Игорь Судак - Добрые сутки или Вера для атеиста Страница 5

— В первую очередь успокоиться…

— Да спокоен я, разве не видно? Это вы все вокруг нервничаете, а я уже принял в душе свою близкую смерть. Вот передо мной, видишь, хронометр — осталось меньше двух часов. А точнее час сорок пять, и затем эти нанохищники, которые пока ничем себя не выдают, но они уже давно во мне, они ведут свои подготовительные работы, расползаются по всем кровеносным сосудам и капиллярам, занимая позиции в наиболее удобных местах моего тела, – так вот, затем они, как по сигналу, набросятся на меня изнутри и за секунды — хрум-хрум! — сожрут, раскрошив на молекулы, а затем на атомы. Видишь, как хладнокровно я об этом рассказываю? А ты говоришь, что мне надо успокоиться. Я видел одиннадцать смертей своих коллег. Эти нанотвари действуют строго по времени. Вот-вот меня не станет — ЧТО ты мне можешь такое предложить, чтоб я передумал?

— Я хочу вам напомнить о моем Фонде.

— Ты предлагаешь мне его возглавить?

— Нет, я предлагаю вам им воспользоваться. Давайте поразмыслим, на что вы его хотели бы употребить, и поговорим о той сумме, которая для вас или, допустим, для людей, вам небезразличных, может быть интересна. Я предлагаю пока не спешить…

— Гениально! Это именно мне, которому уже ничего почти не осталось, предлагают не спешить? Ха-ха-ха! Это очень смешно, но я последую вашему садистскому совету и попробую не спешить, попробую помечтать, трезво порассуждать. Что я могу, как террорист, как вы меня почему-то называете, взявший в заложники все человечество, у этого человечества потребовать для себя — взамен сохранения жизни этому самому человечеству? Заметь, только для себя — близких у меня давно нет. Денег? Сколько? Про твой фонд давай сразу забудем — он был хорош для начинающих, для тех, кто детсадик взял. У меня масштаб не тот — скидываться должно все человечество. Давай разомнем извилины. Итак, сколько? Допустим, ты говоришь: дорогой Эдисон, мы предлагаем тебе восемь миллиардов глобаксов? Хорошо, я считаю в уме, получается — по глобаксу с носа? Маловато выходит, жадные скупердяи, дешево. А ты тогда в ответ предлагаешь восемьсот миллиардов. Чтоб по соточке получилось. Чтоб и вам не очень накладно — подумаешь соточка, да каждый ее выложит, — и мне, чтоб капиталец максимальный поиметь? Это уже теплее, говорю я. Это уже совсем неплохо, но вы бы и по штуке собрали, не правда, Писофчо-о-к? А тот, кто совсем беден, так за него более богатый отдаст, дело-то общее — шкуры свои спасать. Так вы рассуждаете обычно, когда торгуетесь с террористами, когда прикидываете на чаше весов тяжесть последствий от их действий и тяжесть затрат на предотвращение этих действий? О, я бы много мог запросить, да только, внимание, на что они мне? и как я это всё потрачу? Если я даже и за триллион глобаксов не смогу купить себе хотя бы одну единственную дополнительную секунду жизни, то это — хреновое предложение. А что еще ты, жалкая пустышка, мне можешь предложить? Ты привык предлагать только вертолеты, деньги, оружие, наркотики. Лететь мне некуда, деньги мне не нужны, оружие у меня есть, причем самое мощное, а наркотик для меня — это, уходя, забрать вас всех с собой. Это меня немного успокаивает, что не зря я родился и жил, я верил, что мне предназначена серьезная миссия, я просто не знал, какая. Теперь знаю. И я счастлив. А не то, что мямлит этот дурачок Писофчок. Писофчок, ты еще на связи?

— Да. Я к вашим услугам.

— А зря, мне с тобой говорить больше не о чем. Проваливай — спеши потратить свой фонд! Один — ноль, в мою пользу. Следующий!

Алена закрыла глаза. Алеша сжал ее руку. Писофчок, великий и непобедимый Питер Писофчок оказался бессилен и был удален после первой минуты, как недоучка-лицеист с экзамена! Ему даже не дали толком высказаться. Террористу, который обречен и у которого нет родных, деньги оказались не нужны.

— С вами будет говорить, — сразу произнес Президент Планеты, — пастор Шпак, Координатор Совета мировых религий, и он же представитель самой распространенной — христианской. Вы человек крещеный, кажется?

— Да хоть сам Господь пусть говорит! А я, действительно, зачем-то крещеный. Да только креста на мне нету. Глупости это все.

Из верхнего правого угла выдвинулась картинка с пастором. Чуть-чуть выдвинулась, чтобы не заслонить даже волоска на макушке Десницкого.

— Сын мой, одумайся, еще есть время уразуметь: даже одно убийство — страшный грех… — пастор Шпак решительно начал свою речь, густым и сильным голосом.

