Мишель Подымски - Интерфейс Страница 41

Рауль Молина никогда не любил пышных кабинетов. Вся эта надменная показушность, дизайн, показывающий всю никчемность гостя перед хозяином, бессмысленные украшательства, дорогущие дизайнерские предметы.

Но войдя в кабинет Борисова, Рауль немного удивился. Нет, в этом кабинете все было на месте — хозяин явно любил стиль «ретро» и все, что с ним связано. Массивный, сделанный под дерево стол, огромный шкаф, обитые псевдокожей стулья и диваны, исполинская люстра под потолком.

Только сам хозяин кабинета не внушал ни страха, ни чувства опасности. Перед Молиной буквально тонул в огромном кресле шестнадцатилетний подросток в синей футболке и с челкой, опускающейся на глаза.

Молину предупредили о внешности Борисова, но увидеть сие вживую имело совершенно иной эффект.

Борисов поднялся из-за стола, наклонился вперед, и, словно перед ним стоял давний друг, протянул Раулю руку для приветствия. Молина даже растерялся: если к внешности подростка он был готов, то к тому, что Борисов будет общаться на равных, не смотря с высоты, как на обычного слугу, он приготовиться не смог. По коже Рауля даже пробежали мурашки.

«Может, в этом всем есть какой-то подвох?»

Рауль аккуратно, словно чего-то опасаясь, протянул руку главе «Маджестик».

Ева Каррини, стоящая за Раулем, специально не предупреждала своего компаньона о дружелюбном обращении шефа. Это должно было создать нужный эффект. Все, ступая в этот кабинет, впервые чувствовали некую неловкость и опаску, что Борисов просто издевается. Но на самом деле Геннадий Владимирович проявлял искреннее дружелюбие. Ведь начальника, который дружен со своими подчиненными, сложнее предать.

— Значит, ты наш новый повар? — Борисов посмотрел в глаза Молины так, будто пытался там что-то разглядеть.

Рауль молча кивнул.

— Да не стесняйся ты, садись, — пригласил Геннадий Владимирович, и Рауль молча, все еще подрагивая от удивления, уселся на краешек мягкого стула.

— Готовить умеешь? — улыбнулся Борисов.

— Ну, вроде да, — покивал Рауль.

— Надеюсь, ты удивишь меня своими кулинарными изысками, — глава «Маджестик» откинулся в кресле.

— Постараюсь, — сказал Рауль, а про себя подумал: «Удивлю, еще как удивлю. Возможно, никто так раньше вас не удивлял».

Молине Борисов показался чем-то даже симпатичным. Что-то было в этом человеке от него самого. Паранойя, страсть к смене внешности. Встреться они в другом месте и при других обстоятельствах — вполне возможно, стали бы друзьями, или как минимум хорошими знакомыми. К своим жертвам Рауль никогда не питал каких-либо отрицательных чувств. Это была просто работа. Ему заплатили, он сделал. Не выполнит он — наймут другого, третьего, десятого. Жертва в любом случае не жилец. Руководствуясь подобными убеждениями, Рауль убил множество людей, и никогда, ни разу его не терзала совесть. Просто работа. Как и любая другая. Раз профессия наемного убийцы существовала, значит, кому-то она была нужна. Значит, человечество, несмотря на все технологические достижения, не смогло отделаться от своих звериных инстинктов. Когда-то придет время, и наемные убийцы никому не понадобятся. О них будут вспоминать как о чем-то, бесследно канувшем в историю, объясняя на примере таких, как Молина, моральный прогресс человеческой расы.

— Ты сможешь приготовить обед на тридцать человек к двадцати ноль-ноль? — спросил Борисов.

Он обращался к Раулю как к товарищу. Не отдавал приказ, а спрашивал. Если бы Молина сказал, что ему нужен лишний час или два, — Борисов бы согласился. Но Рауль знал, что подобный обед он сможет соорудить и быстрее.

— Конечно, мистер Борисов, — кивнул Рауль.

— Только, пожалуйста, без «мистеров», — улыбнулся Борисов. — Просто Геннадий.

— Хорошо, Геннадий, — кивнул Рауль.

— Приступишь сразу или выпьем? — Борисов потянулся под стол и извлек оттуда небольшую бутылку коньяка, отблескивающую в свете огромного абажура на потолке.

— Пожалуй, приступлю. Не питаю слабости к спиртному, — усмехаясь, признался Молина.

— Что ж, тогда удачи, — кивнул Борисов. — Ева, проводи его на кухню и покажи там все.

Как только они вышли из кабинета, Ева сунула в пальцы Молины небольшой шар размером с вишню.

«Это должно быть в тарелке Карлоса Торреса», — по мыслесвязи сообщила она.

