Дмитрий Анашкин - Сборник фантастических рассказов Страница 8

Но это уже, впрочем, не имело значения – он провалился в небытие. Послышался грохот воды, низвергающейся с Ниагарского водопада, и Степан рухнул в Бездну, в объятия Вселенной……

***

Увиденное запомнилось Олесе надолго. Степан, стоявший на помосте, как настоящий Орфей, ожидающий свою Эвридику, вдруг, при взгляде на нее, как-то странно выпучил глаза, пошатнулся и сделал шаг назад. Сзади стояла кровать. Поэтому шаг не удался, и со всего размаху Степан упал на кровать, произведя при этом нешуточный грохот. «Какой милый… озорник!» – подумала Олеся, но затем последовал ряд событий смутивших даже ее. Конструкция настилов «второго этажа» покачнулась и, медленно кренясь, пошла вниз. Степан вместе с кроватью и прочим имеющимся там оборудованием совершил падение вниз, круша на своем пути телевизор, комод и кожаный диван. Все это со страшным грохотом и под вопли кота, спрятавшегося где-то под диваном, поднимая горы пыли и древесных опилок, обрушилось вниз. Кот опрометью выскочил, спасаясь от катастрофы и, пролетев мимо застывшей в изумлении Олеси, скрылся в недрах коридора. Пыль медленно оседала. Перестала играть музыка – в усилителе зияла пробитая гитарой сквозная дыра, струны торчали во все стороны, словно иголки ежа, на которого только что напала лиса и сумела-таки его съесть, оставив несъедобное…

– Во, блин! – восхитилась Олеся. – Как любит! – Она подошла к Степану. Тот, кажется, был цел и невредим. Все падение он проделал лежа на кровати, которая падала параллельно земле и остановилась довольно удачно – одной частью на кожаном диване, а второй – на телевизоре. Смяв их до неузнаваемости, она переломилась пополам, но Степан спал сном младенца.

– Бедный, – прошептала Олеся, – натерпелся… – Ей, впрочем, надо было идти. Родители воспитывали ее в строгости, и ночевать надлежало дома. «А жаль, – подумала она, – до десяти еще далеко, успели бы. Ну, ничего, – решение приобрело твердость, – завтра сама позвоню! Пора за него всерьез браться, хороший ведь… Может, помогу чем, а то он у меня совсем несчастный какой-то…»

Она быстро оделась, на прощание заглянула в комнату – Степан безмятежно спал среди обломков мебели и аппаратуры, пыль уже осела. Еще раз нежно сказав: «Бедный мой…», Олеся прикрыла дверь и отправилась домой.

«Солнечный завтра будет день!» – подумала она жизнерадостно, выходя из парадной.

Шел снег.

РУСАЛКА И СЛЕСАРЬ

Попал сюда Гера случайно и для себя абсолютно неожиданно. Все началось с того, что он рассорился со своей подругой. Причину ссоры Гера выразил кратко и лаконично, со свойственной ему категоричностью: «Сука!». Видимо, имелось в виду, что подруга Геры, с которой он жил вместе последние два года, проявила себя по отношению к нему, с мужской точки зрения, не совсем корректно.

Теперь же он сидел на парапете Васильевского острова и думал о жизни. Мысли были все сплошь плохие. От баб Гера устал, а без них не мог. Поэтому тяжелые моменты случались в его жизни с завидной периодичностью и кончались обычно на этих ступеньках. Причем, мысли, его здесь посещавшие, становились с каждым разом все тяжелее и безысходнее: теперь он даже думал, не утопиться ли ему. Такая идея приходила и в предыдущее его здесь сидение, но сейчас она как-то конкретизировалась – он оценил высоту парапета, глубину воды и скорость течения. Если учесть еще и минимальную температуру воды, то оставалось только ступить: выбраться назад или оказаться случайно спасенным шансов не оставалось.

И здесь Гера заметил в воде какое-то движение: что-то блеснуло на поверхности и снова скрылось в глубине. Он подумал было, что показалось, но нет: в воде определенно что-то было. Гере стало жутко. "Видать, до меня уже кто-то утопился", – испуганно подумал он, не в силах оторвать взгляд от воды. Там что-то еще раз булькнуло – и вдруг Гера увидел над водой женскую голову. Запрокинув к нему лицо, она, казалось, молила о помощи.

"Утопилась не до конца, живая еще", – мелькнула отстраненная мысль; спасать утопленниц в его планы не входило.

– Здравствуй, человек… – донесся из воды мелодичный голос. Звучал он спокойно, и Гера с удивлением заметил, что вдруг и сам совершенно перестал бояться.

– Здорово… – все еще не очень приветливо, но уже и без страха ответил он. – Ты кто?

