Алексей Кунин - Бэкап Страница 17

– Не свисти – денег не будет, – откликнулась Минуш.

– Это же не французская пословица. И не американская.

– Дань уважения твоим русским корням.

– Оу, это похоже на флирт.

– Ближе к делу. Загружаю алгоритм. Старт через шестьдесят секунд. «Дракон» – блокировка.

На схеме зазмеились бирюзовые стрелки под номерами, указывающие на патрулирующие двойки боевиков.

– Эй, это как – блокировка? А стрелять я из пальца буду?

– Питер, чем ты слушал на брифинге? В зале – установки электролиза и резервуары с кислородом и водородом. Повредишь любую – и на управляющий интел уйдет аварийный сигнал.

– Да я просто проверял тебя, – я, в задумчивости, хотел почесать голову, но рука наткнулась на гладкую сферу шлема.

– Шутки в сторону. Обратный отсчет – тридцать секунд.

Я подобрался, прокручивая в мыслях предстоящий рывок без права на выстрел. Секунды, мигая в левой верхней четверти забрала, стремительно неслись к точке «0».

– Хаджиме[29], – раздается в ухе голос Минуш.

Я скользящим шагом бросаюсь вперед, огибаю один резервуар, другой. Передо мной, в пяти метрах, первая двойка. Боевики, о чем-то переговариваясь, неспешно идут по привычному маршруту. Я обтекаю их слева, отталкиваюсь от близкой стены, правой рукой наношу рубящий удар в шею одному и по инерции, в развороте, кулаком левой – в кадык второму. Щелкают невидимые и неощутимые разряды внутри экзоскелета и шеи террористов бумагой сминаются под ударами.

– Еси[30], – одобряет Минуш.

Задержавшись на вдох, я продолжаю бег по выверенной траектории. Казалось бы, сотни часов тренировок должны принести уверенность и спокойствие, но каждый боевой выход – как первый. Каждый раз между мной и смертью – всего лишь вечность. Пробежка, тень, поворот, пробежка. Еще двое, идут широко, между ними около двух метров. Я прыгаю, затылок одного попадает в тиски одиночного нельсона[31], шею второго оплетают ноги, едва заметный нажим и на пол падают три тела, двое из которых уже не дышат.

– Вадзаари[32].

Перекат, толчок от пола и я снова на ногах. Один взгляд на тела и я устремляюсь вперед. Слева и справа мелькают, подмигивая разноцветными огоньками, сенсорные экраны приборных панелей. В стороне, за плавными обводами очередного резервуара, слышится речь. Я вырываюсь из-под тени металлического цилиндра, вижу двоих. Один стоит в метре от меня, второй сидит в нескольких метрах правее, приспособив под стул громоздкий промышленный конденсатор. Я, обхватив первого левой рукой и развернувшись вокруг оси, вытягиваю правую и сжимаю кулак. Из небольших продольных утолщений чуть выше запястья выстреливают три дротика – сердце, глаз, переносица. Сидящий еще только откидывается назад, от ударов карбидо-вольфрамовых стержней, когда шея первого хрустит под моим захватом.

– Кейкоку[33], – в голосе Минуш слышится укоризна. – Полторы секунды отставания по трассе.

Я хлопаю по бедру и чувствую укол: в тело впрыскивается коктейль из поливитаминов, полузапрещенных и запрещенных веществ, разработанный в одной из секретных лабораторий Агентства. Внутри вспухает огненная волна, горяча и разгоняя по жилам кровь, и я молнией срываюсь с места. На шестьдесят пять метров, самый длинный участок по открытой части зала, я затрачиваю меньше четырех секунд. Я оббегаю одну из установок электролиза и уже вижу впереди спины последней двойки боевиков, когда на четверть шага залезаю в сферу действия датчиков движения. По залу прокатывается писк, не такой уж громкий, но для меня он звучит громче сирены воздушного оповещения. Время будто замедляется. Я вижу, как медленно начинают поворачиваться охранники, делаю шаг в сторону, уходя из сектора прямого обзора, и выхожу на траекторию атаки.

Еще со времен старшего Слейва боевики «Искр Единого» отличались профессионализмом. Дай этим двоим пару секунд – и дула автоматов изрыгнут очереди пуль в опасное своей непонятностью призрачное пятно, внезапно возникшее перед ними. Но я не даю им подобной роскоши. Синапсы еще только обмениваются сигналами, от одних нейронов к другим, ладони еще только-только крепче обхватывают оружие в предчувствии выстрела, а я уже обрушиваюсь на последних охранников зала. Кулак вминает в висок первого кевларовую пластину шлема, вместе с височной костью. Инерция прыжка выносит меня за спину второго. Удар локтем в позвоночник, разворот, захват выгнувшегося от вспышки боли боевика и мощь экзоскелета прекращает агонию террориста также быстро, как до того причинила страдания.

