Марисса Майер - КиберЗолушка Страница 23

Запах испражнений и гниения коснулся ее ноздрей, как только она вошла. Она отступила назад, прикрывая нос ладонью. Желудок скрутило. Она жалела, что не может регулировать уровень восприятия запаха так же, как уровень звука.

Вдыхая через перчатку и задерживая дыхание, она заставила себя войти внутрь.

Внутри было прохладнее, солнечные лучи не достигали бетонного пола. Узкий ряд окон под потолком был покрыт непрозрачным зеленым пластиком, отчего здание было погружено в тусклую дымку. Наверху жужжали серые лампы, но они едва рассеивали мрак.

Сотни кроватей выстроились между стен, покрытые разномастными одеялами: часть была собрана из пожертвований, часть — из заводского брака. Зола порадовалась, что принесла Пионе хорошее одеяло. Большая часть кроватей пустовала. Этот корпус спешно открыли как раз в прошлые недели, когда болезнь подступила к городу. И все-таки часть кроватей уже была заполнена, и человеческое присутствие наполняло корпус гулом голосов.

Несколько больных, мимо которых прошла Зола, спали или неотрывно и безучастно смотрели вверх, в потолок, их кожа была покрыта голубой и черной сыпью. Те, у кого еще оставались какие-то эмоции, склонились над портскринами — своей последней связью с внешним миром. Они провожали Золу взглядом блестящих глаз, когда она проходила мимо.

По пути ей встретились еще медроиды — они сновали между кроватями, разнося еду и воду, но ни один из них не остановил Золу.

Она нашла Пиону спящей, замотанной в детское голубое одеяльце. Зола не была уверена, что узнала бы ее, если бы не каштановые локоны, рассыпавшиеся по подушке. Красноватые пятна распространились по коже рук. Хотя она дрожала, ее лоб блестел от пота. Она выглядела как старая женщина на пороге смерти.

Зола сняла перчатку и тыльной стороной руки прикоснулась ко лбу Пионы. Лоб был горячим и влажным на ощупь. Третья стадия летумозиса.

Она укрыла Пиону зеленым одеялом, затем замерла в нерешительности: она не знала, стоит ли будить Пиону или лучше дать ей поспать. Качаясь на пятках, она осмотрелась. Кровать позади нее была пуста. На той, что стояла с другой стороны от Пионы, чье-то маленькое тельце свернулось под одеялом в позе зародыша. Ребенок.

Зола вздрогнула, когда почувствовала, что кто-то взял ее за запястье. Пиона слабо сжимала ее стальные пальцы — на большее у нее не осталось сил. Ее глаза смотрели на Золу умоляюще. Испуганно. Потрясенно, как если бы Пиона увидела привидение.

Зола с усилием сглотнула и села в изножье кровати. Она была почти такой же жесткой, как и ее собственная.

— Заберешь меня домой? — Пиона с трудом выговаривала слова.

Зола вздрогнула. Она накрыла руку Пионы.

— Я принесла тебе одеяло, — сказала она, как если бы это объясняло ее присутствие.

Взгляд Пионы скользнул в сторону. Ее свободная рука отыскала парчовую ткань. Они ничего не говорили довольно долго, пока не услышали пронзительный крик. Пиона сжала руки, Зола обернулась, уверенная, что кого-то убивают.

Женщина в четырех проходах от них билась в кровати, крича и умоляя оставить ее в покое; медроид спокойно ждал со шприцом. Через минуту подошли еще два андроида — они держали женщину, заставляя лежать спокойно, пока первый андроид впрыскивал что-то в неподвижную руку.

Зола почувствовала прикосновение вьющихся волос Пионы и обернулась. Пиону трясло.

— Меня наказывают за что-то, — сказала Пиона, закрывая глаза.

— Не будьте смешной, — ответила Зола. — Чума — это просто… просто несправедливо. Я знаю. Но ты не сделала ничего плохого. — Она похлопала девочку по руке.

— Как мама и Перл?

— Убиты горем. Мы все очень по тебе скучаем. Но они не заразились.

Глаза Пионы широко раскрылись. Она осматривала лицо и шею Золы.

— Где у тебя пятна?

Приоткрыв рот, Зола растерянно потерла шею, но Пиона не ожидала ответа.

— Ты можешь спать там, ведь так? — сказала она, указывая на пустую кровать. — Они же не заставят тебя лежать далеко?

Зола сжала руки Пионы:

— Пиона, я не…

Она осмотрелась, но никто не обращал на них внимания. Медроид через две кровати поил какого-то больного водой.

— Я не больна.

— Но ты здесь!

— Я знаю. Это сложно объяснить. Понимаешь, я вчера была в исследовательской лаборатории, они взяли анализы и сказали… Пиона, у меня иммунитет. Я не могу заразиться чумой.

