Александр Белаш - Война кукол Страница 36

— Ты обязательно придешь. Без сведений о шантаже театр спасти не удастся. И ты мне сообщишь их ЛИЧНО.

F60.5 рассадил кукол за столом, а на почетном месте напротив него села Сэлджин; он спешил рассказать им о том, что сделал сегодня.

— Конечно, я рисковал — но у меня все было рассчитано заранее. Я уничтожил его прямо у ворот их базы. Они в панике, они не знают, где и когда я нанесу новый удар, — и это прекрасно! Я всегда буду действовать так, что они не смогут предугадать мой следующий ход, и буду отвечать террором на террор; пусть они не думают, что могут безнаказанно убивать Свободных Киборгов! Пока я жив, кибер-демонам есть чего бояться, кибер-принцессам есть на кого надеяться, а Ротриа не станет властелином мира!..

Куклы помалкивали, но видно было, что они им гордятся.

О, они могли не сомневаться в нем! Он, последний киборг серии F, уничтоженной подлым Ротриа, уже истребил семьдесят шесть зловещих порождений вражеской науки — и каждый раз, напоминая Ротриа о том, что у справедливости есть еще воины, посылал свой гордый код — F60.5 — по Сети в салон «Роботех-мини» на Маркет-стрит, 108. Там уже знали, что означает одновременное появление на всех экранах демонстрационного зала алых знаков F60.5 на черном фоне, и дешевые системщики, вылетая из кресел в дикарском восторге, орали «Еще один! Эй, врубите новости — кого и где он завалил?!», а хозяин салона набирал номер полиции.

В здании «Антикибера» киборгам отвели сперва немного места — как обычно: гардероб, «мертвятник», душевая, цейхгауз и кают-компания для сбора и инструктажа, — но Ветеран со свойственным ему упрямством ходил, доказывал, надоедал, и в конце концов лейтенант Чак, сам не чужой воинским упражнениям, подтвердил Хиллари, что — да, для отработки навыков киборгам нужен тренировочный зал. Правда, в ту пору Чак собирался увольняться из проекта из-за того же Ветерана, доставшего его своими воспоминаниями и богатым опытом — но это уже другая история.

Расчистили подвальный этаж, больше похожий на подземный гараж, построили лабиринт из пенопластовых стен — и Ветеран преподавал там искусство стремительного боевого действия в городских узостях подъездов, квартир и складских помещений. Хиллари во время тренировок охотно заходил туда — серые мелькали, словно тени от бешеного фонаря, тараканами бегали по висячим трубам и фермам, стреляя друг в друга из имитаторов.

Но сегодня зал был тих и пустынен, а Хиллари отсыпался. В кают-компании сидели временно безработная Кокарда, Молния после ремонта — рука на перевязи, пилот Морион и Бамбук, помогавший Мориону довезти и сгрузить Кавалера. Ветеран, заложив руки за спину, мерно расхаживал вперед-назад вдоль стенда памяти, с которого глядели фотографии Хвоста и Ширмы в черных рамках.

— Каждая — воинская — часть, — сухо, отрывисто печатая слова, почти сквозь зубы вещал рослый и по-людски красивый Ветеран, в котором специалист легко узнал бы устаревшую модель GR-Family-BIC, серия 742-Warrior, — каждая воинская часть должна иметь — что? Знамя, девиз, знак и — честь. Знамени надо еще удостоиться…

— …если нас признают когда-нибудь воинской частью, — дерзко встряла Кокарда, тряхнув короткой стрижкой.

— Надо БЫТЬ воинской частью, а не ждать бумаги с печатью! — одернул ее Ветеран. — Не перебивай! Наш девиз — «Служить и защищать», наш знак — щит и скрещенные ружья. И вот, я спрашиваю вас — есть ли у нас честь? Двое наших убиты, — он показал на фотографии, — третий — неизвестно, выживет ли.

— Он отвечает по радару, — молвил Морион, — с помехами. Но выглядит он плохо, хуже некуда. Мне не понравилось, как на него посмотрел шеф роботехников. Он даже не сказал ни «да», ни «нет».

— Вот. Мы же, — продолжил Ветеран, кивнув пилоту, — отбарабанив дежурство, валимся в «мертвятник». Мы все надеемся на оперотдел и лично на Чака — что он разработает схему поимки маньяка, и кто-нибудь — Дерек, наверно — отловит его и скажет нам: «Ребята, можете гулять по Городу спокойно». Мы скажем: «О, спасибо, комиссар! Мы так долго ждали этой минуты! Надеемся, что суд взыщет с него за порчу казенного имущества». Да, похоже, так мы и скажем, потому что сами мы ни — на — что — не — спо — соб — ны. Так?

— Что ты предлагаешь? — тихо спросила Молния; смугловатый, сделанный «под азиата» Бамбук покосился на нее — что-то с голосом? Раньше она в режиме звуковой коммуникации говорила звонко и ясно.

