Семь. Гордыня - Антонио Морале Страница 38

— Ну как вам идея, Алексей Михайлович? — закончил Виктор Андреевич свою проникновенную речь, которую я слушал одним ухом, параллельно кивая головой с умным видом.

— Ничего так…

— Правда? — обрадовался он.

— Угу. Если бы её придумала хромая, тупая и слепая свинья. А так, идея дерьмо! Я же сказал — денег нет и не будет.

— Но, — директор недоумённо похлопал глазками, — я могу составить план выхода из кризиса, постепенное наращивание объёмов производства… Вернее, он у меня давно составлен, я неоднократно отправлял его вашему отцу.

— Я видел эти планы.

— Правда?

— Правда. И это полная туфта. Половина из того, что ты написал — устарело, как говно мамонта. А вторая половина требует серьёзных денежных вливаний.

— Но без денег…

— Заткнись, а! Заладил одну и ту же пластинку — деньги, деньги, дайте мне денег! Теперь понятно, почему ты стал воровать, вместо того, чтобы работать, — я задумчиво постучал пальцами по подлокотнику кресла, вздохнул и посмотрел на часы. Пора возвращаться на работу. — Ладно, я ещё подумаю, посижу за компьютером на выходном, пересмотрю отчётность и ещё разок взгляну на твои грандиозные планы. Буду у тебя в понедельник — обсудим всё. И выдай ребятам аванс сегодня. Пусть порадуются, а то что-то настроение у людей какое-то подавленное.

Остаток рабочего дня прошёл буднично: инвентаризация на складе, уборка, небольшая перестановка и прочая мелочь. Я даже забыл о нашем с братишкой небольшом ночном приключении. В конце смены на телефоны сотрудников пришло оповещение о зачислении аванса, и вся молодёжь нашего цеха дружно двинулась отмечать конец рабочей недели в кафе через дорогу.

Я не стал отбиваться от коллектива, влился в компанию, в которой меня уже хорошо знали, и пошёл вместе с ребятами. Что ни говори, а молодые парни и девчонки, ещё не зачерствевшие от рутины, серости и бесперспективной работы, показывали себя на рабочих местах очень даже ничего — старались, суетились, наводили порядки, стояли за станками и редко прохлаждались. В отличие от старожилов, которые тупо просиживали штаны от звонка до звонка и в основном только эксплуатировали молодых — подай, принеси, сделай то…

Так и подмывало уволить всех старше тридцати и набрать молодых, голодных, дерзких и резвых. Неплохая мысль, кстати. Только нужно подумать, что я могу предложить молодёжи, кроме перспективы маячившего на горизонте банкротства завода месяца через три и вышвыривания всех сотрудников на улицу без выходного пособия.

Мы завалились в самое обычное городское недорогое кафе, чем-то напоминающее мне нашу армейскую столовку, сдвинули несколько столов вместе, под недовольное ворчание официанток, скинулись деньгами и закупили провизией. ПП во всей красе: орешки, чипсы, пиво парням, сладкие алкогольные напитки с соком или пузырьками девчонкам. Было весело. Болтовня, шутки, истории, дружеские подколки, промывание косточек начальству, директору и даже хозяевам завода — Гордеевым.

Три часа пролетели как пять минут. Мы познакомились ближе, в простой непринуждённой обстановке, я запомнил почти все их имена и подружился с двумя симпатичными девчонками. Неплохие ребята — молодые, счастливые, весёлые, шумные. Костя, Ярик, Димон, Ростик, Сашка, Янка, Снежанка и Ленка… И ещё человек пять, имена которых я успел подзабыть. Все молодые, чуть старше меня.

Ленка мне сразу не понравилась. Ещё с самого первого моего рабочего дня на заводе она постоянно командовала мной, словно я тупая рабочая сила — то подай, это принеси, то не так, это неправильно. Ни пожалуйста, ни спасибо, ни даже привет или пока. Разговаривала сквозь зубы, обходясь минимум слов, и делала вид, будто я не существую. Сучка! Остальные ребята тоже порядком терпели от Ленки, но с ними она хотя бы общалась. Сомнительное счастье, если честно.

Слишком она была наглая, заносчивая и вредная. Наверное, в этом всё дело. Училась в каком-то элитном университете и считала себя если не королевой, то принцессой точно. А уж смотреть на новенького со склада и общаться с ним — было явно ниже её достоинства. А может, это из-за того, что её напечатали в ежегодном заводском календаре. Возомнила себя звездой!

Но парни упорно подбивали к Ленке клинья — симпатичная, и даже явный перебор с косметикой ничуть не делал её хуже, а придавал девушке какую-то необычную, кукольную красоту. Добавить к этому синий джинсовый комбез, на пару размеров больше, и короткую белую маечку на голенькое тельце — и все мужские особи завода, начиная от зелёного стажёра и заканчивая седым охранником на вахте, сходили с ума и пускали слюни на дерзкую красотку. Мелкая, стройная, симпатичная, спортивная, яркая пигалица. Гоняет на погрузчике по цеху как сумасшедшая, на перерыве любит дунуть за углом сигаретку с характерным запахом, угостить ребят и потом хихикать с ними без особого повода.

По слухам, никто из парней так и не смог залезть к ней в трусики. Никто, кроме Сашки. Санёк каким-то чудом добился взаимности, как поговаривали остальные отвергнутые ухажёры, только потому, что у него была своя однушка в центре, и он всегда знал, где взять немного веселящей травки.

И сегодняшний отдых никак не изменили и не исправил наши с ней отношения. За весь вечер я не услышал от неё ни одного слова в свой адрес, хотя мы и сидели рядом, плечом к плечу. Вернее, спиной к плечу — Ленка демонстративно сидела вполоборота и поворачивалась лишь для того, чтобы молча подсунуть мне очередную бутылку пива, которую не могла открыть самостоятельно. Откуда такая надменность или неприязнь — непонятно. И меня это, почему-то, жутко бесило. Нет, к неприязни, зависти и ненависти я привык, сталкивался с этим постоянно, но там хоть была причина. А здесь — нет.

— Лен. А ты чего такая стерва? — не выдержал я, открыв ей очередную бутылку и задержав её ненадолго в своей руке. — Я тебе не нравлюсь как личность, или где-то дорогу перешёл?

— Не люблю тех, кто работает руками, — пожала она плечиками, сжала губки и протянула свою холёную ручку с ярко-алым маникюром, чтобы забрать у меня своё пиво. — А ещё нищих, тупых, бесперспективных. Прости, ничего личного. Просто, у меня на вас аллергия.

— А твой Сашка? Или у вас любовь с большой буквы?

— Может и любовь, — Лена сделала глоток из бутылки и впервые за весь вечер повернулась ко