Алексей Кунин - Бэкап Страница 16

– Ну что? – посмотрел я на Паоло и Матвея. Те пожали плечами.

– Все в норме, шеф, – нарочито бодро сказал Матвей. – Все проконтролируем – мышь не проскочит.

– Мышь, значит? – я смотрел на него, пока он виновато не опустил глаза. – А ее вопросы про Анголу и палача – это «все в норме»?

– Согласен, – понуро кивнул тот. – Mea culpa.

– Ладно, с этим ты знаешь, что делать. И еще. Дай ей «в темную» информацию о планируемом слиянии «MTR Inc» с «Miroku», скажем. Я знаю, что это не так, – ответил я на его немой вопрос. – Но пусть проглотит кость и забудет про «Церебрум». Ясно? – Матвей кивнул.

– Тогда всем отбой.

Плавающие окошки погасли. Я посмотрел на монитор: до Токио оставалось еще часа два. Неожиданно остро накатило желание остановить капсулу в первом же крупном городе и сесть на ближайший сверхзвуковой рейс до Петербурга. Словно высыхающая на раскаленном песке вода, сьеживалась уверенность в том, что я всё делаю правильно. Последние шесть лет вся моя жизнь была подчинена одной цели – собрать требуемую для операции сумму. Но что, если теория генетического предела действительно лишь фантом? Что, если оцифровка сознания – всего лишь какая-то грандиозная афера? И я сам, собственными руками укорачиваю себе срок, отпущенный природой?

Опять закололо в печени, запершило в горле. Торопясь, чтобы не передумать, я забросил в рот две капсулы снотворного, запил водой и откинулся на спинку кресла, чтобы через пару минут провалиться в темное ничто, не требующее от меня ни каких-либо действий, ни принятия любых решений. На скорости в девятьсот километров в час я несся навстречу собственному выбору…

13

– Пульс в норме.

– Альфа-ритмы в норме. Добавьте два кубика пикамилона.

– Как настроение, Рыкоф-сан?

Я открыл глаза и посмотрел на Накадзиму.

– Спасибо, все в порядке. Если не принимать во внимание эти иглы в черепе.

– Ну, какие же это иглы? – усмехнулся тот. – Всего лишь усовершенствованные электроды, их толщина – меньше человеческого волоса. Необходимы нам, чтобы добраться до ваших нейронов.

Я покосился в сторону здорового хромированного шкафа, в котором можно было видеть мое, сидящее в кресле, нечеткое отражение. За два часа после прибытия в центр меня успели обрить налысо, переодеть в бесформенную белую робу и усадить в кресло, уже виденное мной, в голообразе, в прошлое посещение «Церебрума». Затем больше часа несколько техников колдовали надо мной, обвешивая датчиками и вводя в голый череп эти пресловутые электроды, из-за которых мне все время хотелось почесать лысину, впрочем, сейчас больше похожую на шкуру ежа. Видимо, в предвидении подобных желаний руки были крепко зафиксированы на подлокотниках кресла тугим эластичным бинтом.

– Позвольте представить мою помощницу, – Накадзава посторонился и рядом с ним показалась девушка лет двадцати пяти. Миловидная невысокая брюнетка с круглым лицом, на котором выделялись темные ореховые глаза, и затейливой косой, уложенной вокруг головы. Фигуру скрывал белый халат.

– Бомонт-сан, – сказал японец, – высококлассный специалист, на ее плечах – адаптация клиентов после первой фазы операции и психологическая поддержка на протяжении всего нахождения в клинике.

– Друзья обычно называют меня Амели, – улыбнулась девушка. – Надеюсь, мы с вами станем друзьями.

– Сдается мне, что ваши клиенты рады любому общению, пока сидят внутри своих интелов, – ответил я, ворочаясь в кресле. – Так что новые друзья мне не повредят. Вы француженка, не так ли?

– Бельгийка, – ответила с улыбкой та. – Хотя иногда мне кажется, что все же я родилась во Франции. Между тем, вы зря переживаете, что вам будет тоскливо и одиноко. Если вы когда-нибудь работали с вирт-шлемом или играли в виртале, то умножьте ощущения, которые тогда испытывали, в десятки, если не сотни, раз, и сможете представить себе возможности, которые перед вами откроются во время пребывания вашего сознания в интеле. Если честно, то я больше озабочена возможностью того, что кто-нибудь из клиентов передумает возвращаться в новое тело и пожелает навсегда остаться в виртуальной Вселенной.

– Вот уж чего-чего, а от меня такого можете не ожидать, – заверил я ее. – Так что с этой стороны я проблем для вас точно не составлю.

