Александра Седых - Башня континуума. Владетель. Том 2 Страница 13

– Пустите! Что значит – подождать, пока закончится церемония? Почему я должна чего-то ждать? Вы понимаете, кто я такая?

И, разумеется, Виктория прорвалась через заградительные кордоны и, цокая каблучками, подлетела к брату, и, ввергнув его в невероятное смущение, принялась обнимать и целовать.

– Никита, мой родненький, сладенький, бедненький мой котеночек, – запричитала она на уни-глаголице.

– Виктория, прекрати, умоляю, ты с ума сошла.

– Просто я соскучилась, ужасно, ужасно.

– Я тоже, заинька, но не на людях же. Шарлотта, вы помните мою сестру?

– Да, конечно. Здравствуйте.

– Здравствуйте, здравствуйте. Как добрались? Жаль, мой муж не сумел вас встретить. В последний момент у него возникли очень важные дела. Дела! – повторила Виктория и фыркнула.

– Ведь твой муж губернатор, заинька, – сказал Кит слегка рассеянно, – у него в самом деле есть важные дела.

– Губернатор, губернатор! Если бы не я, разве бы Гордон стал губернатором?

– Наверное, если бы он не встретил тебя, то нашел и окрутил другую богатую дурочку.

Виктория потыкала брата кулачком в живот.

– Ты совсем ведь так не думаешь, правда? Все это ваша проклятая мужская солидарность. Что это на вас? – прибавила она, адресуясь к Шарлотте.

– Платье, – ответила Шарлотта, слегка выбитая из колеи ее напором.

– Простите, но это не платье, а какая-то дешевая тряпка. Не волнуйтесь, мы с вами пройдемся по магазинам и полностью обновим ваш гардероб, а потом я черкну вам адресок своего портного. Вы ведь не можете появляться рядом с моим братом в подобном виде. Знаете, что? Пойдемте, выпьем по чашке кофе, а то эти торжественные церемонии такие скучные и длинные.

Киту показалось, что на него налетело розовое торнадо и похитило любовь всей его жизни. Но он даже не успел расстроиться, потому что обер-бургомистр Санкт-Константина решил произвести лорда Ланкастера в почетные горожане. Киту пришлось стать звездой затяжной и несколько комической церемонии с распитием яблочного шнапсу, целованием грудастых фройлян и вручением символических ключей от города. Утомительно, зато Кит не упустил момент отрекламировать Девятьсот Двадцатые. Маркетинговая служба Корпорации установила, что его воззвания к потенциальным покупателям оказывают на аудиторию куда более положительный и умиротворяющий эффект, чем самые изобретательные и дорогостоящие рекламные ролики.

И совсем неплохо, что он продемонстрировал прессе Шарлотту. Всем нравятся истории о знатных аристократах и скромных цветочницах. Почти так же сильно, как истории о гордых и прекрасных принцессах и предприимчивых свинопасах. Интересно, что случилось все-таки. Почему Гордон не приехал.

Ни с того, ни с сего, он понял, что падает. Верные охранники подхватили его под локти.

– Милорд?

– Парни, не могу больше, выведите меня отсюда, мне надо на воздух.

– Вам плохо?

Нет, ему было очень даже неплохо, но он до такой степени вымотался, что засыпал буквально на ходу. И все-таки заснул, причем по-настоящему, глубоко и крепко, и на мгновение проснулся через два часа, когда они подъехали к резиденции губернатора, и охранники принялись бережно выгружать сиятельное тело из механо. Он приоткрыл сонные глаза и увидал низкое, черное небо, извергающее каскады воды. Сверкнула молния, одна, другая…

– Настоящее светопреставление, – сказал кто-то.

Молнии заставили Кита подумать о странных вещах вроде резиновых жгутов или щупалец, но, скорей всего, это был сон. Крепкий, здоровый, восхитительный сон.

К вечеру Виктория значительно поостыла и сама перестала понимать, отчего напустилась на своего несчастного работящего мужа. Убийство ребенка, несомненно, было чрезвычайным происшествием, и уж, тем более, если речь шла не об одном убийстве, а о целой серии убийств. Гордон должен был поехать и разобраться, и только бессердечная злая ведьма вроде нее могла напустить на него бурю.

Теперь, трясясь от страха, Виктория смотрела выпуск последних новостей. По улицам Санкт-Константина, лакированно блестящим от проливного дождя, курсировала бронетехника в сопровождении мрачных тяжеловооруженных солдат.

– В связи с ухудшением криминогенной обстановки…

Потом показали старшего брата. О, какой он был восхитительный, невероятный красавец.