– Я Русалка, – просто ответил голос и он отметил, что она, пожалуй, очень даже ничего. Бледное лицо с правильными чертами было обрамлено длинными зелеными волосами какого-то приятно мягкого, чуть бирюзового оттенка. Одета она была в светло голубую кофточку с декольте; у нее была большая грудь и какая-то невероятно тонкая талия – остальное скрывала вода, но Гера додумал сам. "Русалка – значит, с хвостом. А жаль…" – что ему жаль, и почему, он и сам толком не понимал; просто подумалось.

– Ну и что ты там делаешь? – еще не закончив вопрос, он уже понял, что сморозил глупость. Ответ не замедлил себя ждать.

– Живу я здесь; Русалки в воде живут. А ты, там, на земле, чего делаешь?

Гера немного расстроился. Он не любил выглядеть в женских глазах невыгодно. Эта же девица, мало того, что опростоволосился – еще и издевается.

– А я здесь сижу, – попытался пошутить он, но, кажется, вышло еще глупее. Он расстроился окончательно.

– И что ты тут сидишь? – не унималась Русалка. – На холодных ступенях вредно; застудишься, потом по врачам устанешь бегать. Так бегай лучше сразу. Вместо сидения.

– Все бабы – суки! – неожиданно для самого себя вдруг выпалил Гера и вызывающе посмотрел на Русалку.

– Да что ты! – всплеснула руками она. Кажется, к бабам она себя не причисляла совершенно. – Расскажи поподробнее. Ужас как интересно. – Девица сделала круг в воде и снова замерла, с любопытством глядя на Геру.

– Да ну… – снова сник тот, вспомнив про подругу. – Потом как-нибудь…

– Не грусти! Хочешь развлечься? – Русалка плавным жестом отбросила волосы со лба, и Гера внезапно понял, что развлечься хочет, несмотря на наличие хвоста – так она была красива.

– А что за тема-то? – с любопытством спросил он, гадая, как они могут развлекаться с Русалкой, которая живет в воде.

– В гости ко мне поедешь? – она кокетливо посмотрела на Геру: он ей, видимо, нравился тоже.

– Ну, поеду… наверное… – Гера снова вспомнил, что его сюда привело и, уже более решительно, добавил: – да хоть на край света… навсегда! – окончание вышло само, но он не жалел. Категоричность была в его характере.

– Какой милый! – Русалка сделала еще один круг и вдруг щелкнула в воздухе пальцами. «Конкретная девица», – подумал Гера. Возникавшее при виде Русалки чувство было новым и очень приятным. – «И, красивая… никогда таких не видел».

Из-за угла вдруг выплыл причудливого вида баркас. Это была, по всей видимости, баржа, но понять это сразу было трудно; основным осложнением в классификации этого транспортного средства было то, что она на манер древнегреческих галер имела весельный ход. С десяток мощных весел то вздымались вверх, то с сочным плеском опускались в воду. Двигалось судно плавно, никого из гребцов не было видно. Баржа приблизилась к тому месту, где сидел Гера, и весла с одной стороны причудливо сложились. Она причалила боком к пандусу. Русалка плескалась рядом.

– Залезай! – весело прокричала она, кажется, нисколько не сомневаясь в его решительности. Гера между тем колебался: все происходило слишком быстро, а он любил в делах плавность и обстоятельность. Однако вновь вспомнилась подруга, и он решительно шагнул вперед. Через некоторое время они уже плыли по Неве в сторону Финского залива. Он расположился на носу, с интересом вглядываясь в горизонт; Русалка плыла рядом.

***

Прошло много лет.

Жил Гера на той самой весельной барже крайне непонятной конструкции – она вроде имела и мотор и парус, но, двигалась почему-то при помощи весел. Кто ими греб, было не понятно: за все время своего здесь пребывания, Гера не видел ни одного человека. Баржа была гнилая и ржавая, но изнутри отчасти переоборудованная на европейский манер: имелся душ, туалет и гостиная со спальней. На корме располагалась ванная, в которой стояло большое джакузи. Толку в нем, правда, было мало: запасов пресной воды хватало лишь на то, чтобы с горем пополам принимать раз в неделю душ. Поэтому Гера использовал джакузи вместо бельевой корзины: складывал в него грязное белье. Раз в неделю оно таинственным образом пропадало и на следующий день появлялось снова – уже постиранным. Это Геру не удивляло: здесь происходило много непонятных и странных вещей; он относился к ним так, как люди относятся к природным явлениям: данность, которая есть такая, как она есть, и с которой поделать ничего нельзя и не нужно.

Баржа была пришвартована в большом заливе. Вокруг, далеко, но и не так, чтоб очень, стояло еще два корабля – какой-то парусник и что-то вроде рыболовецкого траулера. Они были тоже необитаемые и имели весьма потрепанный вид.