Со вкусом гнили - Darknessia Страница 40

Браслет на запястье вдруг завибрировал, и девушка с удивлением уставилась на него. Она не сразу поняла, что это вызов. В голове стоял тягучий туман. Кто это может быть? Она сосредоточилась на маленьком экране. Брат. Сердце тревожно сжалось: он никогда не звонил ей просто так. Вдруг что-то случилось? Мила в спешке принялась шарить по карманам в поисках наушника, потом побежала в комнату, судорожно соображая, где видела его в последний раз. Наушник валялся в пыли на полке, девушка подула на него, закрепила на ухе и приняла вызов.

— Ив? — дрожащим голосом позвала она. В голове тут же возникли картинки всего самого худшего, что могло бы случиться. Вдруг это коллега брата звонит сообщить о несчастном случае?

— Да, кто ж ещё, — ответил он, и Мила смогла выдохнуть. — Разбудил? Ты долго не отвечала.

— Искала наушник. Что-то случилось?

— Нет. Нет. Просто хотел узнать, как ты.

В голосе брата явно чувствовалась неловкость, а Мила просто была сбита с толку. Все ее мысли занимали рога. Неужели, Ив говорит об этом?

— В смысле?

— Ну типа… все ли у тебя нормально… — смущённо пробормотал брат. — Вчера ты чувствовала себя неважно, вот я и… волнуюсь.

Мила ясно представила себе его лицо в этот момент: серьезное выражение, слегка нахмуренные брови, чтобы скрыть растерянность. Он не привык показывать заботу, и слова давались ему с трудом. Девушка благодарно улыбнулась, а сердце разрывалось от тоски.

— Я в порядке, — соврала она, едва сдерживая слезы.

— Ладно. Я просто хотел сказать, что немного задерживаюсь. Осталось решить пару вопросов. Но скоро уже буду дома. Так что не переживай и ложись спать.

— Ладно.

— И не… не делай, пожалуйста, глупостей, — добавил он неловко. — Я все время говорю тебе, что нужно подождать. Знаю, тебе уже надоело это слушать. Но скоро все изменится. Обещаю.

— Ладно.

— Ну, скоро увидимся.

Ив отключился, и Мила снова осталась одна в темной комнате. Слова брата подарили немного тепла. Он заботился о ней на протяжении всей жизни с тех пор, как мать оставила их. Выхаживал, кормил, потакал детским желаниям, оберегал от опасностей, пытался обеспечить нормальное будущее, дать ей все то, чего сам был лишён. Пришла пора и Миле позаботиться о нем. Снять, наконец, ответственность за свое будущее с плеч брата и взять в свои руки.

Было очень страшно, просто невероятно страшно. Но Мила сосредоточилась на том, что сильнее страха. Достала из-под подушки нож и подошла к зеркалу в ванной.

Сердце громко перебивалось, в ушах стоял шум, а все вокруг казалось каким-то нереальным, расплывчатым, будто она глядела через мутное стекло. Она нащупала чип личности на плече — едва заметный бугорок, который остался после вживления устройства идентификации. На нем хранилась вся информация о человеке, и от него нужно было избавиться в первую очередь. Девушка стиснула зубы, схватилась левой рукой за край раковины, а правой поднесла кончик ножа к коже. Рука тряслась как у хронического алкоголика.

Мила задержала дыхание и вспорола кожу. Рана незамедлительно отозвалась волной пульсирующей боли, по руке потекла кровь. Мила подставила плечо под ледяную воду, дрожащими пальцами растянула в стороны кожу, чтобы оценить глубину пореза. Слезы непрерывно текли по щекам и мешали нормально видеть, но она и так поняла, что до чипа не добралась. Помедлила немного, собираясь с силами, и повторно воткнула в рану острие ножа. Потом бросила нож в раковину — он сам выпал из непослушной руки. Взяла пинцет для бровей и попыталась нащупать им чип. Тело сопротивлялось.

Это было гораздо тяжелее, чем обрабатывать чужие раны, потому что каждую секунду хотелось остановиться, бросить все и перестать причинять себе боль. У нее едва хватало силы воли, чтобы превозмочь инстинкты. Кружилась голова, кровь залила полы и одежду, пинцет и пальцы стали скользкими. Наконец удалось зацепиться за крохотную капсулу размером с рисовое зерно. Чип давно врос в плоть. Мила ещё крепче стиснула зубы и резко дернула рукой.

От боли потемнело в глазах. Она еле сумела разжать пальцы — пинцет звякнул о дно раковины, и чип вместе с подкрашенной кровью водой скользнул в сливное отверстие. Все самое болезненное осталось позади.

Не переставая трястись, Мила промыла рану, наложила медицинскую кровоостанавливающую накладку и сверху туго обмотала тканью. Потом смыла кровь с рук и слезы со щек. Жара она больше не чувствовала, только слабость. Нужно торопиться, пока не поздно, пока она ещё способна соображать.

Мила надела безразмерную толстовку, натянула шапку на самые глаза. Подумала про респиратор и тут же посмеялась над собой: жить осталось совсем немного, так какая разница, что там произойдет с лёгкими.

Она подошла к двери и замерла. Мир по ту сторону всегда казался неприятным, опасным. Страшным. Она не выходила из квартиры месяцами. Но оставаться нельзя.

С трудом Мила открыла первый замок. Тело не слушалось, воздуха не хватало, из глотки рвались тяжёлые хрипы. Она потянулась ко второму замку. Голова вдруг взорвалась ослепительной вспышкой боли, настолько сильной, что едва держащееся ещё в теле сознание начало ускользать. Мила навалилась на стену и поползла вниз. Горько усмехнулась: какая же ты всё-таки слабачка, не смогла даже выйти из квартиры. Потом все погрузилось во тьму.

Глава 18.1

Над городом загорелся тусклый рассвет. Он походил на зарево далёкого пожара из-за густой стены дыма и пара, которые ежедневно извергались из сотен труб Огнева. Редкие неоновые вывески расплывались в тумане, под ними сидели притихшие темные фигуры и курили. Пытались протрезветь перед работой после ночного веселья, или, скорее, попытки хоть на несколько часов забыть о своей жалкой жизни. Неприглядная сторона передового и амбициозного города, наглядный показатель качества жизни. Пока одни изнывают от скуки и однообразия, другие пытаются смириться. Люди ищут утешения и находят его на дне стакана или на кончике иглы.

В утреннем полумраке Ив спешил домой. Прохожие брели вместе с ним по раскрошенным прямым дорогам, которые с обеих сторон ограждали высотки. Все они были словно зомби, с одинаковыми лицами и пустыми глазами. Ежедневно вставали по команде и шли куда-то с мыслью, что надо поработать ещё немного, потерпеть — и тогда накопят достаточно, чтобы смочь, наконец, позволить себе что-то большее.

Ив был таким же, как и все. Работал, чтобы выжить, и