Вадим Проскурин - Хоббит, который познал истину Страница 25

— Это Леверлин тебе нашептал, да? — выкрикнул он. — Что, председатель, хочешь снова стать некоронованным королем? Не выйдет!

Я перебил Гнея.

— Скажи мне, Гней, — спросил я, — что это за история с планами вторжения в Морию?

Гней хихикнул.

— Ты что, тоже поверил? Да не планировалось никогда никакого вторжения! Как ты себе это представляешь? Как человеческая армия может захватить гномьи пещеры? Да гномы перебьют любых захватчиков, прежде чем те успеют отойти от входа на десять миль!

— В пещеры можно запустить синтетического барлога.

Гней расхохотался.

— Какого барлога? Барлог — легенда, если он и жил когда-то, то теперь его нет и никто даже не знает, как он выглядел. Нельзя создать то, чего нет! Я действительно приказал Леверлину разработать такой проект, но я с самого начала был уверен, что эта задача невыполнима.

— Тогда зачем ты отдавал заведомо невыполнимый приказ?

— Дезинформация. В ковенах полно иностранных шпионов, я был уверен, что слухи о барлоге дойдут до Каменного Престола.

— Зачем тебе пугать Каменный Престол?

— Даже ты не догадался! Не ожидал, честное слово, не ожидал! Раз до разгадки не додумался даже ты, Хэмфаст, видно, мой план и впрямь хорош.

— Может, и хорош. Не тяни, рассказывай.

— Да все проще пареной репы. Гномы напугались, они начали готовиться к войне. А что происходит, когда страна готовится к войне? Создаются запасы продовольствия, оружия, магической энергии. Мобилизуется ополчение, проводятся военные учения, срочно обновляются пограничные укрепления, а все это требует больших денег. Каменный Престол уже спустил примерно десятую часть своего золотого запаса, а ведь это только начало.

— Но какая польза от этого Аннуру? Все гномье золото уходит в Ганнар, Дейл и Мордор. Да, ты ослабляешь Морию, но за счет укрепления третьих стран, а не своей собственной державы. Гномы перестали покупать аннурский хлеб — ты знаешь, какие убытки терпят твои подданные?

— Мне наплевать на смердов! Пусть терпят любые убытки. А насчет того, куда уходит гномье золото, ты ошибаешься, Хэмфаст. Гномы закупают магическое оружие в Ганнаре, но кто продает им это оружие? Все знают, что лучшие боевые артефакты делают аннурские мастера.

Леверлин хмыкнул, но король не обратил на это никакого внимания. Он продолжал говорить:

— Гномы считают, что те артефакты, которые они закупают, сделаны в Ганнаре, гномы радуются, что южная империя наконец-то стала делать оружие, хоть как-то сопоставимое с вооружением своего северного соседа. Но на самом деле все эти артефакты изготовлены в мастерских Утренней Звезды! Леверлин организовал тайные поставки боевых артефактов в Ганнар, это самые новейшие образцы, но они все до единого снабжены специальными охранными заклинаниями. В нужный момент все вооружение морийской армии будет заблокировано и окажется бесполезным. А кто будет виноват? Ганнарский император!

— Ты знал об этом? — спросил я Леверлина.

— Конечно, — ответил тот, — я же сам все это организовал.

— А Мезония? Она знала суть операции?

— Она знала только то, что ей нужно было знать для выполнения своего задания. Думаю, она считала, что ее миссия заключается не в организации поставок, а, наоборот, в их прекращении.

— Понятно… И что, прибыль от торговли негодным оружием на самом деле компенсирует убытки сельского хозяйства?

— Более чем. Понимаешь, Хэмфаст, сельское хозяйство Аннура на самом деле не несет никаких убытков. Гномы думают, что покупают хлеб в Ганнаре, но это аннурский хлеб. Он идет в Морию кружным путем, но более высокая продажная цена с лихвой компенсирует повышенные затраты на перевозку. А то, что официально хлеб в Морию не продается, позволило нам вдвое снизить закупочные цены. За последние четыре месяца мы удвоили золотой запас королевства, и, думаю, удвоить его еще раз нам вполне по силам.

— Мы? Разве торговля хлебом не является королевской монополией?

Леверлин ехидно усмехнулся.

— Нынче все является королевской монополией, после гражданской войны ковены лишены реальной власти. Но если король ничего не может сделать без помощи магов, о каком лишении власти может идти речь?

— Значит, вся эта операция — твоя идея, Леверлин?

