Тед Уильямс - Море серебрянного света Страница 43

Она проснулась, забила руками по подушке и простыне, и едва не закричала опять. Освободившись от одеяла, она со страхом заметила, что находится в странной комнате, на стенах висели незнакомые картины, через тяжелые занавески просачивались только слабые желтые лучики света, в которых танцевала пыль. Она открыла рот, чтобы позвать маму, и тут над краем кровати поднялось лицо.

Оно было даже хуже, чем во сне, она упала обратно и почувствовала, как холодная рука схватила ее изнутри и, как и во сне, она не могла даже крикнуть.

 –  Хей, дурочка,  –  сказало лицо,  –  чо с тобой? Спи, пока дают.

Она дышала так быстро, что подумала, будто ее бока хотят как у кролика  –  и тут она узнала лицо, сломанные зубы и ежик черных волос. Некоторые из самых плохих страшилок исчезли.

 –  Я в порядке,  –  зло сказала она, но прозвучало не слишком хорошо.

Мальчишка улыбнулся, еще злее.  –  Знаешь, claro (* белая, исп.), если бы я дрых на такой большой кровати и мне приснился pesadilla (* ночной кошмар, исп.), я бы не стал орать как резанный и все такое.

Звучало так, как если он говорил о еде. Она не поняла. И не хотела понимать. Она встала, подбежала к двери, ведущей в соседнюю комнату, и открыла ее. Мама, папа и этот новый взрослый, мистер Рэмси, разговаривали с мистером Селларсом. Они выглядели очень усталыми и еще какими-то другими, как в то время, когда ее родители и родители Офелии Вейнер собирались воевать из-за Анны Артики. Кристабель всегда считала, что это очень глупое имя для места, и из-за него совсем не стоит воевать, но у всех взрослых во время обеда было как раз такое выражение лица.

Мистер Селларс говорил:  –  ... На самом деле в Южноафриканской военной программе работало несколько людей из первоначального ПЕРЕГРИНА  –  авиаконструкторы и пилоты, использовавшие виртуальные управляющие модули  –  но сам проект перестали финансировать много лет назад. Я нашел их, когда искал следы ПЕРЕГРИНА, и это очень пригодилось. Мне удалось заставить некоторых людей из моей группы использовать их оборудование, главным образом потому, что база была совершенно секретной и там они были в безопасности, но каким-то образом Грааль выследил их и сейчас они в осаде.  –  Тут он заметил, кто стоит у двери и нежно улыбнулся.  –  А, Кристабель, как приятно видеть тебя. Хорошо поспала?

 –  Дорогая, как ты себя чувствуешь?  –  спросила мама, вставая.  –  Мы тут разговариваем. Не хочешь посмотреть что-нибудь в сети?

Судя по всему ее родители и мистер Селларс говорили о взрослых делах, и тут их непонятный вид, и то, что они были далеко от дома, и это странное место, мотель, внезапно встали за ее спиной и захотели, чтобы она заплакала. Но она не захотела плакать и вместо этого сказала:  –  Я хочу есть.

 –  У меня есть сэндвич, который ты не доела  –  только один раз укусила. Вот он, я сейчас накапаю немного соуса...  –  мама повела ее обратно в ту комнату, в которой она проснулась, и дела сразу пошли получше.

Перед Кристабель появилась бумажная тарелка с сэндвичами и изюмом, мама достала из сумки пакет с печеньями, два дала Кристабель и еще два этому мальчишке, который схватил их с такой скоростью, как будто мама собиралась у него их отнять.

 –  Нам, взрослым, надо поговорить,  –  сказала мама.  –  Я бы хотела, чтобы дети оставались здесь и смотрели сеть, хорошо?

Мальчишка только посмотрел на нее, как дикий кот, но Кристабель побежала за ней к двери.  –  Мама, я хочу домой.

 –  Мы очень скоро поедем домой, моя сладкая.  –  Когда она открыла дверь, оттуда донесся папин голос.

 –  Но это все совершенно бессмысленно,  –  говорил он.  –  Если сеть вредит детям, вызывая синдром Тандагора, почему мальчик входит в нее и выходит, и ... с ним не происходит ничего плохого?

 –  Частично потому, что он использует мой личный канал прохода через систему безопасности,  –  сказал мистер Селларс.  –  Но тут есть еще кое-что. Система, кажется, чувствует... близость, да это подходящее слово. Свою близость к детям.

Мама, которая внимательно слушала, внезапно посмотрела вниз и увидела, что Кристабель все еще стоит рядом с ней. На мамином лице появилось испуганное выражение, "о-мой-бог", которое Кристабель не видела уже давно, с того раза, когда Кристабель тщательно подобрала осколки стакана, упавшего на пол кухни, и в обеих руках принесла их в столовую, показать родителям.

 –  Иди, дорогая,  –  сказала мама и почти толкнула ее в комнату с этим ужасным мальчишкой.  –  Я приду немного попозже. Ешьте сэндвичи и смотрите сеть.  –  Она закрыла за собой дверь. Кристабель почувствовала, что ей опять хочется плакать. Обычно мама не любила, когда она смотрела сеть, если это не была какая-то передача, которую родители считали образовательной.

