Иван Тропов - Балтиморская матрёшка Страница 13

— Да… — пробормотал Туз.

Он тоже первым делом вскочил с кровати — и сразу к двери.

— И чего вам так этот плакат… — пробормотал Лис.

Но тут же сам метнулся к двери. Не ради плаката, а чтобы снять ложку с ручки. И выглянул в коридор. Между бетонных стен катилось, как перекличка:

— Все нормально?

— И у нас тихо…

— Так сегодня никто?..

— В пятой.

В пятой каюте…

— На самом деле, пока еще не пропал, — доложил Лис после разведки. — У Зайца догтэг сработал ночью, вот он и пошел. Правда, сначала долго упрашивал, чтобы кто–нибудь сходил с ним, подождал бы под дверью психолога, а потом вместе вернулись бы. Обещал, что потом сам будет каждый раз сопровождать. И Кеша, вроде бы, с ним пошел…

— Так их двое?..

— Нет, Кеша вернулся.

— А что случилось?

— Ну, сказал он, что дошел до конца коридора, и решил зайти в туалет, а Заяц его ждать не стал… Правда, их однокаютники говорят, что для похода в туалет Кеши не было слишком долго… Но может быть, и Заяц еще вернется. Он совсем перед подъемом ушел.

— Раньше догтэги никогда не срабатывали ночью, — заметил Батый.

— Это потому, — вдруг влез Пацак, — что он подобрался к Зайцу вплотную, а Заец его не заметили…

— Заткнись, Пацак! — сказал Лис. — Еще одно слово про твоего Шамана, и ночевать ты будешь в коридоре! Понял?

— А ведь майор опять скажет, что перевели их куда–то… — пробормотал Туз.

Вид у Перископа сегодня был еще похлеще, чем вчера. Даже привычная усмешечка не могла скрыть, что он не то растерян, не то зол.

— Может быть, и удастся что–то вытрясти… Лис? — скомандовал я.

Лис с шумом поднялся из–за стола и с размаху гаркнул:

— Товарищ прапорщик, разрешите обратиться!

В столовой наступила гробовая тишина.

— Или огрести по полной, — шепнул Туз краешком губ и на всякий случай уткнулся в свою тарелку.

Майор медленно обернулся.

— Како–ой я тебе прапорщик, салага слепая?

— Нехорошо, товарищ прапорщик, нашивать чужие погоны. Все равно никто не поверит, что за доставку мяса, пусть и пушечного, может отвечать майор.

— А, шутка юмора, боец, — помрачнел Перископ. — Бывает. Овса переел? Вид у тебя такой, будто ты думаешь, что сейчас что–то умное брякнул?

— Не думаю. Точно знаю! А еще я хотел узнать, почему вы все время трусливо юлите и не можете нам прямо, по–мужски сказать, что мы тут делаем?

У майора лицо налилось кровью, вздулись желваки… но нет, уже взял себя в руки. Усмехнулся, прищурился, со злым огоньком в глазах. Не вывел из себя его Лис, а вот на шутку пообиднее нарвался. Майор уже открыл рот… но Лис на опережение:

— Мы тут с друзьями поспорили, сколько ложных версий вы можете выдумать. Я считаю, не больше пяти. Больше пяти — это уже гражданский человек выйдет. Пять, не больше. Из них три уже было. Я бы хотел еще две ложные, а затем настоящую.

Насупился майор.

— Угу–у–у… — тянет с нехорошим прищуром. — Острим, пристаем, пытаем… Настойчивый такой, думаешь? Тонкий психолог?

— Не думаю, товарищ прапорщик. Знаю!

— Хамло ты трамвайное, тупое и упертое, а не психолог! Как, впрочем, и все вы, молодняк. Туповатые до ужаса, уж извини.

Только Лис не тушуется.

— Да ну?

— Не да ну, а так точно, рядовой! Воротничок застегнуть!

Лис стал красный, как рак. Пальцы с пуговицы срываются, пуговица в дырку не попадает.

— Вот та–ак!.. Туповатые, туповатые, — Перископ кивает. — А знаешь, почему? Потому что на гражданке много в игры играли. Хочешь знать, значит, для чего вас собрали? Изволь! Вот для того вас и отобрали, чтобы изучать, как мартышек, насколько вы отупели от этих игр. Еще вопросы есть?

— А разве игры отупляют?

Это Батый с фланга. Подкрался прямо за спину майору. Выдохнул слова ему в затылок, как контрольный выстрел. Майор аж вздрогнул. А Батый, как ни в чем ни бывало, дальше:

— Разве каждая игра не является процессом обучения, в широком смысле этого слова?

Перископа аж перекосило. Окрысился уже по–настоящему.

