Депрессия, роботы и один велосипед - Павел Николаевич Губарев Страница 34

Кстати. Она ведь давно забыла Артура. Возможно, действительно таблетки помогли. Выстроили плотину между памятью и сознанием. Но теперь плотина рушится из-за этой сволочи Кея. Ну сволочи же они – чипованные. Хотя она сама не понимает толком, что происходит с человеком, которому микросхема впилась зубчиками в затылок.

Анна развернула бумажку, которую ей дал Сокращённо Кей. На бумажке была написана фамилия Артура.

Ну хорошо, Артур. Что с ним такого? Артур рассказывал, как это – проектировать огромное здание, когда у тебя в голове чип. Сколько вещей ты обычно можешь удерживать в рабочей памяти? Пять-семь. А с чипом – весь проект полностью. Никакой чертёж, никакая трёхмерная модель этого не заменит. Он весь у тебя в голове.

Ну или ты в нём.

Крути его как хочешь, продумывай. Фантазируй. Меняй вот здесь – и тут же чувствуй, как это отразится вот там. Броди по коридорам, летай по вентиляции. Убирай квадратные окна, ставь круглые, смотри на них вблизи, издалека, с высоты птичьего полёта или прижимаясь носом к стеклу – и всё это не открывая глаз, не касаясь ни единой клавиши.

Результат был выше всех похвал. Это было время великих архитектурных сооружений.

Два здания, в которых располагалась фирма Анны, были как раз из таких. С виду – обычные офисные стекляшки. Но изнутри… Анна и подумать не могла, что архитектура может так сильно действовать на душу. Коллеги-англичане прозвали эти здания-близнецы «парой старых туфель». An old pair of shoes. В русском языке не было такого выражения, но Анна хорошо понимала ощущение уюта, которое закрепилось в поговорке, дошедшей до нас из времён, когда кожаную обувь приходилось долго и больно разнашивать, чтобы ботинки принимали твою форму и обнимали тебя всякий раз, когда ты их надевал. Настолько уютными были эти здания.

Анна их терпеть не могла.

Коридоры обнимали её. Окна и дверные проёмы приветствовали её, как старого друга. Но Анна помнила, что кто-то отдал душу за эти дома.

Стив Джобс изобрёл велосипед для мозга. Чип в голове – это гоночная машина, библиотека и строительный кран для мозга. Неокортекс теперь больше не внутри черепа. Ты лижешь аксонами полупроводники, щупаешь байты, посылаешь сигналы, принимаешь сигналы. Читаешь строки, перебираешь мысленным взором массивы чисел, жонглируешь в памяти векторной графикой. Ты всезнающий врач, всезамечающий следователь и всевидящий архитектор. Пронырливый бизнесмен, писатель от бога и политик от дьявола.

Но разве кроме зданий ничего в мире не изменилось? Конечно, нет.

Когда появились первые нейрокиборги, любимый публицист Анны сказал, что мир приготовился к самой увлекательной шахматной партии в истории человечества. Разумелось, что это война: модифицированные люди поработят обычных. Ну или хотя бы зажмут в углу доски. Но чёрные фигуры не захотели прыгать с клетки на клетку, а попытались раствориться среди белых. Белых сковал страх.

Любое новое изобретение сперва вызывает страх. Будь то «Прибытие поезда». Будь то имплант в мозг.

Шахматная партия увязла в топтаниях, топтания перемежались редкими скандалами. Может ли нейрокиборг получить Нобелевскую премию? Поскандалили и решили, что может. Может ли киборг заседать в сенате США? Поскандалили и решили, что может, но лучше не надо. Это только то, что всплыло на поверхность из бульканья новостей, теорий и догадок. Слоны подходили к ладьям, всматривались в их глаза, искали бугорки на затылках и спрашивали – а не из этих ли он? Ладьи уходили от вопросов. Или просто уходили из публичного поля.

Шахматную доску накрыли простынёй, и дальнейшая возня мало кого интересовала, кроме диванных параноиков. Если бы Анна не сталкивалась по работе с начинающими предпринимателями (а многие начинали с того, что модифицировали себя), вообще забыла бы про то, что человечество – если верить хорошо подвешенным языкам – вышло на новый этап развития.

Вышло и вышло. Пока что это «Сицилианская защита» под простынёй, догадки и предсказания. В итоге единственными зримыми и заметными следами присутствия электрических сверхлюдей остались здания, созданные модифицированными архитекторами. Такими как Артур.

Потому что они были не политики и даже не врачи. Строишь себе здание – строй. Делать это запуганное общество позволяло. Ну что ж, делай. Убирай квадратные окна, ставь круглые, смотри на них вблизи, издалека, с высоты птичьего полёта, прижимаясь носом к стеклу – и всё это не открывая глаз, не касаясь ни единой клавиши. Сооружай, твори. Всматривайся в здание как в лицо, предчувствуй каждый следующий кирпичик как следующую ноту в мелодии. Как рифму в стихе. Ходи по комнатам, выглядывай с балконов. Беги по маршруту пожарного выхода или теряйся.

И он начал теряться.

Анна глубоко вдохнула – она почувствовала, что плотину прорывает, и сейчас она к этому готова.

Однажды за ужином Артур не донёс вилку до рта и замер на полминуты. Когда пришёл в себя, объяснил: за едой он прикусил язык и от обиды подумал о том, как это муторно и унизительно иногда – быть человеком. Существом, которое может так глупо пораниться.

И перестал им быть.

Выяснилось, что это с ним не в первый раз. Иногда – только иногда – он вдруг прекращал быть собой и начинал быть отелем. Участок мозга, который был его «я», соединялся с моделью здания. Вместо привычных мыслей, желаний, сигналов от тела – того, что мы называем ощущением себя – оставался только отель.

Понаблюдайте пять минут за тем, как бегут ваши мысли: «Хочу есть», «Надо проверить почту», «Что-то побаливает колено», «Надо позвонить, но мне не хочется», «Хочу новую машину», «Надо сходить к стоматологу», «У стоматолога страшно», «Но зуб болит», «Не надо было есть столько сладкого». «Видел новую шоколадку». «Продавщица в этом магазине невежливая». «Я тоже вчера нагрубил маме».

И так далее. Поезд мыслей, как говорят англичане.

Всего этого нет. Есть отель. Ты стоишь. Ты прохладный. Под раскалённым солнцем Малайзии. Крыши печёт, но твои стены хранят прохладу. Люди заходят в тебя с чемоданами. Они восхищаются тобой. Они входят в тебя. Теперь им тоже прохладно. Они спят под хрустящими одеялами белого цвета. Они ужинают на веранде. Их ждут ломтики холодного арбуза. Они берут машины напрокат. Они уезжают. Ты стоишь. В окнах твоих верхних этажей отражается океан. Нет мыслей о стоматологе. Нет вообще никаких тревог. Нет заботы. Нет желания зарабатывать побольше. Нет желания почесаться.