Виталий Абоян - Ипостась Страница 44

Умные люди... собственно, в той среде, куда попала восемнадцатая после того, как прибыла на очередной «суперсобаке» в Марсельский транспортный узел, умных отродясь не водилось. Но мудрые и опытные старожилы портового района попадались. Так вот, эти самые жители Анклава неоднократно намекали девушке, что долго играть с людьми Камаля не стоит. Али не из тех, кто понимает слово «нет».

Восемнадцатая...

Женщина вздохнула. Во рту пекло от специй, которых, казалось, в салате больше, чем зелени. Она поднесла ко рту глиняную чашку, наполненную не то отваром, те то соком. Какая разница – чего? Все равно после салата язык никакого вкуса не ощущал. Ей приходилось есть такое, что меню этой забегаловки в забытом всеми богами Нонгуине вполне можно считать райской пищей.

Там, в Марселе, она была семнадцатой. Иногда ее называли Титу – клиентам хотелось как-то называть симпатичную метелку, так почему бы не Титу? Какая разница, как называть то, что продавалось за деньги?

В борделе, куда привели ее отморозки Бен Камаля, существовал каталог шлюх. Чтобы клиентам было удобней выбирать. А для удобства всем шлюхам присваивались номера. Ей достался семнадцатый. Вообще-то, в заведении, названия которого она уже не помнила,

...все ты помнишь, просто тебе хочется верить, что ничего этого не было...

шлюх было гораздо больше семнадцати. Просто случилось так, что именно это место накануне как раз освободилось. Куда делась предшественница, вновь прибывшая пленница не знала. И не хотела интересоваться – было страшно.

Она выдержала три месяца. Ложась под потных арабов из Африки и немытых негров с Карибов, под местных работяг, скопивших за пару месяцев жалкие гроши на красивую шлюху, и заезжих командировочных, которых в портовых офисах было с избытком. Она извивалась и кричала в объятиях клиентов, но ничего не чувствовала, кроме омерзения и ужасного желания прекратить все это. Ее поведение в постели не было заранее запланированной актерской игрой – все получалось как-то само собой. Она лишь хотела, чтобы ее оставили в покое. Только мнения шлюх здесь никто не спрашивал – она стала собственностью банды Бен Камаля, и с ней обращались, как с вещью.

Правда, платили неплохо, денег стало в несколько раз больше, чем во времена, когда она работала официанткой. Но она так и не потратила из причитавшейся ей суммы ни одного евродина – было противно даже подумать, что эту грязь можно как-то использовать. Благо в борделе кормили бесплатно.

Семнадцатая пользовалась популярностью, поэтому к ней захаживали и «бесплатные» клиенты – отморозки Али. Один из них допустил оплошность. Непростительную ошибку. Расслабившись в объятиях симпатичной куколки, воркующей в его грубых лапах, он отлучился в отхожее место, оставив свои вещи там, где бросил, когда нетерпеливо раздевался, пожирая глазами извивающуюся на кровати обнаженную Титу. Она ждала его, желала почувствовать его упругий член. Так он думал.

Среди вороха одежды лежал полностью заряженный «дыродел» и несколько обойм к нему. Дома в Амстердаме та, которую хозяин «дыродела» называл Титу, много раз бывала в тире. Ей нравилось стрелять. И это у нее хорошо получалось.

На самом деле у нее хорошо получалось многое. Но только это умение пригодилось в жизни.

В общем, когда оставшиеся в живых посмели высунуться из номеров, в борделе лежало четырнадцать трупов. С аккуратными дырочками во лбах. Прибывшие безы пожали плечами и высказали предположение, что работал профессионал. Им было все равно. Да и Бен Камаль безов не звал, он вполне обходился собственными силами – СБА вызвал кто-то из соседей, за что вряд ли получил благодарность бандитов, держащих этот район.

Оказалось, что убивать просто. Намного проще, чем делать вид, что ты без ума от того, что тебя трахает какой-то немытый мужлан.

«Дыродел» она выбросила в море. После того как перестала быть семнадцатой. Теперь ее звали Антонина Карлайл. Имя ей досталось от какой-то обколовшейся наркоманки, отправившейся на дно залива с дырой во лбу немногим ранее «дыродела». У будущей восемнадцатой была «балалайка» этой девицы, а способ приспособить ее к собственной голове она найдет – в Анклаве не являлось большой проблемой нанять ломщика, способного состряпать поддельный чип.

Позже, когда она уже привыкла к своему новому имени – Тони, один марсельский паренек сумел внести изменения в базу данных и, «потеряв» обретенную пару лет назад «балалайку», она получила новую, теперь уже совсем настоящую: на имя Антонины Карлайл. Жаль, что умельца, провернувшего это дело, тоже пришлось убрать – он был весьма неплох в постели.