– Спин-передатчики серии Девятьсот Двадцать…

Гвоздем новостных выпусков стали не военные патрули и даже не приезд в их провинциальную глушь сиятельного лорда Ланкастера, а буря. Старожилы клялись репортерам, что не припомнят такой страшной непогоды. Поскольку старожилы из года в год твердят одно и то же, их слова не особенно впечатлили Викторию, зато впечатлили кадры побитых градом пшеничных полей, сорванные ураганным ветром крыши сельскохозяйственных построек и домов, и поваленные, а то и вырванные с корнями, деревья.

– Ой… ужас…

Ей требовалось выпить, но пить в одиночестве было моветоном. Виктория поднялась и пошла наверх, в детскую, где Макс демонстрировал миссис Лэнгдон свои сокровища: коллекцию камушков и ракушек. В свои пять лет он уже питал живой интерес к хорошеньким женщинам. Кажется, их ожидало раннее половое созревание. Хотя Виктория не особенно беспокоилась на сей счет. Она уже объяснила сыну все-все про пчелок и птичек.

– Устали? – спросила она у Шарлотты.

– Немножечко.

– И, проголодались, наверное? Сейчас сядем ужинать.

– А где папа? – спросил Макс, глядя на мамочку довольно подозрительно.

– Должен вернуться через пару часов.

– Но там дождь. И град. И молнии. А папа даже не взял зонтик.

– Так. Послушай меня, головастик. Папа уже взрослый и может сам прекрасно позаботиться о себе. А ты лучше иди, разбуди дядю Кита, и скажи, что скоро будем ужинать.

– А он не рассердится?

Виктория потрепала сына по белокурой голове.

– Может, и рассердится, но ведь поесть ему надо? А потом пусть спит, сколько захочется.

Сама она повела Шарлотту выпить перед ужином. Они устроились в гостиной с бокальчиками вина и очень мило побеседовали о шляпках, перчатках, цветах, детях и мужчинах. Чуть позже пришел Кит, все еще немного сонный, пить с ними не стал, а предпочел чашку кофе. Он не пить приехал, а провести время с семьей, и, главное, с очаровательной миссис Лэнгдон. Прогуляться с ней при луне. Сводить в ресторанчик. Показать местные достопримечательности…

– Виктория, здесь у вас есть какие-то достопримечательности? Я что-то подзабыл.

– Наше тухлое, вонючее болото, – фыркнула любимая сестра.

– Болото? – переспросила Шарлотта.

Да, Топи, черное пятно неправильной формы, очень заметное посреди яркой зелени единственного материка, которое они увидели, выйдя по Би-лучу в заданную точку стазис-пространства на орбите Салема. Кит объяснил это Шарлотте.

– Так это были болота? Ничего себе, они же огромные!

– На самом деле это просто болота, в них нет ровным счетом ничего интересного, – поспешно соврала Виктория, – если вы действительно хотите осмотреть местные достопримечательности, я поговорю с мужем. Гордон с удовольствием покажет вам столицу. Пойдемте ужинать.

Нельзя сказать, чтобы ужин прошел на высоте. Кит мог быть действительно интересным собеседником, но не сейчас, когда все его мысли полностью сосредоточились на Девятьсот Двадцатых. Оттого весь вечер он развлекал племянника и дам рассказами о поразительном триумфе инженеров Корпорации, сумевших решить проблему с охлаждением Второго Прототипа чипа Стандартного Дружелюбия, того самого, которым собирались оснащать передатчики серии Девятьсот Двадцать. Эта самая проблема с охлаждением некогда погубила столь многообещающий Первый Прототип. Суть заключалась в том, что после месяцев безукоризненной работы система охлаждения ЧСД отказывала, и Прототип плавился, как кусочек масла на горячей сковородке.

– А причина состояла в том…

И Кит самым подробным образом объяснил, в чем именно состояла проблема, и каким образом удалось решить ее, со всеми техническими терминами и математическими выкладками. Он был столь захвачен и увлечен своим рассказом, что у Виктории не хватило духу намекнуть брату, что они все умирают со скуки, не помогают даже отменные кушанья и превосходное вино. Два с половиной утомительных часа спустя Виктория уже почти стала разбираться в семейном бизнесе, то есть в устройстве и производстве спин-передатчиков, к счастью, вернулся муж и спас ее от этого кошмара. Его рык помимо обыкновения прозвучал для нее сладчайшей музыкой.

– Вот вернулся мой единственный и ненаглядный… я сейчас, извините.

Когда Виктория из столовой вышла в холл, первым, что бросилось ей в глаза, стала огромная грязная лужа на полу. Посреди этой лужи стоял дражайший спутник жизни, мокрый, помятый, грязный, злющий, как цепной пес. Его охранники выглядели не лучше.