Евгения Белякова - Трава на бетоне Страница 19

Скай не успел додумать, поняв, что не слышит больше тяжелого дыхания рядом с собой. Тишина внезапно стала невыносимо-звенящей, парализующей. Страшной.

Да что за херня, — в отчаянии проговорил он, поднимаясь, сжимая пальцами ледяные запястья Арина, — дыши же, придурок! Дыши!

Странно, но в этот момент забылись все собственные неприятности, перед ним лежал ребенок, ребенок, последней мыслью которого был страх перед смертью в одиночестве. И чувство этого самого одиночества сейчас пронзило Ская насквозь, с ошеломляющей ясностью он осознал, что все эти часы рядом с ним умирал человек, умирал мучительно, не жалуясь, переживая заново самые страшные моменты своей жизни, умирал медленно, болезненно, жутко.

А я думал только о себе, о своей репутации, об облаве, о том, как бы успеть выжать из парня нужную информацию, не понимая и не чувствуя того, кто на моих глазах уходил из жизни, высказав свой страх только в самом конце и всего в нескольких коротких словах. Когда же я превратился в то, чем сейчас являюсь? Что плохого сделал мне этот парень, чем он заслужил мою неприязнь, почему с самого начала я решил для себя, что такие, как он, должны сидеть по своим будкам и нет в них ничего человеческого? Да что со мной? За что я так с ним?

Скай, не раздумывая, прижался губами к заледеневшим губам. Время еще есть, нужно только заставить его дышать.

Херово я помню, как это делается, но точно знаю, что смогу заставить его дышать… Вдох-выдох. Дыши же…

Дыши, я не такой, поверь, я не знаю, почему я видел в тебе животное, непонятно как выбравшееся на свободу. Но я не такой, я просто где-то ошибся.

Дыши же, парень… Я ненавидел тебя за то, что тебе позволили жить, а моя сестра умерла. Но я не имел права тебя за это ненавидеть…

Дыши, Арин, дыши. Ты не один, не один, ты только начни дышать… Ты же не виноват, ты же не виноват. Это наш мир виноват, все те ублюдки, которые затеяли войну, суки, которым было нечего делать… Ты не виноват.

Дыши. У тебя еще несколько месяцев жизни, ты должен их прожить. Не сейчас. Не надо умирать сейчас.

Под пальцами легко и неуверенно пробежала первая волна пульса, Скай, не отпуская его запястья, выдернул из кармана куртки телефон, несколько мучительных секунд ждал ответа, дождавшись, сказал тихо и быстро:

Лия, мне нужен биопластик. Сейчас.

Ты с ума сошел? — отозвался растерянный женский голос, — и где ты?

Меня нет, — нетерпеливо ответил Скай, — Лия. Биопластик, срочно.

Едь в больницу, — раздраженно отозвалась девушка, — биопластик без наблюдения врачей применять нельзя. Да и где я тебе его найду? Посмотри на часы. Подожди…

Ты ранен?

Еще немного, и я умру, — ничуть не покривив душой, ответил Скай, сжимая ладонью чуть потеплевшую руку Арина, — Лия, ты же не откажешь, я знаю. Я знаю, скольких людей ты спасла.

Трубка долго молчала, потом женский голос произнес неуверенно:

Болевой шок. Без помощи медиков спасение может превратиться в убийство.

Скай не стал отвечать, прислушиваясь к неглубокому, прерывистому дыханию рядом.

Наконец, трубка ожила:

Хорошо. Я так понимаю, деньги у тебя есть…

Да, — нетерпеливо ответил Скай, — Слушай внимательно. На все у нас полчаса…

На улице уже забрезжил серенький грязный рассвет, когда Скай вернулся, закрыл дверь, прислушался, превратившись в ледяное, колющее чувство напряженного ожидания, и нетерпеливо дернул пластиковую крышку упаковки с биопластиком, услышав слабое, прерывистое дыхание.

Ладно, парень. Это последний рубеж, твоя задача — выдержать, моя задача — помочь тебе выдержать. Если ты сможешь, если ты выкарабкаешься, я обещаю, что не отдам тебя этой мрази из "КетоМира". Я обещаю. Ты только вытерпи. Отдать тебя обратно означало бы убить тебя собственными руками, тобой наигрались вдоволь, но ты уже не игрушка… Я просто поздно это понял.

Скай подошел к кровати, перекинул ногу через бедро Арина, сел сверху, плотно сжав его коленями, прикусил губу, прекрасно зная, что сейчас произойдет и напрягшись внутренне от неприятного чувства безвыходности ситуации. Вытащив из упаковки игольчатый контейнер, заполненный трехцветной, лежавшей аккуратными слоями жидкостью, он протолкнул первую иглу под кожу плеча подростка и увидел, как широко раскрылись карие, осмысленные, усталые глаза.