 –  Эй, дурочка, если ты не будешь сэндвич, тогда я его прикончу,  –  сказал мальчишка у нее за спиной.

Она повернулась и увидела, что он держит в руке ее сэндвич. Мама несколько раз отмывала его в ванне, и теперь его ногти стали почище, но она точно могла сказать, что сколько его не мой, все равно его покрывали невидимые микробы. Теперь этот сэндвич стал совершенно неаппетитным.

 –  Он твой,  –  сказала она, медленно подошла к кровати и уселась на нее. Стенной экран был не слишком велик, и по Детскому Каналу шла глупая китайская игра с людьми, бегающими туда и сюда и говорящими с закрытыми ртами. Он глядела на экран, чувствуя себя опустошенной, одиной и печальной.

Мальчишка прикончил ее сэндвич и, не говоря ни единого слова, взялся за ее печенье и изюм. Кристабель даже не разозлилась  –  было странно видеть, как кто-то ест так, как если бы никогда ничего не ел, и не знает, когда можно будет поесть опять. Она спросила себя, когда он успел так проголодаться. Она знала, что у мистера Селларса в туннелях было много пакетов с едой, и он был очень приятный человек. Он не мог не давать мальчишке еду. Это было бы просто бессмысленно.

 –  Чо ты так зыришься на меня, mu'chita( * девчонка, исп. жаргон)?  –  сказал он со ртом, набитым печеньем.

 –  Ничего.  –  Она повернулась к экрану. Китайцы делали из себя большую кучу, чтобы схватить что-то, висевшее высоко в воздухе. Куча упала, и кое-кто убежал под крики публики. Кристабель очень хотела, чтобы родители пришли и сказали, что пришло время ехать домой. Чтобы там еще не произошло, ей это не нравилось. Она украдкой посмотрела на мальчишку. Он облизывал тарелку, на которой лежали сэндвичи. Очень грубо, но тут ей в голову пришла интересная мысль.

 –  Когда мы будем дома,  –  внезапно сказала она,  –  может быть... может быть мамочка сможет давать тебе еду. Знаешь, поговори с ней.

Он посмотрел на нее и покачал головой, как если она сказала какую-то глупость.  –  Никто не собирается домой, chica (* девочка, исп.). Мы в бегах. Больше у тебя не будет папа-мама дома, m'entiendes (* поняла, исп.)?

Она знала, что он врет, что он сказал это только для того, чтобы помучить ее, но не смогла остановиться и слезы сами хлынули из глаз. Но, еще хуже, когда она рассказала об этом маме, та не сказала, что это вранье, что не о чем беспокоится  –  они сейчас поедут домой, и даже не выругала этого ужасного мальчишку. Она вообще не сказала ничего, просто положила Кристабель в кровать. Должно было стать лучше, но не стало, не стало, не стало...

ГЛАВА 8

Слушать Пустоту

СЕТЕПЕРЕДАЧА/СТИЛЬ: Виртуальные воспоминания  –  посетите мертвых

(изображение: семья и смеющийся встающий покойник)

ГОЛОС: Ритуалпро, компания в Неаполе, Италия, объявила о последнем достижении в области технологии ритуальных услуг  –  виртуальных воспоминаниях: присутствующие на похоронах могут поговорить со своим дорогим усопшим. Компания утверждает, что может создавать то, что она называет Живой Копией, и потом из нее сделать достоверную симуляцию умершего, каким он  –  или она  –  был при жизни.

(изображение: основатель компании Тинторино ди Поцциоли)

ДИ ПОЦЦИОЛИ: "Эй, здесь у нас замечательная штука. Если вы кого-нибудь потеряли, как я потерял своего дорогого дедушку, вы все таки сможете сохранить его, хотя бы частично. Вы можете навещать их после того, как они ушли  –  их коммуну, вы можете сказать. Это все равно, что направить телескоп в небеса, верно?"

УЖЕ достаточно скверно было почти умереть на горе. Но теперь в вымученный сон Сэм Фредерикс вторгся странный ночной кошмар, и таких она еще не видела.

Казалось, этот сон будет длиться вечно, поток ужаса, одиночества и беспорядка, такой настоящий и такой длинный, что, в конце концов, парадоксальным образом, даже ужас стал чем-то скучным, вроде столетней поездки на заднем месте родительского авто. Единственной передышкой от монотонно ударяющего страха и одиночества стали маленькие призраки, быстрые и осторожные, как птицы, которые в конце концов начали появляться из долгой темноты, как если бы она прошла бесконечный бессмысленный тест и получила приз. Она не могла видеть их, но чувствовала, как они крутились вокруг, мягкие и нематериальные, как неглубоких вздох. Они могли бы быть эльфами, дымчатыми красивыми малютками, на которые она любила смотреть в детстве. Или, возможно, духами. Чем бы они не были, в конце концов она почувствовала, как успокоилась. Она хотела, чтобы они летали поближе к ней, но они были такими хрупкими, как крылья бабочки, как трепещущий пух одуванчика: схватить их означало уничтожить.