Ульяна Динова - Я беду от тебя отведу Страница 10

Последующие несколько недель я только и делала, что входила в мир невидимого и жадно изучала его. Для осуществления сего от меня не требовалось приложения каких-то особенных сверхусилий. Если в случае с «пакостями» обязательным условием, предваряющим их, являлось моё сильное раздражение, для которого всё же ещё должна была найтись достаточно веская причина, то здесь мне стоило лишь немного сосредоточиться, сделать мысленный посыл и всё. «Включалось» само собой безотказно. Ничего сложного. Я думала о том, какая же я идиотка, что не пользовалась раньше этой возможностью, ведь это так просто. Конечно, все свои эксперименты я проводила втайне от людей. Интуиция подсказывала мне, что они не должны видеть моих перевоплощений, потому что, как выяснилось впоследствии, у меня в такие моменты делались какие-то «страшные глаза». Мне несколько раз удалось поймать на пару секунд отражение своих глаз в зеркале во время их «работы». Если хорошо приглядеться, то можно было увидеть, как вокруг зрачка появляется оранжевый полукруг: он мог быть ярче или бледнее — в зависимости от увеличительной степени моих скрытых «волшебных линз», которые, к слову сказать, я могла фиксировать «сильнее — слабее», «дальше — ближе» по своему усмотрению. Смотря что, хотела увидеть. Это было где-то внутри моих глаз, словно там, в глубине их, раскалялись маленькие подковы. Увидев в первый раз этот «ужас», я от неожиданности едва не выронила зеркало из рук. С тех пор я всегда носила с собой тёмные очки и не выходила без них из дома даже в пасмурную погоду, когда не было солнца.

Досадный факт — я не могла вылечить саму себя. Даже незначительную царапину. Сколько я ни пыталась, у меня ничего не получалось. Это было почти то же самое, что и отражение от меня самой. А разве можно воздействовать на собственное отражение? Эффект как от термоса.

Зато мне удавалось незаметно «лечить» животных в клинике, когда Ипатова не было поблизости. Я выходила в коридор к ничего не подозревавшим посетителям и делала вид, что просто глажу их питомцев; на самом же деле — невидимые потоки энергии из моих ладоней устремлялись в их тела. И часто люди, сами того не зная, заходили в кабинет с уже здоровыми животными, а Константин лишь недоумённо пожимал плечами.

— Вы знаете, что-то я не вижу, чтобы ваш пёсик был очень болен, — напротив, он скорее здоров как бык, — удивлялся ветврач. И пёсик лаем «подтверждал» истинность его слов.

Я лишь молча сдерживала улыбку. Подобные моменты настолько сильно развлекали меня и доставляли такие приятные эмоции, что если бы кто-то вдруг решил отнять у меня эту фантастическую возможность соприкосновения с настоящим чудом, то я, наверное, в тот же день и час повесилась бы от горя. Это чувство было сродни наркотику, заменившему эндорфины глубоко депрессивному человеку.

От моих кратковременных прикосновений затягивались раны, рассасывались опухоли, регенерировались ожоги, уходили шрамы и дефекты кожи, срастались переломы различной сложности, растворялись камни в желчном пузыре, печени и почках, изгонялись паразиты; даже такие опасные болезни, как энтерит и вирусный гепатит, исчезали бесследно, словно их и не было. И так далее. Я фиксировала каждую свою победу, отмечая соответствующими записями в блокноте, например: «удалена катаракта у Рекса, ротвейлер, возраст 12 лет», «снята дисплазия тазобедренного сустава у щенка овчарки, 6 мес.», «кот Барсик. 7 лет. Избавлен от диабета и почечной недостаточности, инсулин не требуется», и тому подобное. Естественно, этот блокнот я прятала подальше от посторонних глаз, чтобы, не дай бог, его не прочитал кто-нибудь любопытный. Но не всегда мне удавалось тайком вылечить животное. Например, когда вне очереди приносили сильно израненного пса, которому срочно требовалось хирургическое вмешательство, я никак не могла воспользоваться своими способностями. Если бы я на глазах у всех начала заживлять глубокую полостную рану, то мой секрет был бы моментально раскрыт. Но многим всё же я успевала помочь до того, как они попадали в руки этого горе-врачевателя Константина Ипатова, откровенно ненавидящего свою работу и делающего её абы как.

— Вот люди! А? — возмущался Ипатов. — Мнительные какие-то пошли. Носятся со своими «бобиками» и «мурками» почище, чем с детьми. О людях так не заботятся. Таскают сюда абсолютно здоровых зверей. Делать им больше нечего.

