Андрей Смирнов - Балаганы Белокамня Страница 9

Добить тройку орков, решивших во чтобы-то ни стало наложить лапу на чужие сокровища, для такого опытного искателя приключений как Арнолиус не составляет большого труда, в то время как чуткая Сорбонна быстро находит затаившихся в фургонах врагов. Вдвоём с псиной гному легко удаётся умертвить или прогнать оставшихся недобитков прочь, а потом он устремляется к Атосу, который продолжает стонать под своей мёртвой кобылой. Пока Арнолиус помогает ему выбраться на свободу, из последнего фургона с опаской выглядывает бледный как смерть Эванс, который уже не слышит звуков битвы. Понимая, что нужно как можно скорее реабилитироваться в глазах начальства, де Грей спрыгивает из повозки, помогая высвободить Атоса из плена мёртвой лошади. Даже со сломанной ногой аристократ практически не говорит и не стонет, лишь кривятся его губы, когда он смотрит на своё павшее в бою Золотце.

Вскоре в себя начинают приходить и остальные, постепенно поднимаясь с земли и вылезая из фургонов на дорогу Великого Торгового Тракта, которая усеяна трупами павших грабителей. Из пустыни также возвращаются убежавшие туда сёстры, которые начинают собирать с песка выброшенные грабителями из их повозки вещи.

– О, моя голова! – стонет выползший из-под телеги Коврига.

Он держится за рассечённое темечко, на котором волосы слиплись от запёкшейся крови и смотрит по сторонам блуждающим взором. Его заметно пошатывает из стороны в сторону, и половинчику приходится опереться на борт фургона, чтобы не свалиться с подгибающихся ног.

– Офелия! – вскрикивает Зингар, вспомнив о своей жене, после чего устремляется вовнутрь повозки, дабы проведать бедную женщину.

Та до сих пор без сознания, но не пострадала. В отличие от того же Атоса, у которого явно сломаны кости голени, и им теперь занимается Арнолиус, поскольку старый пройдоха имеет также и кой-какой опыт во врачевании ран. Это и немудрено, ведь путешествовал и сменил профессий гном столько, сколько никому и не снилось в самых смелых снах. Поскольку пить лекарства и позволить товарищам хлопотать вокруг его сломанной ноги гордый аристократ отказывался наотрез, пришлось прибегнуть к старому дедовскому методу обезболивания – зайдя Атосу за спину, Арнолиус просто бьёт товарищу по затылку, погружая его в небытие. Теперь, когда пациент не возникает и не отпихивает лекаря, тот может со спокойной совестью зафиксировать ногу в нужном положении, наложив лубок, ограничивающий движения. Пока сойдёт и так, а в городе уже нужно будет отдать артиста настоящим целителям, чтобы те как можно скорее вернули в строй лучшего актёра.

После Атоса Арнолиус осматривает тяжело дышащего Конана и только что очнувшегося Малыша, начиная обрабатывать их раны, которых довольно много, но все они не серьёзные. Пока труппа занимается пострадавшими и восстанавливает порядок, собирая разбросанные по песку вещи, на страже остаётся покрытая чужой кровью Сорбонна и усевшийся на крыше своей повозки Коврига с арбалетами наперевес, зорко наблюдавшие за тем, чтобы возможные подкрепления или недобитки не смогли застать артистов врасплох.

Эванс хитрым змеем скользит между дохлых орков, быстро обшаривая их карманы, присваивая любые мало-мальские ценные вещи, которых, по понятным причинам, у нападавших кот наплакал. Ну кто, будучи в здравом уме, пойдёт на дело, туго набив при этом свои карманы ценностями? Единственное стоящее внимание приобретение обнаруживается у дохлого шамана, поскольку тот был одним из всех, кто обладал хоть какими-то магическими предметами.

– Не лапай! – останавливает Эванса Арнолиус, который успел заметить действия Змея. – Артефакты в неумелых руках могут взорваться или ещё чего похуже! И вообще – вещи этого засранца мои!

– Это ещё почему?

– А чей топор торчит в этой зелёной лопоухой тыкве? – тут же усмехается гном. – И вообще, ты чем занимался во время боя? Что-то я тебя не лицезрел снаружи!

– Я, да будет всем известно, – тут же расшаркался де Грей, сияя самой своей ослепительной улыбкой. – Сразу заявил, что для боёв не приспособлен, только для постельных баталий, разве что.

– Потаскун!

– Но-но! – тут же оскорбился Эванс. – За меня выступала Сорбонна! Девочка, ко мне!