Он наклонился над губами Арина:

Только не кричи. Ты сможешь сдержаться. Будет херово, я знаю… Как-нибудь справимся. Мы справимся, парень.

Арин опустил ресницы, глядя на несмешивающиеся густые слои в пластиковом инъекторе, вздрогнул.

Держись за меня, — сказал Скай и кивнул, увидев, что Арин его понял и приподнял руку, взявшись за его плечо. — Сможешь не кричать? Иначе будут проблемы, здесь звукоизоляция нулевая. Дом старый.

Арин одними глазами выразил недоумение, смешанное с легкой насмешкой.

Да… Тут зарекаться не стоит, но все же попробуй. Первый слой — подготовка нервов к соединению с пластиком. Это еще ничего. Потом будет хуже. Готов?

Арин не ответил, но Скай почувствовал, как чуть крепче сжались его пальцы на плече.

Поняв это движение, как согласие, Скай крепче сжал коленями его ноги и вложил пластиковый инъектор в открытый провал раны, надавил, проталкивая его вглубь, стараясь не смотреть на исказившееся лицо подростка, стирая ладонями вновь хлынувшую из глубины, темную, густую кровь. Убедившись, что наполнитель не выйдет из раны при резких движениях, он, вдохнув коротко, медленно нажал на поршень и еле успел прижать Арина к кровати, увидев, как расширились его зрачки, превратив глаза в безумные страшные провалы боли.

Потерпи, — с трудом проговорил Скай, поняв, что он еще способен соображать, но зная, что еще немного, и придется бороться не с ним самим, а с его инстинктом самосохранения, заставляющим избавиться от инъектора с биопластиком. А этого допустить никак нельзя. Биопластик должен соединиться со всеми его клетками и нервами, заполнив рану целиком.

Второй слой.

Биопластик.

Скай, не отпуская руки, наклонился, всем весом прижимая бьющееся, превратившееся в комок обнаженных нервов тело, сжимая коленями его бедра, увидел, как Арин в мучении запрокинул голову и исчезли из глаз последние проблески разума, заменившись животным, режущим ужасом. Ужасом пропиталась вся его кожа, ужас боли, ужас лавовой, невыносимой боли свел судорогой все его мышцы, дикий, неконтролируемый порыв придал ему сил, и он все-таки смог вывернуться, пытаясь выбить из раны вложенный глубоко инъектор.

За меня держись, я сказал! — в бешенстве проговорил Скай, продолжая давить на поршень, разворачивая его свободной рукой, приподнимая, прижав к себе.

Ему на мгновение показалось, что парень не выдержит. Ощущение его тела, горячего, свитого из клубка страдающей, пропитанной страхом и болью плоти; белое, абсолютно белое лицо, застывшее, с огромными озерами обезумевших глаз — все это было знакомо и незнакомо одновременно.

Скаю показалось, что такое он уже видел, и даже точно знал, что не в реальной жизни. Скорее всего, в жутких кошмарах. Из раны хлынула почерневшая кровь, смешанная с розовыми подтеками отработанного биопластика, Арин подался вперед, давясь криком, вцепился пальцами в плечо Ская, вытянулся всем телом медленно, так, как двигался бы, укороти кто-нибудь все его мышцы ровно наполовину, вытянулся и остановившимся взглядом поймал взгляд серых глаз, шевельнул посиневшими губами.

Еще не все, — сказал Скай, — половина. Но уже легче будет.

Арин опустил голову, и Скай почувствовал на коже своей руки теплые, частые капельки, обнял его за плечи, закрыл глаза, зная, что последний рывок решит все: жить ему или он просто умрет от болевого шока сразу же, здесь, в его руках.

Последнее движение… Он не смог сдержаться, все же вскрикнул глухо, опустели глаза, ушло из них осознание, превратив в застывшее темное стекло, полились прозрачные струйки слез на раскрытые губы, он отпустил плечи Ская, и в мучении рванул пальцами кожу на груди, оставляя рваные, кривые кровавые дорожки. Тяжелая лихорадочная судорога пробежала по телу, и весь он выгнулся, превратившись в застывшую иллюстрацию непереносимой боли, залитый кровью, в жутком напряжении.

Скай отбросил инъектор, потянул его на себя, прижался губами к мокрым щекам, услышал бешеное биение сердца, провел успокаивающе по влажным плечам:

Живой?

Арин чуть повернул голову, непонимающе посмотрел в серые, потеплевшие глаза, обессиленно закрыл глаза, слизывая с губ соленые слезы.

Все, — задумчиво проговорил Скай, — значит, жить будешь. Слышишь меня?

Арин не ответил, уткнулся лицом в сильное, прохладное плечо и замер, дыша тяжело, глубоко.

Я, конечно, понимаю, что тебе хреново, но ты бы сказал хоть что-нибудь, а то у меня ощущение, что ты дар речи потерял.