Его постоянное ворчание порядком действовало мне на нервы, и порой я едва сдерживалась, чтобы не «сотворить ему какую-нибудь гадость».

— Вы, наверное, не очень любите животных? — однажды поинтересовалась у него я, не выдержав его очередного всплеска негатива.

— При чём тут это. Люблю — не люблю. Мне за свою зарплату в пять тыщ — тут вообще надо на всё забить. Вот бы в Москву перебраться — так там бабло рекой льётся. У меня друг институтский в столице неплохо устроился, за два года работы в частной клинике — «Мицубиси Паджеро» себе купил, прикинь? А здесь, в этом захудалом городишке я даже за всю свою жизнь на ржавое корыто с гвоздями не наскребу.

— Деньги — не самое главное в нашей жизни… — попробовала урезонить его я.

— Ты-то что понимаешь в жизни? — с презрением бросил он. — Тоже мне ещё салага, рассуждать вздумала. Вот ты, вообще, со своими копейками, на что существуешь? А? Какое у тебя будущее? Ну что молчишь? Ответ — никакого. Так и будешь до конца своих дней пробирки мыть да кровь подтирать, и философствовать впустую. Замуж бы, что ли, выскочила, пока молодая и красивая.

— Вообще-то это моё личное дело, — отрезала я. — Что, как и когда мне делать — я разберусь и без вашего участия, если что…

— Да мне-то всё равно. Жизнь твоя — и делай с ней, что хочешь.

Ему было лет двадцать семь, а рассуждал он как глубокий старик, у которого жизнь не удалась, а начинать новую уже слишком поздно.

Включая своё новое «второе зрение», я получила удивительную возможность увидеть много чего интересного. Например, какого цвета аура у растений. Это был потрясающий спектр оттенков. Выяснилось также, что вода имеет несколько энергетических слоёв, способных реагировать на звуки, человеческую речь и даже на изменения интонаций голоса, словно впитывая их в себя и преображаясь в причудливые кристаллы самых разнообразных форм и цветов. Мне открылся целый мир неведомого, который оказался намного более сложен и многогранен, чем мы привыкли считать, — и это было настолько увлекательно, что от моих мрачных мыслей не осталось и следа. Потребность раздражаться снизилась до отметки нулевой, и, что немаловажно, у меня появилась некая цель в жизни. Мне необходимо изучить свой «дар» как можно глубже и развить его настолько, насколько это будет возможным. Это то, что спасёт меня от яда, долгое время снедавшего мою душу.

В воскресенье я ездила в Ярцево навестить троюродную сестру бабушки. В ожидании рейсового автобуса я села на скамейку в тени большого тополя и стала разглядывать людей, скучающих на автостанции. Вскоре по расписанию прибыл автобус из Смоленска, который через полчаса должен был отправиться обратно. Чтобы не сидеть в душном салоне, я решила подождать на улице до отправления автобуса. Сошли немногочисленные пассажиры. Моё внимание привлекла молодая особа, которая покидала автобус последней. Едва ступив на землю, она остановилась, вздохнула полной грудью и, улыбаясь с закрытыми глазами, подняла к солнцу лицо и руки. Одеяние её я нашла несколько чудаковатым: голубой воздушный балахон до пят с длинными, расклешёнными к низу рукавами, и такого же цвета косынка, обручем перехватывавшая её пепельные волосы. Большие солнцезащитные очки на маленьком бледном лице делали её немного похожей на лягушонка из какого-то детского мультика. На ногах у неё были лёгкие «греческие» сандалии голубого цвета, а запястья обеих рук увешаны множеством массивных пластмассовых браслетов. Вещей при себе у неё не было, за исключением миниатюрного голубого рюкзачка на плече. Насладившись солнышком, она оглянулась по сторонам, словно выискивая кого-то, кто её должен был встречать. Но едва её взгляд остановился на мне, она снова расплылась в счастливой улыбке и грациозной, танцующей походкой направилась прямиком в мою сторону, приветливо помахивая рукой над головой. Может, обозналась? Продолжая улыбаться во весь рот подкупающей улыбкой, незнакомка приблизилась ко мне и заявила, что знает моё будущее, и предложила погадать по руке. Понятно — шарлатанка. Чтобы как-то от неё отвязаться, я ответила, что: во-первых, я не верю ни в какие в гадания, а во-вторых, у меня нет денег, чтобы с ней расплатиться, — на что она заливисто рассмеялась и сказала, чтобы я не волновалась по такому смешному поводу, поскольку с её стороны денежный интерес отсутствует напрочь, и ею движет лишь одно желание — помочь, подсказать и дать добрый совет. Немного поколебавшись, я протянула ей ладонь.