Бард свистнул, подзывая к себе своего молосса, покрытого чужой кровью от носа до обрубка своего хвоста. Подбежавшая к человеку животина радостно ткнулась хозяину своим грязным холодным носом прямо в руки, чем вызвала у Змея лишь лёгкую брезгливость. Он сразу же вооружился большим платком, счищая со своих рук орочью кровь, перекочевавшую туда с пасти его питомца. После этого он занялся и самой собакой, оттирая её от начинающей засыхать крови, выбрасывая на песок изгвазданные платки один за другим. Потом он понял, что тратить свои вещи на подобные занятия негоже, а посему распорол на мёртвых орках их блузки и штаны, начиная использовать их в качестве тряпок.

Разозлённый Малыш, который не любил магов до почечных колик и зубного скрежета, теперь ходил вокруг места побоища, растаптывая трупы орков или поддавая по ним ногой, отчего мертвецы разлетались во все стороны как футбольные мячи.

– Этот шаман сыграл нечестно! – рычал возмущённый Роберт. – Он должен был выйти на честный бой, а не усыплять нас своей магией! Ну как так можно?!

– Честным боем это назвать было бы тяжело, брат! – попытался успокоить его Руперт. – Мы же сильнее и больше. И, кроме того, против магии дяди Арни ты никогда не возражаешь.

– Арнолиус нам помогает, а этот гадёныш нет!

– Эй, парни! – окликает их гном, отчего эттин сразу же поворачивает обе головы в его направлении. – Хватит слоняться тут без дела! Лучше поднимитесь на барханы и посмотрите по сторонам – авось тут ещё зеленокожие в округе остались.

С радостным рычанием великан устремляется наверх, и сложно себе представить лучшего вперёдсмотрящего, нежели этот двухголовый исполин. Во-первых, он будет наблюдать не в два, а во все четыре глаза, а во-вторых, делать это он будет с высоты четырёх метров, а не обычных для всех полутора или двух. Особенно Малыша порадовал тот факт, что в округе могут обнаружиться ещё орки, и тогда ему будет на ком сорвать свою злость от постыдного поражения. Что делать, но проигрывать, даже самую малость, Роб и Руп не умели. Даже имея в своём активе более дюжины разорванных, растоптанных и по другому растерзанных орков с фланга, Малыш считал себя проигравшим, поскольку он потерял сознание в бою.

Около получаса уходит на то, чтобы собрать разбросанные по дороге и пескам вещи. Пока артисты занимаются этим, Назин выбирается из повозки, залезает на её крышу и начинает озирать окрестности, делая наброски в своей книге, бегло зарисовывая картину последствий разыгравшегося побоища. Наверняка ведь потом напишет об этом какую-нибудь историю, которая поможет труппе заработать себе золотишка, поэтому полуэльфу никто не мешает и не заставляют его спускаться вниз и помогать остальным. Привести себя в порядок, помочь пострадавшим и успокоить лошадей – на всё это уходит время, а потом балаган продолжает свой неспешный поход вперёд, оставив позади несколько десятков павших грабителей-орков.

К долгожданному оазису балаган добрался уже ночью, когда на небе вовсю светила ущербная луна, что впрочем не помешало гному, обладавшему инфразрением ориентироваться в темноте. Арнолиус более века провёл в так глубоко любимых всеми гномами шахтах, а также в рудниках в должности бесправного раба, а посему темнота его не пугала. Этого просоленного жизнью пройдоху скорее напугала бы потеря его драгоценной бороды или разлука с табаком, но никак не отсутствие света. Фургоны, следовавшие за головным, вскоре украсились светом зажжённых фонарей, мерно качавшихся в своих креплениях, и отбрасывающих на тентованные стенки повозок и песок причудливые тени. Часть артистов спала или откровенно клевала носом, лишь погонщики направляли своих лошадей и большого медведя вперёд.

– Впереди огни! – доложил Руперт громогласно.

– Похоже, что в оазисе остановился на ночёвку какой-то караван! – кивнул Арнолиус, привычно набивая костяную трубку табаком. – Это хорошо – значит, меньше вероятность нападения, и можно будет спокойно отдохнуть.

– Скорее бы! – пробурчал Руперт, на что его брат лишь отозвался злобным рычанием, а живот гиганта утробным рёвом.

Что и говорить – есть хотелось всем. Часть продуктов не вынесла путешествия по раскалённым пескам Восточной пустыни и приказала долго жить, в то время как сегодняшний погром на походной кухне уничтожил всё остальное. Тех жалких крох, что обнаружились в безразмерном сундуке сестёр, на всех не хватило, а посему отряду приходилось голодать.

– Я же предлагал разделать и сожрать лошадь! – в очередной раз злобно буркнул Роберт, однако его заявление проигнорировали.