ОАЬ Dattatreya - Xbcnjt Космическое Cjpyfybt. Муравьи под звездами Страница 3

– Скажи, как ты стал писать таким образом?

– Это волнообразная проекция. Я не вырабатывал героев, героями были слова без людей. Таким образом исчезала главная опасность – смысл вещей, характеризуемых словами, отдельными. Я гений, я знаю, но это характеристика со смыслом. В мире слов, чистых и не относящихся к их человеческому захватническому проявлению, это всего лишь заигрывание, или мальчишеские бросания камнями по снующим потрепленным образцам человеческой безысходности, куда человечество рано или поздно придет.

2 фильтра

Когда Михаил начал заниматься танцами его многие не понимали. Всем было странно, что он бросил наркотики, и стал атлетом. Только потом он перешел в танцы. Казалось, это было завершенным состоянием, когда сознание уже ничего не ищет. Но на самом деле Михаил занимался совсем другими делами. Например, город должен был спать. И чтобы город спал по улице должны были ходить команды смешных дружинников, которые бы охраняли сон существ. Именно в такую команду пошел Михаил. Тогда уже не было кармы, он пошел только потому что в поле увидел как ветер прикасался к пшенице и его руки были только во сне. Весь звук, из которого состоял Михаил, был полностью составляющим его слез. Возвращаться было некуда, дома не было, не было и пространства его сознания, поэтому он пошел следить за мгновением сна. Утром он просыпался, прикасался к стеклу, покрытому пасмурными деревьями, темечком касался кота и вдавливал три женские руки в образующуюся дыру из разных цветов

Под синей вуалью стоял поезд. Люди мертвым пламенем грели перрон. Я осторожно выдохнул. Третий раз за неделю. Здесь страшно было дышать. Все просило воспользоваться всем. Это было место желаний, где Вселенная не смогла избежать своей болезни. Той самой болезни, когда вся твоя суть начинает выражаться в поиске и познании. Вселенная высвободила себя здесь. Даже буквы могли выстраиваться как хотели. Самое страшное место было здесь. Я боялся буквально всего – двигаться, принимать все происходящее за существующую часть всего, прикасаться к любой форме мысли. Это был тот красочный ад, который всем нам снился, который был жизнью. Настоящей прекрасной жизнью, точно выстроенной, продуманной, замазанной, с отвлекающими интонациями в виде усталости и бренности. Они верили во все это и этим была пропитана каждая точка их времени существования. После того как я выдохнул нельзя было ничего вспоминать. Нарушение этого превращало мгновенно в человека.

Сын

Его худощавость говорила всем о его нервозном нраве. Но не полиэтиленовому пакету, который лежал на грязной мостовой, зацепившись куском снега за тещу. Евгений не знал куда бежать, он потерял и нюх и нутро. Жизнь для него заканчивалась каждое мгновение. Был ли это его выбор? Об это теперь уже не знали сами боги, растворявшиеся в сознании Евгения. Боги, приведшие его на эту мостовую, где рождалась новая волна любви к себе. Евгений опешил. Его узкие мужественные руки безумолку теребили волосы ног. Думая о том, что он родился в год крысы, поглащенный желанием впасть в сопротивление миру, он забыл, что на самом деле он был вовсе не человеком, и куда ближе находился к существу менее тонкому чем человек. Разве что он умел бухать, как все, кто его окружал тогда, в ту ночь в океане…

У подножия

Стас подъехал к воротам, на которых было написано «Стас козел». К этому месту он ехал из Москвы. В интернете он узнал, что есть такая надпись в затерянном городе Инков. Карта была только у Насти. С ее трупом пришлось повозиться ведь путь до излияния крови Ганга был непрост на велосипеде, загруженным палаткой, газовой горелкой, книгами Сартра и отрезанными частями Насти. Надпись была написана в виде круглого перекрестия в виде ромба и это значило, что в четырех меридианах сознания встречаются четыре война света и образуют танец, а Стас был танцором национального ведического содружества. В какой-то момент у Стаса в голове заиграли слова из песни Фила Коллинза ин зы эйр тунайт, он почувствовал как несется в пропасть на мотоцикле во все фильмы с Хитом Лэджером, он видел как пейзажи сменяются быстрее, чем в псай трансе, он видел не просто себя как бога, он видел трусы Бога, а это было куда более недостижимо, потому что Стас знал, мы прячем настоящие собственные стороны, и наши темные уголки души выходят наружу только когда мы наедине с собой в темноте. Стас начал вспоминать отца, потом стал плакать, он видел как некий усатый психоаналитик, сюрреалист и философ, все с усами подходили к нему и гладили по голове. Мотор грелся. Подошла уборщица и спросила За праест передаём там. Водоросли Нори, которые Стас ел в дороге давили в свойственной им манере на те области мозга, которые были наиболее рисовыми.

