– Долг идеального Короля – не иметь привязанностей и никого не любить.

– Но он любит Вас, дядя! Так, как никогда не любил ни жену, ни родителей, – Эллисесс сделала глубокий вдох, – ни меня, – добавила она голосом более спокойным, её взгляд расфокусировался.

Пронон не отвечал. Эти слова подействовали на него сильнее, чем ожидала Принцесса. Эллисесс погрузилась в мысли об отце. Она видела, с каким трепетом дед, лорд Фэлэу, относится к Королеве, как рыбаки, возвращаясь с уловом, целуют своих детей, как воины, выступая на поле брани, наставляют сыновей и роняют слёзы над люльками младенцев. Королю были чужды даже элементарные проявления любви и заботы.

– Может произойти чудо, – внезапно произнёс Пронон.

Принцесса вздрогнула:

– Она не останется с нами, все лекари так говорят.

– Они могут говорить, что хотят, и даже верить в это, но я всегда буду ждать чудес от жизни, – Эллиссесс редко видела дядю таким серьёзным.

– Так говорят только юнцы и глупцы.

Неожиданно Пронон расхохотался. Брат Короля всегда смеялся громко, заразительно. Вот и сейчас его смех был сильнее Океанских волн и холодных порывов ветра.