В руках женщины, одетой в грязный камуфляж с закатанными на три четверти рукавами, с немного отросшим за несколько дней колючим ежиком светлых волос, появилась маленькая тряпичная кукла. То, что держало ее почти полтора года. То, что она получила и стала свободной.

Достаточно оглянуться вокруг, чтобы понять, чего стоила эта так называемая свобода.

Ее звали Тони. Она получила это имя взамен номера. А теперь номер снова заменил ей имя. Тони...

Не обманывай себя, ты никогда не была Тони, родители назвали тебя совсем по-другому.

В файлах «балалайки», которая, как все, что связывало ее с прошлой жизнью...

...с первой жизнью...

покоилось на дне Марсельского залива, ставшего теперь немного шире, было записано...

Восемнадцатая застонала, сжав от боли зубы. Она посмотрела на свои руки, сдавившие тряпичную куклу, набитую соломой, и все поняла. Она уже пробовала делать так, просто сейчас получилось случайно. Кукла все еще работала. Маленький бестолковый сувенир, сделанный руками хунгана Вуду из Храма Легбы в Эдинбурге. Ее кукла.

Она неосторожно сдавила выступ, заменявший тряпке с соломой голову, и получила приступ головной боли. Это ее тайна. Кукла была ахиллесовой пятой, о которой она никому не рассказывала после того, как ей удалось получить амулет в свои руки.

Эдинбург. В этом Анклаве все проблемы и начались.

Став Антониной Карлайл, она зарегистрировалась в базе данных всемирной организации наемников. Той самой, из которой вышел легендарный Сорок Два, по сути практически разваливший организацию. В dd она была на хорошем счету – готова взяться за любой заказ, стреляет без промаха. И без сожалений.

Восемнадцатая проработала наемницей восемь лет. Она не лезла в гору – заказы брала только надежные, без каких-либо авантюр. И только тогда, когда ей для чего-нибудь нужны были деньги. В обычной жизни Антонина Карлайл ничем особо не выделялась среди своих соседей, тихо обитая в одном из спальных районов Марселя.

А потом появился заказ в Эдинбурге. Простой – убрать какого-то негра, который кому-то насолил. Обычные разборки, так делались дела во всех точках земного шара и во все времена. Бизнес и ничего более.

Так она думала, оставляя свою электронную подпись под заказом. Один удар указательным пальцем по твердой поверхности – отчего-то картинка навсегда врезалась в память: палец быстро и решительно опускается на расписанную под орех пластиковую столешницу в дешевой забегаловке, – и судьба кардинально меняется. Тони еще не знает, что следствием этого безобидного движения станет множество страшных событий. Она еще не в курсе того, что в очередной раз готовится потерять имя.

Черномазый, которого Тони завалила одним выстрелом, особо и не целясь, оказался каким-то боком причастен к таинствам, происходившим в Католическом Вуду. Вроде он не был хунганом. Да и какая, к черту, разница, кем был этот нигер?! Она кое-что слышала о вудуистах, знала, на что способны их колдуны. Правда, всего три года назад большую часть этих историй она считала полнейшей чушью. Как сильно изменилось ее мнение теперь! Она была в курсе, что для того, чтобы воздействовать на человека, им нужна какая-нибудь вещь, принадлежавшая ему.

У вудуистов такой вещи не было, рассудила Тони. Да и ерунда это все, так она думала. Но она ошиблась. И в первом, и во втором предположении.

Пуля. Пуля, принесшая смерть «клиенту» и оставшаяся в его теле, была собственностью убийцы. Тони держала ее в руках, тонкие красивые пальцы нежно вставляли эту пулю в магазин любимой винтовки СВУ-25МА производства «Науком». Винтовкой dd дорожила больше всего на свете, люди для нее не могли и близко сравниться с оружием.

Сейчас пуля покоилась внутри куклы, которую восемнадцатая держала в руках. В дрожащих от напряжения руках.

Не обманывай себя – руки дрожат от страха и жалости к себе.

Пальцы все так же тонки и грациозны. Только кожа на них перестала быть гладкой – ладони покрыты сетью мелких царапин, ногти с темными ободками грязи, некоторые обломаны. Тогда ее руки выглядели совсем иначе.

Вудуисты ничего ей не сделали. Хунган, к которому ее привели, только один раз легонько воткнул раскаленную в пламени свечи иголку в куклу. После этой нехитрой демонстрации Тони была готова на все что угодно. Она бы сделала все, что попросили бы негры.