– Иппон[34].

Сердце стучит в ураганном темпе, так что я вкалываю дозу адреноблокатора. Снимаю поясной груз и уже хочу приступить к делу, как из-за ближней емкости с кислородом появляется фигура. Девятый? Откуда? Я срываю из-за спины «Дракон» и только нажав на спусковой крючок, вспоминаю, что он заблокирован. Террорист поднимает свое оружие – автоматический вариант «Вепря», и мне в грудь бьет горячий град…

– С вами все в порядке?

Я очнулся от воды, льющейся на лицо, закашлялся, отплевываясь, вскинулся.

– Тише, тише, – успокаивающе вскинул ладони стоявший в паре метров от меня человек. – Это я, Джеймс. У вас очередной провал. Вспомните. «Церебрум», операция, оцифровка сознания…

Постепенно бег испуганного сердца успокаивался и я действительно вспомнил.

Вытер воду с лица, осмотрелся. Вершина холма, на которой мы устроились на очередную ночевку, освещена багровыми отблесками углей. Над головой – звездный небесный купол с незнакомыми созвездиями. Синие колючие точки уже начали бледнеть в преддверии близкого рассвета.

Я опустился обратно на спальник, подкинул в угли несколько веток, взглянул на Джеймса:

– Все в порядке. Спасибо. – Он, кивнув, сел прямо на землю по ту сторону занявшегося костра.

Я сидел, глядя в пламя и размышляя. Когда после начала операции я почувствовал, что попал в водоворот, захлебываясь в ужасном предчувствии смерти, последней мыслью было, что Окадо – обычный мошенник, в сговоре с адвокатами клиентов облегчающий их карманы от миллиардов, а затем убивающий под видом оцифровки сознания.

Но я пришел в себя на берегу реки. Нижняя часть тела болела от впившихся в кожу камешков, верхнюю же припекало солнце. Встав на ноги, я обнаружил, что абсолютно гол, а тело мое мало походило на то, которое усадили в операционное кресло, казалось, минуты назад. Под гладкой молодой кожей перекатывались валуны мышц. На теле был единственный шрам, на правом предплечье – память о потасовке на школьном выпускном, закончившемся поножовщиной. По всем признакам, мое физическое состояние можно было оценить лет на двадцать. Никаких болевых ощущений внутри, лишь через час или два в желудке заурчал голодный спазм.

К тому времени, буквально в десяти метрах от места, где меня выбросило на берег, я обнаружил пакет с вещами и тяжелый туристический рюкзак. Все это напоминало дни, когда мы с отцом путешествовали в Аппалаччах. Неширокая река бежала вниз по долине, склоны которой скрывались под покровом леса. Я облачился в камуфляжный комбинезон, обулся в тяжелые берцы и надел на левое запястье часы со стрелкой компаса. В рюкзаке оказались палатка, спальник, газовая горелка с баллоном пропана, запас еды – в основном, консервы – и еще масса вещей, необходимых туристу в походе.

Разведя костерок и разогревая фасоль с мясом, я обдумывал ситуацию. В голове то и дело всплывали слова Амели: «…это можно сравнить со сном, в котором вам будут сниться очень яркие и правдоподобные картины, основанные на событиях, когда-то произошедших в вашей жизни. Чтобы помочь нам как можно более точно и быстро провести операцию, вы не должны забывать, что это – не ваша реальная жизнь, а всего лишь транс…».

И что же это значит? Что я сейчас одновременно сижу в операционном кресле и здесь, на берегу горной реки? И все это – вода, лес, горные склоны – всего лишь набор электроимпульсов у меня в голове? И что же мне делать? Сидеть на месте? Но что обозначал снаряженный для похода рюкзак? Я подозревал, что любое событие здесь, в этом странном межмирье, между ничем и нигде, имеет свой смысл и влечет за собой определенные действия.

Пока я размышлял, доедая фасоль, стемнело. Я поднялся подкинуть веток к костер, мимоходом обернулся, взглянул против течения реки и застыл. Вдалеке, на горизонте, поднималось зарево, будто пылал гигантский пожар. Сразу вспомнились слова Накадзавы о выжигании нейронов. Выходило так, что особых вариантов у меня не было, так что с рассветом я двинулся вдоль течения реки, спускаясь вместе с ней из горных теснин.

На пятый день пути я вышел на бескрайнюю травянистую равнину и встретил Джорджа.

15

– Когда мы уже доберемся хоть до чего-нибудь? – тоскливо спросил я, особо не надеясь на ответ.