Мария Капшина - О верности крыс. Роман в портретах Страница 8

– Это кто говорит? – удивился Хриссэ.

– Теотта. Не слышал ещё?

– Уже слышал, – усмехнулся он.

– Это что, – неуверенно начал Нар Кьё, – вы, как это называется, подводники?

Хриссэ снова рассмеялся.

– Слово дурацкое, – пояснил он обернувшейся Кошке. – Вроде как да, – это уже илирцу. – Но, я думаю, скоро всплываем.

Мост кончился и остался позади, коридор с деревянным полом, с саманными стенами и пронзительно синим небом вместо крыши уткнулся в гнилой забор.

– А если я не хочу с вами?

Кошка отодвинула доску, чтобы пролезть, но остановилась, придерживая её и ожидая ребят.

– Не хочешь – насильно Кхад никого не держит, – сказала девчонка и нырнула в щель.

Илирец стоял в нерешительности, когда сзади подошёл Хриссэ и сказал над самым ухом:

– А я вот иногда держу покупки насильно, если покупка с секретом.

Нар Кьё резко обернулся при первых же словах, возмущённый, вышло почти лицом к лицу с Хриссэ. «Почти», потому что Хриссэ был лет на пять старше и выше на голову.

– Тебя подначивать – одно удовольствие, – сказал он. – На самом деле тебя никто не держит, Кошка верно сказала. В кхади не тащат силком, ей добровольно продаются умом, душой и всеми потрохами. А иначе она просто не примет. Потому я тебя даже убивать не буду, если откажешься.

Илирец только потом, дней через десять сообразил, почему Хриссэ действительно не стал бы его убивать. Мало того, что идти Нар Кьё было некуда. Это только он, приехавший в столицу недавно и рабом, не знал, кто такая Кхад и кто такие кхади, а в «Бесенятах» Хриссэ узнали сразу. И если бы его покупка стала бродить по городу и искать работу… Не раньше, чем к концу луны, его либо притащили бы обратно к Хриссэ в знак уважения, либо просто так прирезали бы, от греха подальше… Серого психа из кхади в городе отлично знали. Но пока Нар Кьё этого всего не знал, а только слушал, судорожно пытаясь что-то решить…

– Тебе предлагают хорошую работу, потому что ты – хороший боец, Нар Кьё а-Нле-и-Шатта13.

На лице мальчишки явственно читалось крайнее удивление. «Узкоглазым» его сейчас не назвал бы даже самый завзятый ненавистник илирцев.

Доска в заборе скрипнула, и из щели выглянула возмущённая Кошкина голова.

– Что вы застряли?! Два шага осталось – нет, надо здесь встать столбами и побеседовать!

– Идём, – отмахнулся Хриссэ. – Считай, что тебя просто нанимают на очень хороших условиях, – сказал он илирцу, – шагая в щель. – Пойдём, приглядишься и на месте решишь.

Тисса

2272 год, 15 день 3 луны Ппд

Глинянка, Эрлони

Лайя рассмеялась и в очередной раз подумала, что день будет замечательный.

– А чего ты? – с довольным видом возмутился Трепло. – Я серьёзно!

– Ага! – заливалась Лайя. – И в тот раз, когда про крылатую собаку рассказывал, тоже серьёзно было!

– И тогда серьёзно! – кивнул Трепло, взбегая между каменными драконами на мост. – Она просто улетела, пока я тебя звал.

Умник, Синий и Тисса несколько их обогнали и теперь остановились на той стороне, напротив кирпичного особняка с двумя клёнами у ворот. Тисса что-то тихо говорила, трогая мешочек для трав на поясе. Эта Тисса куда больше походила на себя, чем то привидение, которое бродило по дому последнее время.

Умник сказал что-то, и они с Синим громко рассмеялись. Тисса бледно улыбнулась.

– Бедная, – сказала Лайя вполголоса. Трое впереди увидели, что Лайя и Трепло нагоняют, и неспешно пошли дальше.

– Надо было, чтоб она со всеми драться училась, – сказал Трепло, поправляя альдзел у бедра.

– Что ж учиться, если у неё не получается? – возразила Лайя. Мост последний раз гулко стукнул под ногой и кончился.

– А то! – упорствовал Трепло. – Ты себе можешь представить, чтобы так Кошку коричневые арестовали и драли потом в казарме полночи?

Лайя передёрнула плечами и сердито ткнула его в бок локтем.

– Кошку! Ты б ещё «Кхад» сказал! Тиссе сколько ни учись, никогда так не выучиться! Вон, Кошка как Чарека, безухого, в тот раз всухую сделала!

Трепло пропустил большие пальцы под пояс, подбивая ногой обломок корзины на мостовой.

– Первей всего, Кошку бы коричневые не заметили. И меня или тебя бы не заметили. И драться бы ей не пришлось, если б эта белобрысая хоть что-то умела, кроме как лечить.