— Да ну?

— …а убийство миллиардов людей, убийство жизни на Земле — это грех, какого еще никогда не было.

— Святой отец, — перебил тираду Десницкий, — ты сам понимаешь, что говоришь?! Голос у тебя хоть и слоновий, но мозги куриные. Если никого не останется, то кто сможет сказать, что это грех? Кто будет оценивать плохо это или, может, наоборот хорошо? А вдруг это вообще часть замысла Божьего — наказать человечество, и он это сделает моими руками? Ты что, батюшка, против Бога? Про конец света в Библии четко написано: очередной ангел вострубил и всем — акбар! Я, может, и есть тот ангел и своей праведной десницей (недаром же у меня фамилия такая) ставлю точку в истории человечества, которая сплошь состоит из взлетов гордыни и грехопадений. Да и вообще, чего это вы так все засуетились и забегали, как тараканы по сковородке? По всем вероучениям жизнь человека на Земле — это только часть его жизни — дальше ждет другая, уже вечная жизнь. Так ведь? Это я в подобную чушь не верю, я атеист, а вы то чего, задергались, как на веревке? Рай ведь впереди, ну, если более-менее праведно жили. А если, кто верил, но сомневался в вере, то тем более — радуйтесь: сомнениям вашим приходит конец, и мы сейчас все вместе дружненько, несколько миллиардов, возьмем и удостоверимся, кто был прав и где мы окажемся после смерти, кто нас встретит там и что скажет. Хватит гадать! А кто не верил вообще ни во что, как я, кто понимал, что впереди пу-сто-та, то какая разница, когда канешь в небытие, годом раньше годом позже — все одна бессмыслица. Чего цепляться, цыплята?

— Сын мой!..

— Отец, не тряси рясой, ты выглядишь идиотом. У вас, у  церкви, было столько лет времени убедить людей в существовании Бога, вы столько столетий боролись с наукой, столько ее тормозили и — ничего не смогли. А знаете, почему не смогли? Потому что того Бога, о котором вы талдычите — нет. Ну нет, понимаешь? Был бы — он бы показался, он бы прямо заявил о себе: вот, мол, я, и прекращайте споры и сомнения — молитесь на меня и выполняйте заповеди. А не открывался бы исподтишка, только всяким избранным. Вот солнце есть, так оно есть — его все видят и ощущают. Луна есть. Земля, мы по ней ходим. Я всегда хотел его спросить — чего он прячется? Он что, издевается над нами? Пастор, я знаю, что у тебя найдутся ответы, но они меня не устроят. Мне не понятно, если есть Бог, то зачем тогда нужен прогресс, зачем тогда это очевидное развитие цивилизации? Мы ведь явно к чему-то идем. Не к тому ли, чтобы заодно еще с какими-то там целями, найти-таки с помощью науки этого виртуального шалуна. Найти и спросить: ты почему прятался? ты почему в бирюльки с нами играл и в жмурки? Эх, ты! А нам ведь так не хватало твоей поддержки. Да если бы был Бог, он бы не позволил мне сегодня, всего через полтора часа, уничтожить жизнь. А ведь он позволит. Не придет ко мне — прямо и без намеков и не скажет: а ну оставь человечество в покое! Выдумали вы его. По глупости по собственной. Устал я от дураков. Хватит. Два — ноль, я веду. Не трать времени, пастор, как тебя, Шпак, иди готовься ко встрече с Создателем, можешь ему на меня пожаловаться. Все! Второй переговорщик изошел. Циркачи церковники! Кто следующий? Только повеселее, конферансье, а то я стал от вас утомляться.

Президент Планеты, ошарашенный скоростью ведения переговоров, замешкался, хотел было что-то сказать сам, но, заметив нетерпеливый взгляд Десницкого, напомнивший, что сейчас он всего-навсего конферансье, объявил:

— С вами будет говорить ученый с мировым именем профессор философии гуманист Жан Поль Жапэ.

— Алеша, это тот Жапэ, который написал книгу «Куда идет человечество»?

— Да, Аленушка. У Жапэ светлая голова, он суперполемист. Этот не должен оплошать.

— Господин Десницкий! — обратился философ к террористу. На экране он открылся в маленьком кружочке в не совсем удачном месте. Казалось, как будто он сидит в одной из пробирок за спиной Десницкого.

— О, Жапэ! Бонжур, Жапэ, я слушаю тебя. Я даже читал твой опус. Обожаю философов. Они такие мудрые. Всесторонние.

— Господин Десницкий, да, я — философ. Я привык во всем искать смысл. Так, в принципе, устроены все люди, не только философы, — мы во всем должны видеть какую-то рациональность. Я вас хочу спросить просто как человека, вот случилось несчастье в вашей лаборатории, вы, к сожалению, обречены, вас очень жаль, и все вам очень сочувствуют. Вы скоро погибните, но объясните, какой вам смысл уничтожать заодно все человечество?