Рауль молчал. Он знал, что это. Перед визитом к Борисову он с Евой обговорил план по ликвидации главы «Маджестик». И план, рассчитанный на двоих участников, ему чертовски нравился.

Борисов должен был умереть сегодня. В промежутке между девятью и десятью часами вечера.

— Какие доказательства? Нет у вас никаких доказательств и быть не может! — за многие и многие годы Юрген Саммерс выглядел по-настоящему злым. Пот огромными массивными каплями стекал по его лицу, в глазах чувствовалось недоумение, казалось, он был готов броситься на любого, кто хотя бы приблизится к нему, но такой возможности он не имел.

Цилиндрическая оболочка из материала, похожего на стекло, хорошо сдерживала детектива. А за ней в креслах-шарах сидели два маршала Объединения — люди, заменяющие в мире двадцать первого века прокуроров.

— Мистер Кроуссен перехватывал ваш мыслепоток, мистер Саммерс. Он давно подозревал, что вы пособничаете так называемому Максу. Именно вы заставили Августу Бергер отвлечь следящую команду от действий проникателя, — твердо, словно робот, отчеканил один из маршалов.

— Мы пропустили доказательства, вашу мыслеграмму, все результаты ежегодных мыслесканирований через судебный компьютер. Результат — вы виновны и приговариваетесь к изгнанию во Фрост.

Саммерс обезумел, его руки сжались в кулаки, ногти до боли вонзились в плоть, но он понял, что сопротивляться бесполезно. Судебный компьютер выдал вердикт, значит теперь — все. Конец.

Когда-то на месте этого компьютера сидел человек-судья, были присяжные, адвокаты, свидетели, но с развитием технологий все поменялось. Ведь любого судью, присяжного или свидетеля можно подкупить или запугать, люди могут ошибаться, а компьютер, как бы то ни было, всегда правильно выполнит свою задачу. Обрабатывая все за и против — доказательства, мыслеграммы свидетелей ќ- он выдает вердикт. Верный и не подвергающийся обжалованию. Фрост.

Саммерса не интересовало, как Кроуссен смог подделать доказательства, несмотря на то, что это считалось невозможным. Его интересовал только один вопрос — за что? Он много десятков лет работал на Кроуссена, на корпорацию, ни разу не подвел их, никогда не допускал серьезных, непоправимых ошибок. А сейчас его подставлял тот, кому он, можно сказать, доверял. Зачем?

Требовалось найти виновного. Крайнего, чтоб оправдать Августу. И он нашелся.

«Я выберусь и убью тебя, Кроуссен. Убью», — проносились мысли в голове Саммерса, хоть он понимал, из Фроста не выбираются. Ходили слухи, что там, в холодных пещерах, имеется некий лагерь, организованный изгнанными преступниками. Но попасть туда для Юргена было хуже, чем замерзнуть в ледовой пустыне. Что сделают преступники с тем, кто собственноручно выписал билет во Фрост множеству из них? Наверняка это будет хуже любой смерти.

Спустя час Юрген стоял в круглой комнате перед высоким, в полтора человеческих роста, кругом, внутри которого переливалась зеленоватая энергия. Она бурлила, изменялась, чем-то напоминала закипающий в кастрюле суп.

Там за ней — Фрост. Место изгнания.

— За преступления по статье двести восемьдесят, пособничество терроризму, Юрген Саммерс приговаривается к изгнанию. Приговор не может быть обжалован, — провозглашал человек на высоком помосте, в дань традиции одетый в черную мантию.

Но Юрген его не слушал. Сейчас ему было жарко — выданная ему сероватая одежда казалась чересчур тяжелой и теплой, но он понимал, что как только пройдет в портал — она покажется ему ночной пижамой в самую холодную ночь.

В руке он сжимал лучевую винтовку — оружие, выдаваемое изгнанникам в целях защиты от хищных животных Фроста. Но выглядело это по меньшей мере насмехательством — ведь не животные представляли основную угрозу в том мире, а климат.

— Ваши последние слова, мистер Саммерс, — обратились к нему.

— Передайте привет Кроуссену. Скажите, что я обязательно зайду к нему в гости, — процедил Юрген и шагнул в портал.

Синева, голубизна, чернота…

Цвета мелькали с такой скоростью, что ни за одним из них невозможно было уследить.

А потом — только белизна.

Холод впился в лицо, проник под одежду, искусал все тело Юргена. Он поднялся со снега, осмотрелся — на тысячи миль вокруг — ледяная пустыня. Холодная, мерзкая, колючая. Пики гор на востоке, огромная яма, напоминающая котлован на западе, малюсенькое желтое солнце в небесах, которое словно насмехалось над Саммерсом.