— Нет, не вся. Вначале Гней на самом деле хотел вторгнуться в Морию, даже направил эмиссаров в Хоббитанию. — Леверлин хихикнул. — Я пытался его разубедить, а потом мне пришла в голову мысль… Ну, ты ее слышал.

— Эта мысль пришла не в твою голову! — возмутился король. — Это я предложил продавать гномам хлеб по завышенной цене!

Леверлин покровительственно улыбнулся. Я сразу понял, чему он улыбается. Для мастера психологии совсем нетрудно вложить свою мысль в душу другого разумного, а потом заставить того поверить, что эта мысль его собственная. Да, кажется, в Аннуре за прошедшие месяцы все вернулось в исходное состояние.

— А что за дела с наркотиками? — спросил я. — В этой операции какой глубокий смысл?

Леверлин промолчал, а Гней пустился в пространные рассуждения.

— Как ты не понимаешь, Хэмфаст, — начал говорить он, — наркотики — это абсолютное зло, они превращают нормального человека в безумца, одержимые ими готовы на все ради своего поганого зелья. В правильном государстве их не должно быть, и для того, чтобы добиться этой великой цели, годятся любые средства.

— И что, Гней, — спросил я, — в Аннуре больше нет наркотиков?

— Нет, — гордо ответил Гней, но Леверлин с ним не согласился. Он сказал:

— Когда прошел месяц, а эта безумная кампания все еще набирала обороты, я приказал ребятам не докладывать королю реальную обстановку. Гней успокоился, а вскоре и вообще забыл про то, как боролся с наркотиками.

Король открыл рот, закрыл и снова открыл.

— Как… — выдохнул он. — Как ты смел?! Не говорить правды мне? Королю? Да я… да я тебя… сгною в темнице, ты у меня… стража!

Массивная дубовая дверь распахнулась, и в кабинет ворвались двое стражников с мечами наголо. На их лицах отразилось изумление, они никак не ожидали увидеть здесь Леверлина и тем более незнакомого хоббита. Я обратил внимание, что оба стражника в первую очередь заглянули в глаза председателя Утренней Звезды и только потом обратили взор на Великого Короля Аннура.

А Великий Король бесновался. Его речь утратила связность и превратилась в бессмысленный набор слов, по большей части ругательных. Как ни странно, он вызывал не отвращение и даже не неприязнь, а только жалость.

Я взял Леверлина за руку, и мы переместились в Вечный Лес. Неприятно смотреть на правителя великой державы в таком состоянии, да и разговаривать трудно, когда совсем рядом здоровый мужчина орет в полный голос.

— Часто с ним так? — спросил я Леверлина.

— Нет, не часто, раз в месяц, иногда два раза. Чаще он напивается и начинает веселиться, тоже зрелище еще то.

— Реально страной управляешь ты?

— А кто же еще?

— Король сильно мешает?

— А сам как думаешь? Или ты полагаешь, такие истерики терпеть легко?

— Не легко. Но ты — мастер психологии, тебе проще.

— Проще. Но в таких дозах тяжело и мне.

— Что ты хочешь с ним сделать?

— Ничего. Не я посадил Гнея, не мне его и снимать.

— А если я разрешу делать с ним все, что захочешь?

— Тогда все вернется к исходному состоянию. Только торговлю хлебом я у короля отберу, она, оказывается, тоже бывает прибыльной.

— Сам не хочешь стать королем?

— Это того не стоит. Слишком многим не понравится, что во главе королевства встал мало кому известный маг. Сразу появится оппозиция, начнутся восстания… Нет, придется платить слишком большую цену. Кроме того, я не уверен, что мой сын окажется достойным преемником, а если я изменю порядок престолонаследия, все мои дети пойдут на меня войной. Нет, лучше, когда на престоле сидит марионетка, а реальная власть скрыта за кулисами.

— Хорошо. Можешь считать, что этот план получил всевышнее одобрение.

Леверлин впал в легкое замешательство. Странно, я был уверен, что он продумал весь разговор до мелочей. В чем дело?

— Слушай, Хэмфаст, — сказал Леверлин, — а ты не мог бы сам лично сказать все это королю? Я понимаю, то, как именно он это узнает, не имеет большого значения, но…

Я рассмеялся. Вот в чем дело — мудрый Леверлин боится королевской истерики.

— Ладно, — сказал я, — поговорю с королем лично, избавлю тебя от королевского гнева.

И я переместился во дворец, оставив Леверлина в Вечном Лесу.

10

Разговор с королем оставил тяжелый осадок. Трудно признаваться самому себе, что сделал глупость, а еще труднее объяснить истинное положение вещей разумному, в котором разочаровался. Гней так ничего и не понял.