В этот же момент Шерил Линн записывала свой новый порно трек, ее трахали трое русских сисадминов Нато. Она пела, что надо быть реальной, и что любовь едина, что твоя любовь есть моя любовь. И все это есть настоящее, абсолютно все, так почему бы не чувствовать это.

Но Стас пытался вернуться. Он перекрестился и внезапно на его плечах появились два гуся белых оттенков. Один попросил Стаса прочитать надпись и он незамедлительно произнес «Стас – козел». Другой гусь пел воду, о космосе, о преобладании сознания над всем человеческим существом. Стаса начало раздирать, его колени покрывались пылью, руки стали чувствовать запахи, и снова появилась уборщица. Стас точно знал, что он не в общественном транспорте, он точно знал, что он не в кино и не в какой-нибудь там дешевой книжке дешевого автора, все происходящее тянуло на миллион состояний. Единственное, что смущало Стаса – это надпись. Она казалось по-меньшей мере не относящейся к нему лично. Но что-то привело его сюда.

В этот момент мент Алексей стрелял в воздух из руки, Когнитивный Кот охотился на воображаемых ментальных штук, а ковролиновая Шелли из Припяти трясла булки на высоте 76-ти сантиметрового небоскреба в Уфе. Стас явно терял время. Но что такое время думал Стас…

Один из гусей полез Стасу в ухо. Это был тот самый гусь, который в 1999 году встречал конец света верхом на морже в ледовитом океане. Никто его не видел и в этом он чувствовал всю свою необыкновенность, которую потом он раскрыл на изнурительных семинарах по воскрещению своих прошлых перерождений.

Стас потерял контроль и поддался гусю, который залез в него. Он двинулся вперед. Но тут внезапно гусь, просивший произнести надпись, превратился в саму надпись И Стас начал постепенно что-то понимать. Смутно вспоминалась песня про гусей, смотря на заходящее вечное солнце за воротами, светом колыхающем золотистую рожь, покрашенную каким-то чудаком, он начал вспоминать дворик, этих гусей. Его накрыла необратимая грусть времени, какой-то прошлой вечности, теней, доброты и похоти. Ему слышались его собственные стоны, но не мужские, потому что он чувствовал себя мужчиной несмотря на имя, а звуки женские и какие-то старые. Он чувствовал себя нездорово, но не телесно, а духовно, при этом он видел что все уже пережил. Снова он расплывающимися глазами посмотрел на солне и надпись «Стас – козел». Он посмотрел на руку, чтобы понять спит ли он, и, возможно, он на самом деле ни здесь. Рука была морщинистой и женской. Он чувствовал себя по-женски. На нем была юбка в цветочек. Снова заиграла песня, в которой были гуси… И тут Солнце расширилось, заливая всю грудь Стаса, всю его женско-мужскую грудь. Он стал раздеваться и увидел как его сиськи светятся, но старые, из них исходил не свет, и не радуга, как ему рассказывали шаманы. Из грудей Стаса шли веселье и грусть. Он взял руками обе груди и чуть приподнял и сжал их. Это было бы сексуально если бы я была чуть моложе подумала Стас. Медленно Стас разделась и открыв ворота легким дуновением побежала по полю с рожью. За бабушкой бежали два веселых гуся, один был белым, другой серым, это были два веселых гуся.

– Ты вернул героя на место?

– Ты бы видела, я его расширил. Помнишь как-то было время, когда все любили ощущение вечности там, смеялись над всем, минимизировали свою сущность до направленности в тот или иной выбор? У них там еще была песенка забавная, в нее записали как-то раз структуру сумасшествия. Такая была прекрасная подсказка, но все читали книги, танцевал мало кто. Вот я поигрался, перестроил образы и отправил им чувствовать. Это должно чуть сменить поток нравственности воли. В любом случае материал будет долго работать.

– Бросил бы Землю, с ней все ясно, там масса ошибок, продлеваешь только агонию, которой они занимаются всю свою жизнь.

– Она красивая… ююю»

Наталья повесила телефон на вешалку и ушла учиться английскому.

– Почему не звонила?

– Не чесалась пятка – ответила Натали…