– Вот и прекрасно, – улыбнулась девушка. – Но я, собственно, зашла, чтобы сказать несколько слов о том, что вам предстоит. Вы, наверное, знаете, что нейроны, из которых состоит ваш мозг, взаимодействуют между собой с помощью сложных электроимпульсов. По сути, эти импульсы и есть ваше сознание, и…

– Извините, Амели, – прервал я ее. – Я не большой спец в этой области, поэтому просто поясните, к чему вы клоните.

– Перенос сознания – очень тонкая работа, – после секундного раздумья заговорила девушка. – На время операции вас погрузят в особое состояние, транс, облегчающий процесс считывания информации. Это можно сравнить со сном, в котором вам будут сниться очень яркие и правдоподобные картины, основанные на событиях, когда-то произошедших в вашей жизни. Чтобы помочь нам как можно более точно и быстро провести операцию, вы не должны забывать, что это – не ваша реальная жизнь, а всего лишь транс.

– И что будет, если я забуду? – я подозрительно взглянул на нее и стоявшего рядом Накадзаву.

– Абсолютно ничего, – мгновенно заверил тот, хоть и выглядело это наигранно. – Просто операция может затянуться и часть вашей памяти, собственно, и представляющей личность, может быть потеряна. Но вы не должны волноваться, поскольку по всем моделируемым ситуациям, объем потерянной информации не превысит двух процентов.

– Насколько я помню, этого не было в контракте, – чувствуя накатившее раздражение я уставился на японца.

– Если вы желаете, мы можем прервать подготовку, – пожал тот плечами. – Однако тогда нам придется ждать около двух месяцев, пока мы не сможем начать заново.

– Не желаю, – ответил я и откинулся на спинку кресла, дав себе зарок, если переживу операцию, натравить на этого темнилу ребят из «Ross, Litt Specter». Хотя, с другой стороны, кто может поручиться, что после операции я буду о них помнить?

– Не волнуйтесь, мистер Рыкоф, – снова заговорила Амели. – Программа переноса составлена так, чтобы периодически создавать встряски, которые помогут вам отличить реальное от виртуального и не забыть, где вы и что именно с вами происходит.

– Хорошо, – не открывая глаз, – ответил я. – Если вы готовы, то я – тем более. Давайте начинать.

Ушел ли Накадзава со своей помощницей я не увидел, повторяя про себя, как мантру, фразу: «ты всего лишь спишь, помни об этом…ты всего лишь спишь, помни об этом…».

Откуда-то издалека доносились переговоры в операционной.

– Готовность – код пять. Включайте разрядник.

– Альфа-ритмы?

– В норме.

– Энцефалон?

– Зеленый.

– Синапс-контроль?

– Держим.

– Поехали.

– Запуск нейровизуализации.

Легкое почесывание в моей голове резко скакнуло до зуда, так, что руки непроизвольно рванулись к черепу, в желании расчесывать его до тех пор, пока этот раздражитель не исчезнет, но руки, зафиксированные к подлокотникам, лишь свело конвульсией. Я вжался в кресло, сжал до скрипа зубы и вдруг зуд прошел, а сам я начал словно падать в бездонную пропасть. Я открыл глаза, но вокруг меня была лишь непроницаемая тьма.

– Вводите блокаторы.

– Сдвиг по горизонту.

– Ослабление кардиоритма. Назион – прокол.

– Конвулекс – два кубика.

– Держать давление!

Внезапно тьма вокруг меня разошлась и я ощутил, что падаю. Посмотрел вниз и увидел стремительно набегающую навстречу водную гладь. Через несколько секунд я обрушился в воду и ушел на глубину. Я начал загребать уже почему-то свободными от пут руками, пытаясь выгрести на поверхность, но ничего не получалось. Я рвался вверх, но вода все не кончалась. Грудь сдавило от нехватки воздуха и я с ужасом осознал, что сейчас не сдержусь и вдохну воды, уподобившись Ихтиандру. Значит, это все-таки какая-то афера. Окадо – обычный проходимец, с усмешкой наблюдающий, как глупцы в погоне за вечной жизнью бросают к его ногам сотни миллиардов долларов. И адвокаты наверно в доле. Как глупо, как все глу…

Я умер.

14

– Я на месте.

– Вижу. Загружаю картинку.

На щитке тактик-забрала начала кристаллизироваться схема зала, складываясь из информационных кусочков, собранных за последние полчаса тремя «стрекозами», проскользнувшими в помещение передо мной. На схеме враждебно горели восемь красных огоньков.

– Неплохо, – присвистнул я.

– Не свисти – денег не будет, – откликнулась Минуш.

– Это же не французская пословица. И не американская.

– Дань уважения твоим русским корням.