– Ну, где вы там застряли? – обернулся к ним Синий и заорал дальше: – В носу свербит уже от этого весеннего смердёжа, тут бы скорей из города выйти, а вы еле ползёте!

Закончил он уже с нормальной громкостью, потому что двое прибавили шагу и догнали остальных. «Смердёж» действительно стоял могучий и многогранный: от всего, что зиму хранилось, а теперь оттаяло под первым весенним солнцем. Так что желание Синего удивления не вызвало.

Дальше они молча шли по кирпичным мостовым Глинянки. Умник снял куртку и повязал её на пояс. Ещё не было жарко, скорей, наоборот, но пока только светало, и в этой прохладе чувствовалось будущее тепло. Небо протянулось безоблачное и чистое, умытое вчерашним дождём, и в воздухе, наконец, пахло весной. Не той весной, что свербила в носу у Синего оттаявшей гнилью и дрянью. И не той весной, которая цветёт и гудит насекомыми. Поверх городской вони, делая её неважной, мерцало и таяло что-то безошибочно весеннее, хоть и не смог бы никто из кхади определить, что это и из чего состоит. Но как-то притихли все. Даже Трепло замолчал, поглаживая пальцами лаковый бок альдзела. Лайя глубоко вдохнула и тряхнула волосами – хорошо! Розовое небо набухло зарёй, и по черепице крыш слева потекло утреннее золото, сверху вниз, медленно крася рыжим мох на черепице и пятнами капая вниз, на стены и под ноги.

Синий принялся насвистывать что-то бестолковое, Умник вынул из чехла альдзел и на ходу трогал струны, увлечённо рассказывая что-то Тиссе.

Улица закончилась, и кхади взяли правей, через проулок на Ржавую улицу, к Кирпичному мосту и воротам из города. Нищий на углу оживился при виде прохожих, выставил босые грязные ноги с язвами и загундосил:

– Помоги-и! Помоги-и!

Обходя его, Тисса поскользнулась в грязи и упала бы, не подхвати её под локоть Синий. Лайя, может, ничего и не заметила бы, но она шла совсем рядом и обернулась на резкое движение: Тисса отдёрнула руку так, что чуть опять не потеряла равновесие, и побледнела.

– Ты что, Тисс? – удивлённо спросил Синий. Она кусала губы и молча покачала головой.

– Тебе плохо? – спросил подошедший Трепло. Теперь все уже остановились и смотрели на Тиссу. Она смотрела в землю.

– Ничего, – тихо сказала она. – Ничего.

– Идите вперёд! – сердито сказала мальчишками Лайя. – Давайте-давайте.

– Помоги-и! – гнусаво тянул нищий. Набирал воздуха в лёгкие и снова тянул: – Помоги-и!

Умник пожал плечами и пошёл вперёд, а за ним и остальные. Откуда-то мутно пахло тухлятиной. Лайя вдруг сообразила, что понятия не имеет, что делать.

– Помоги-и! – заунывно продолжал нищий с каким-то ожесточением.

– Тисса… Воды хочешь? – беспомощно спросила она.

Тисса покачала головой.

– Не хочу. Ничего.

Улыбнулась и сказала «Пойдём», но от этой улыбки Лайе почему-то стало жутковато.

До городских ворот они опять молчали. Солнце приподнялось над горизонтом и начало пригревать. Утро уже было теплей всех весенних дней, бывших в этом году, а день сегодняшний обещал быть почти жарким.

Лайя рассеянно смотрела по сторонам, вспоминая, что она знает о Тиссе. Выходило не очень много; выходило, что она вообще почти ни о ком из кхади не знает, кто они были до кхади. Наверняка Лайя знала только, кто пришёл раньше неё, а кто – позже. Вторых было куда меньше, чем первых. Лайю встретил Тень с полгода назад, сказал, что хорошие воры Кхадере нужны, и что Лайя не пожалеет. Она и не пожалела. Работы стало меньше, но более сложной и интересной… Впрочем, дело не в этом. Когда тебе не слишком много лет, и ты совсем одна… Город представлялся Лайе большим хищным зверем, ждущим, когда она ошибётся, чтобы сожрать её. Она всегда боялась. Коричневых, болезней, неудач и безденежья, охотников за рабами, пьяных дворян, подводников и уличной шпаны… Она сама была в подводниках, но мелкой рыбёшкой, и, исчезни она, никто бы не стал искать. От своих пьяниц Лайя ушла, наплевав на дочерний долг, другой родни не знала, а в друзей и церковников не верила.

Пятеро прошли через ворота, не останавливаясь. Стража не обратила на них внимания. Только один солдатик проводил взглядом компанию, но не из смутных подозрений, а из завистливого желания так же уйти из города в первый тёплый день.

Лайя улыбнулась солдатику, подмигнула и дождалась ответной улыбки. Трепло недовольно покосился, но ничего не сказал.

Главное, в кхади она перестала бояться. Из возможной добычи города она стала одной из загонщиков.