Напряженно поднятые брови Пионы вернулись на место. Она рассматривала лицо и шею Золы, ее руки снова и снова, как будто иммунитет — это что-то такое, что можно увидеть.

— Иммунитет?

Зола погладила руку Пионы быстрее, чем собиралась, обеспокоенная тем, что кому-то раскрыла свой секрет.

— Они попросили меня прийти сегодня снова. Доктор думает, что с моей помощью они смогут найти антидот. Я попросила, чтобы если они что-то найдут, первым человеком, который это получит, была ты. И он обещал.

Она с удивлением увидела, как глаза Пионы наполняются слезами:

— Это правда?

— Правда. Мы найдем антидот.

— Когда?

— Я… я не знаю точно.

Свободной рукой Пиона нашла ее запястье и сжала. Длинные ногти впились в кожу, но Зола нескоро поняла, что испытывает боль. Дыхание Пионы участилось. Она плакала и плакала, и из ее глаз ушла надежда, оставив после себя дикое отчаяние.

— Не дай мне умереть, Зола. Я хотела пойти на бал. Помнишь? И ты представишь меня принцу…

Она отвернулась, закрыв лицо в тщетной попытке то ли сдержать слезы, то ли спрятать, то ли заставить их течь быстрее. Изо рта вырвался грубый кашель с тонкой струйкой крови. Зола болезненно поморщилась, наклоняясь вперед, чтобы стереть кровь с подбородка Пионы уголком одеяла.

— Не сдавайся, Пиона. Если у меня иммунитет, значит, должен быть способ победить болезнь. И ученые его найдут. И ты пойдешь на бал. — Она собиралась сказать, что Ико удалось спасти ее платье, но тогда пришлось бы рассказывать, что исчезло все, чего Пиона когда-либо касалась. Она откашлялась и смахнула прядь с виска Пионы:

— Я могу что-нибудь для тебя сделать?

Пиона покачала головой, не поднимая ее со старой подушки, держа краешек одеяла у рта. Но потом подняла на Золу глаза:

— Мой портскрин?

Зола виновато вздрогнула.

— Прости. Он все еще сломан. Но я посмотрю его вечером.

— Я просто хочу послать сообщение Перл. И маме.

— Конечно. Я принесу его тебе, как только смогу.

Портскрин Пионы. Андроид принца. Автомобиль.

— Прости, Пиона, но я должна идти.

Маленькие руки сжались крепче.

— Я вернусь, как только смогу. Обещаю.

Пиона прерывисто вздохнула, шмыгнула носом и отпустила Золу. Она спрятала тонкие руки под одеяло, укрывшись им до подбородка.

— Попытайся поспать. Береги силы.

Пиона смотрела на Золу мокрыми глазами:

— Я люблю тебя, Зола. Я рада, что ты не больна.

У Золы сжалось сердце. Она наклонилась и поцеловала Пиону в лоб.

— И я тебя люблю.

Она старалась восстановить дыхание, одновременно заставляя себя уйти, она пыталась надеяться. Был шанс. Один шанс.

Она не смотрела ни на кого из других больных, идя к выходу из карантина, когда услышала, как ее окликают.

Она задержалась, думая, что голос, скребущий, как наждак, был не более чем плодом ее воображения — слишком много вокруг истерических криков.

— Зола?

Она обернулась и обнаружила знакомое лицо, наполовину скрытое под стеганым одеялом.

— Чан-цзе? — Она приблизилась к изножью, морщась от острого запаха, исходившего от кровати. Чан Сачу, булочницу с рыночной площади, было почти не узнать из-за опухших век и землистого цвета, который приобрела ее кожа.

Стараясь дышать нормально, Зола обошла кровать.

Стеганое одеяло, которое закрывало рот и нос Сачи, колебалось от ее дыхания. Глаза были блестящими и такими огромными, каких Зола никогда у нее не видела. Впервые она смотрела на Золу без пренебрежения.

— Ты тоже? Зола? — спросила Сача.

Вместо ответа Зола неуверенно спросила:

— Я могу что-то для вас сделать?

Это были самые добрые слова, когда-либо сказанные между ними. Одеяло сползло, и Зола заставила себя подавить вскрик, когда увидела испещренный пятнами подбородок и горло женщины.

— Мой сын, — сказала она, с хрипом выговаривая каждое слово. — Приведи Сунто? Мне нужно его увидеть.

Зола не двигалась, вспоминая, как несколько дней назад, на рынке, Сача запретила сыну приближаться к ней.

— Привести его?

Сача выпростала одну руку из-под одеяла и схватила Золу за запястье — там, где кожа переходила в металл. Зола скорчилась, пытаясь отнять руку, но Сача крепко держала ее. Вокруг желтых ногтей расплывались синие пятна. Четвертая и последняя стадия лихорадки.

— Я постараюсь, — сказала Зола. Она потянулась и неуверенно погладила Сачу по костяшкам.