— Обучают?.. Чему обучают?! Как мышкой дрыгать?! Это, может, в универах на хороших кафедрах, это там делают такие модели виртуальности, которые заставляют мозги включаться. А эти ваши игры — на усредниловку рассчитаны. Построены на простейшем: действие игрока — мгновенный отклик в игре. Дернул мышку — на экране пробежали ступени и дверь стала ближе. Навел крестик, щелкнул мышкой — монстрик упал, лови следующего, вот и вся игра! Чем проще система взаимодействия, чем понятней модель игры самому тупому, чем быстрее и очевиднее мир игры реагирует на дрыганье мышкой, — тем игра успешнее и больше копий. Тетрис и Змейка — и то были интеллектуальнее, чем ваши современные! Прогресс индустрии развлечений, ох ты господи… Заточенность на посредственность! Наркотик примитивнейшей интерактивности!

— Спокойнее, товарищ прапорщик, спокойнее, — справа его Лис подсекает. — Очень артистично. Четвертая версия, мы уже поняли. Пятая будет, или сразу к правде перейдем?

— Версия?.. — майор аж красными пятнами пошел, и вдруг как рявкнет: — Бое–ец! А хорошо ли ты изучил матчасть? А ну–ка перечисли мне поражающие факторы гейминга!

Лис оторопел, но майор не давал передышки:

— Ну? Где? Почему от зубов не отскакивает?! — Он вскинул руку, принялся загибать пальцы: — Потеря самоконтроля! Отрыв от внешнего мира! Зацикленность на игровом процессе до восьми и более часов дней! А для чего? Я тебя спрашиваю, боец! Для чего нужна эта несущая частота?

— Несущая частоты?.. — на Лиса было жалко смотреть.

— Это что такое, боец?.. — нахмурился майор. — Не знаем даже главного поражающего фактора гейминга?.. А внимательно ли ты вникал в учебные материалы и наглядные пособия, боец?! Для кого висит вот этот вот плакатик, а?

Все–таки сбил с толку.

Может быть, еще и из–за Батый, он зачем–то пошел к этому плакату. А мы с Лисом уже привыкли, что Батый обычно глупостей не делает. Тут и остальной народ потянулся к плакату, — все следили, как Лис на Перископа охотится…

Плакат этот — самый тупой из всех, какие есть в столовой. На заднем плане — танки, взрывы, самолеты… Наворочено всего и побольше, сливается и рябит в глазах. Пародия на рекламный плакат к игре про войну.

А впереди на танке, прямо на пушке, сидит тетка, как ведьма на помеле. Этакая белокурая бестия женского пола, в одном кителе и чулках, не считая офицерской фуражки и туфель на шпильках. Коленочки сверкают, китель распирает тугая грудка, а над головой надпись: «КОМПУШКИ ДЕТЯМ НЕ ИГРУШКИ!»

— И что? — Тигран говорит. — Ну, видал я эту бабу… Я так понимаю, это для проверки, нормально ли нам брома докладывают… Нормально! Смотрю я на ее голые ляжки — и начинаю мечтать о селедках… Жирных, в маслице, с лучком…

— Кончай душу травить, извращенец! — взревел Бюрг, как самосвал на холостом ходу. Плюнул и прочь пошел. — Селедочка в маслице… С лучком, блин… Тут бы хоть кильки дали…

Когда про Перископа вспомнили, наш майор уже улизнул. Как растворился.

— Ну что, Лис? — Туз говорит. — Расскажи нам теперь, рыжая, почему виноград не вызрел?

Лис глазами сверкнул и уже рот раскрыл, но тут вдруг раздается:

— Вот она.

Это Батый. Все еще у плаката стоит.

— Вот она, — говорит, и в плакат тычет.

— Что?

— Несущая частота.

Батый не в девку тычет, а куда–то позади танка, на котором девка сидит. Если присмотреться… Там, где за танком должен быть след… Художник был старательный, прорисовал все до мелочей. Но не отпечатки от гусениц, а две такие ломаные змейки. В школьных учебниках так изображают радиосигнал, пришедший на антенну. И такой сигнал за каждой гусеницей тянется. Будто танк несется на двух радиоволнах.

— А вот и то, что на ней несется…

Батый переводит палец на сам танк. На колесо и катки в гусеницах… то есть это обычно, у нормальных танков, там ведущее колесо и катки. А у нашего танка там — компакт–диски. Сразу не заметно, весь танк под густой камуфляжной сеткой. А если присмотреться… Баки горючего — радиоприемники. Бруски активной защиты на броне — не то модемы, не то адаптеры вай–фай.

— И вот, — Батый показывает на пушку.

Пушка на конце не круглая, если приглядеться, а четырехгранная. И дуло на конце — тоже прямоугольное. И будто бы чуть выпуклая эта темнота. Как экран древнего телевизора…