Андрей Смирнов - Балаганы Белокамня Страница 8

В третьей повозке грабителям также ничего не обломилось, поскольку там буйствовали три фурии, вооружённые ножами, саблями и мечами. Девушки не зря звались гимнастками, поскольку отсутствие доспехов им компенсировала их природная ловкость, гибкость и скорость. Вот маленькая Лира уворачивается от топора, падая на шпагат, после чего сразу же протыкает своему сопернику незащищённый пах кинжалом. Вира успешно сражается сразу с двумя громилами, поскольку она амбидекстр и одинаково хорошо владеет обеими руками, которыми может работать как раздельно, так и совместно. Нира в это время продолжает перезаряжать арбалеты, постреливая в тех врагов, которые больше прочих угрожают её сёстрам или прочим артистам. Одному орку удаётся прорваться сквозь гимнасток, подбежав к их фургону, и, как назло, в этот момент на руках у Ниры арбалет разряжен. Она швыряет бесполезное оружие прямо в орка, но тот ловко отбивает его в сторону и пытается схватить девушку. Выхватить саблю Нира уже не успевает, а отскочить назад не удаётся, поскольку пятерня орка уже схватила её за лодыжку. Отчаянный визг, треск рвущейся ткани, звук падения и рёв грабителя… Сёстры со страхом оборачиваются к повозке, ожидая самого худшего, но переживать не зачем – грабитель уже катится по земле, когда у Ниры появляется неожиданный заступник – паук Лиры плюёт орку в лицо своим ядом, отчего тот начинает голосить дурниной, когда густая тёмно-зелёная жидкость начинает разъедать ему глаза.

– Спасибо, Мягкоступ! – быстро гладит питомца сестры по брюшку спасённая девушка, после чего выхватывает свою саблю.

В конце обоза успех был обеспечен лишь благодаря бесстрашному невозмутимому Атосу, молнией метавшемуся на своём Золотце между орками, и разъярённой Сорбонне, чья морда и клыки уже несколько раз обагрились чужой кровью. Внутри фургона Эванс продолжал увещевать трусливого автора Назина покинуть своё убежище и помочь остальным в бою, однако делал это явно без воодушевления, желая скорее не выудить полуэльфа из укрытия, а самому побыть с ним внутри, пока снаружи льются реки крови. Пускай там сражаются эти мужланы, а им – двум творческим личностям, не место на поле брани! И ничего, что помимо мужских и вражеских криков снаружи слышны вопли сестёр или визг Офелии – жизнь всего одна, а девушек вокруг много.

Становилось понятно, что защитникам балагана уже удастся сдержать натиск разбойников, особенно после того, как эттин забрался на один из барханов и разогнал в одиночку целый засадный фланг. И сейчас можно было наблюдать, как за гребнем вздымаются вверх в его лапищах зажатые окровавленные алебарды, или как иногда от мощных пинков подлетают в воздух бедолаги-орки, которым в одночасье пришлось из грабителей переквалифицироваться в футбольные мячи. Кроме того, Арнолиусу удалось при помощи своей напускной мглы надёжно укрыть своих товарищей от стрел врагов, в то время как сами актёры могли стрелять без проблем. Рано или поздно Конан, Сорбонна, Арнолиус и Атос вместе с сёстрами смогли бы добить остальных орков, но тут в битву вмешался шаман, стоявший на вершине соседнего бархана. Он уже закончил своё камлание, и по полю брани во все стороны раскатились холодные волны, знакомые всем оркам и Арнолиусу. Тем, кто уже знал, что это такое, опасность не грозила, зато вот всем прочим пришлось туго – их сердца неожиданно сковал парализующий всеобъемлющий страх, переходящий в ужас и панику. Повезло лишь одному Ковриге, который к этому моменту уже был оглушён, валяясь безжизненным кулем под одной из телег.

Разом взизгнули и запричитали все сёстры, с воплями бросая своё оружие и устремляясь с дикой скоростью от балагана прочь в безжизненные пески. Под напугавшимся Атосом взвилась на дыбы обуреваемая страхом кобыла, которую тут же не преминули заколоть копьём. Повалившийся наземь аристократ не успел вовремя выдернуть ногу из стремян, а посему уже мёртвое Золотце всей своей тушей обрушилась на бок, ломая бедолаге кости. Офелия в своём фургоне, спешно искавшая что-либо, способное сойти за оружие, брякнулась в глубокий обморок, а под скамейкой в последнем фургоне, где уже жались в обнимку Эванс с Назином, появилась подозрительная лужа. Лишь один Малыш продолжал в стороне добивать орков, а также рассвирипевший от многочисленных ран Конан не обратил никакого внимания на заклинание страха, не прерываясь от раздачи мощных оплеух. Также повезло и самому Арнолиусу, который был устойчив к подобным дешёвым шаманским трюкам. Сорбонне страх был вовсе неведом, поскольку эту жуткую псину натаскали таким образом, что та могла бы и в огонь броситься, будь там её хозяин или подлый вражина.