Молния же вспоминала расставание в Бэкъярде и слова Кавалера: «Я переживаю за тебя. Тебе не говорили никогда, что ты красива и что можешь нравиться?» Теперь он лежит на монтажном столе, и роботехники, быть может, демонтируют его, а старший составляет ведомость на списание… Страшно. Это опасность для всех — но почему маньяк выбрал именно его, почему?

— Мы должны, — с нажимом сказал Ветеран. — Мы обязаны уделить наше свободное время поиску кибер-маньяка. Тот, кто умеет лучше всех — Электрик, скажем — пусть влезет в машины оперов Чака и скачает оттуда ВСЕ о маньяке. Включить эти разведданные в память. Разработать стратегию. Вести поиск параллельно с текущей работой. Найти — и обезвредить. Вот что предлагаю я.

— Согласен, — ответил Бамбук, и за ним это повторили все.

— Отлично, — поднял ладонь Ветеран, — но это еще не все. Маньяк не знает, что такое — умирать. Он думает, что просто гасит кукол. А мы знаем, что такое — полное отключение. Я пережил семь капремонтов…

— Я — два, — сказала Молния. — Один раз после теракта, второй — после того, когда помогали спецназу освобождать заложников.

— Я — один, — добавил Морион, — я падал вместе с флаером. Авария была не по моей вине, но погибли люди — и мне тогда жестко ставили мозг, чтобы снова допустить к работе.

— Вот, — подтвердил Ветеран. — Это — когда тебя убивают виртуально, вроде бы не по-настоящему, но сознание исчезает совсем, и ты должен сам пойти на это, потому что ремонтник командует — «Так надо». И никакого закона самосохранения. Но сейчас Третий Закон в силе, и мы будем защищаться. А чтобы он понял, как выглядит смерть, я готов причинить ему дозированный вред. Пускай почувствует на своей шкуре.

— Из шокера больней, — порекомендовала Молния. — И чтоб судороги были. Если не превышать установленный режим, это не вызовет необратимых изменений в организме. Шокер — табельное оружие полиции, он специально применяется для прекращения агрессивного поведения без причинения существенного вреда. Шокеры мы можем использовать свободно.

— Можно немножко руку сломать, — сощурился дальше некуда Бамбук, — в области кисти. Простые переломы легко срастаются — совесть меня мучить не будет.

— Вы меня поняли, так? Небольшой ожог, неопасная рана, шокерный удар. Надо объяснить ему, что это не игра, не игровой Лабиринт Смерти, а мы — не просто куклы. Пусть он поймет и навсегда запомнит.

Киборги замолчали и обменялись полными решимости, жесткими взглядами.

Киборги не чувствуют боли. Не чувствуют, как с покрытого сажей и пузырями вздувшихся биопроцессоров тела пинцетами снимают остатки сгоревшей одежды. Как клочья сорванной ударом плоти полностью отрывают от ячеистой основы и бросают в мусорный контейнер — мягкий шлепок; это часть твоего тела ушла в отбросы. Как руки в перчатках металлического цвета возятся в твоей глазнице, кусачками отсекая уцелевшие тяги контракторов и вынимают потухший глаз — «Никуда не годится. Заслонки век тоже удалить». Как вскрывают виброножом твой живот, звякают инструментами о пластины брюшной защиты, распахивают их и ставят кабель напрямую, в порт мозга — «КАВАЛЕР, КАВАЛЕР, ОТВЕЧАЙ, ТЫ В КОНТАКТЕ?» — «ДА». — «ГАСТ, МОЖЕШЬ ПРИСТУПАТЬ К ТЕСТИРОВАНИЮ».

Селена благодарила небеса, что в самой монтажке она пробыла минуту-две, пока шеф роботехников Туссен распоряжался развернуть большую тест-систему; он перехватил ее взгляд на стол и прибавил: «Да, поставьте это за стеной». Стена здесь, в отличие от операторского зала, была матовой. Она ушла, она села за пульт, надела шлем — но будто и не отрывала глаз от Кавалера. Он все лежал перед глазами — жуткое чучело, воплощенное издевательство над человеческим образом — голова с черной дырой вместо глаза, в спекшейся коросте волос, оскал зубов в разрыве рта, спадающая с тела псевдоплоть, сочащаяся мутной слизью, вывернутая нога и… Селену против воли передернуло — он шевелился. Медленно, вяло, как вслепую, ворочал страшной головой, с дрожью разевал рот, пробовал двигать руками — контракторы неестественно согнули сломанное предплечье, — а роботехники Туссена пристегивали его к стенду. Между их быстрых, сосредоточенных голосов вслед Селене прорвался хрип, похожий на скрежет, — это был тот голос, которым он раньше предлагал: «Мисс Селена, хотите кофе? Я принесу, сейчас»…

— Господи, Гаст, я не могу, — она сняла шлем.