– Ах ты ж тварь! – выругался гном, затаившийся под повозкой половинчиков, глядя на шамана, оседлавшего верхушку бархана чуть в стороне.

Арни попытался было привести в чувство оглушённого Ковригу, но Зингар, похоже, отключился надолго и основательно. Атос был обездвижен, раздавленный своей лошадью, и теперь пытался выбраться из-под неё, хотя по его бледному лицу становилось понятно – он был близок к тому, чтобы потерять сознание от боли. Сёстры спешно бежали в пустыню, и одно время за ними было последовали парочка орков, но потом, плюнув, решили вернуться обратно к каравану. Что там с Эвансом и Назином гном не видел, как и не знал про судьбу Офелии. Поднявшийся на бархан Малыш замер, глядя на свой разгромленный балаган, после чего с рёвом ринулся было разгонять грабителей, но орочий шаман выстрелил в него из своего жезла, истратив дорогущий парализующий снаряд. Одного заряда на массивного великана оказалось мало, поэтому пришлось добавить ещё парочку, но всё же удача сопутствовала оркам – уже неподалёку от места битвы бегущий Малыш неожиданно запутался в собственных ногах и кулём рухнул наземь, вздымая в воздух песчаные султаны. Оставшиеся снаряды из жезла достались Конану, и вот вскоре медведь также грузно падает без чувств, подминая своей тушей очередного разбойника.

Оркам теперь практически никто не мешает приступить к грабежу, поскольку на страже осталась лишь одна скалящаяся Сорбонна, которую уже обступило с полудюжины разбойников.

– Застрели псину, и всего делов! – приказывает главарь, указывая на молосса единственному оставшемуся при оружии лучнику.

– Куда ей стрелять-то? – чешет тот затылок. – Она вся в броне!

– Дайте мне! – расталкивает всех спустившийся с бархана шаман, который держит в руках боевой посох, украшенный каким-то черепом.

Выбравшийся из-под телеги Арнолиус остаётся незамеченным, поскольку грабители столпились вокруг Сорбонны либо уже принялись мародёрствовать внутри фургонов, выбрасывая ненужные вещи прямо на песок. Прищурив один глаз, а также высунув изо рта кончик языка, что свидетельствовало о предельной концентрации, гном поднял руку с топором, намереваясь метнуть его в шамана. Тот уже воздел свой посох кверху, собираясь прикончить или обезвредить псину при помощи ворожбы, как неожиданно раздаётся сочный хруст, и колдун падает наземь с расколотым черепом, обдавая всех товарищей и собаку брызгами крови. Сзади раздаётся смех радостного гнома, переходящий в отчаянный кашель – это снова не вовремя сказываются рудники или чрезмерное потребление табака. Орки тотчас бросаются врассыпную, поскольку Сорбонна устремляется в атаку, а сам гном успел создать с десяток иллюзорных копий самого себя. Теперь, когда нападающие лишились большей части своих товарищей и шамана, драться с магом никто не горит желанием.

Добить тройку орков, решивших во чтобы-то ни стало наложить лапу на чужие сокровища, для такого опытного искателя приключений как Арнолиус не составляет большого труда, в то время как чуткая Сорбонна быстро находит затаившихся в фургонах врагов. Вдвоём с псиной гному легко удаётся умертвить или прогнать оставшихся недобитков прочь, а потом он устремляется к Атосу, который продолжает стонать под своей мёртвой кобылой. Пока Арнолиус помогает ему выбраться на свободу, из последнего фургона с опаской выглядывает бледный как смерть Эванс, который уже не слышит звуков битвы. Понимая, что нужно как можно скорее реабилитироваться в глазах начальства, де Грей спрыгивает из повозки, помогая высвободить Атоса из плена мёртвой лошади. Даже со сломанной ногой аристократ практически не говорит и не стонет, лишь кривятся его губы, когда он смотрит на своё павшее в бою Золотце.

Вскоре в себя начинают приходить и остальные, постепенно поднимаясь с земли и вылезая из фургонов на дорогу Великого Торгового Тракта, которая усеяна трупами павших грабителей. Из пустыни также возвращаются убежавшие туда сёстры, которые начинают собирать с песка выброшенные грабителями из их повозки вещи.

– О, моя голова! – стонет выползший из-под телеги Коврига.