Великая Восьмёрка - Данил Манонин Страница 9

Поднявшись, я постучал себя по виску. Зрение больше не искажалось. На вид всё было нормально. Лишь немного погодя я начал ловить себя на странных мыслях в голове. Всё, больше не буду и близко подходить к этим аппаратам, от них одни беды! Надо помочь семье и остальным выжить.

Уже уходя из лаборатории, я нашёл небольшой контейнер. В нём что-то лежало… Это была завёрнутая в фольгу мясная котлетка. Я был настолько рад, что аж в голове будто прошёл разряд тока. Котлета может спасти мне жизнь, я не должен её бросать. Потому я взял котлету с собой.

По дороге к хижине я пару раз спотыкался о корни деревьев, в чём меня упрекали спутники. Но я не обращал на них внимания. Всё глядел на сумку, в которой лежала котлетка.

Дойдя до хижины, мы увидели страшную картину. Дневной свет раскрыл все её ужасы в полной мере. Во дворе лежал ещё живой леопард. Но, видимо, ненадолго. Из его брюха торчало обломанное копьё, одна нога была оторвана. Он скулил, дрожал от боли, стараясь вытащить копьё.

– Ему недолго осталось, – сказал Владимир Маратыч, – много крови потерял.

Я, словно не понимая, что делаю, подошёл к зверю, сел прямо у его морды. Меня попытались поднять, но я оттолкнул их руки. Зверь слабо рыкнул, но был не в силах сделать ничего больше. Я положил руку на его голову и, утешая, погладил. В глазах зверя проступили слёзы.

– Тс-с-с-с… Тише… Всё хорошо… – прошептал я.

Другой рукой я достал свой кинжал и приставил его к горлу леопарда. Миг спустя кинжал прошёл сквозь его голову.

Хижина была похожа на склад мясокомбината, только всё мясо находилось в крайне неделикатном положении. Отдельно валялись желудки, почки. Словно гирлянды, повсюду висели кишки. Трупы леопардов лежали прямо на людях, с открытыми переломами и с торчащими из тел копьями и стрелами. Под одним из таких мы нашли Безмолвного. Его труп был в ужасном состоянии: ноги оторваны, внутренности наружу, а лицо застыло в ужасной мине.

– Покойся с миром, дружище! – пробормотал Владимир Маратыч.

После ночёвки в погребе и утреннего отделения самых лучших кусков мяса, чтобы прийти в посёлок не с пустыми руками, я снова сел в погреб и достал котлетку. Смотря на неё довольно долго, я думал уже её съесть, чтобы утолить свой сильный голод. Но смотря на этот кусочек фарша, я видел нечто большее. Я видел светлое будущее, видел цель. Цель, к которой надо стремиться. Ради которой можно жертвовать многим. И всё это в одной котлетке. У меня открылись непередаваемые чувства, которые можно назвать лишь одним словом – любовь. Я так сильно её полюбил, что не мог с ней расстаться, тем более съесть. Поэтому лишь нежно её поцеловал и положил на дно сумки.

Мы шли тихо, как только могли. Один раз вдалеке пробежал леопард. Хорошо, что сумки закрывались плотно и не пропускали запахи. Иначе пленяющая вонь мяса сразу бы нас погубила. Ещё немного, и мы выбрались на опушку. Наконец этот лес кончился. Наконец впереди виднелся родной дом.

Мы рванули с места и побежали со всех ног. Владимир Маратыч еле успевал за нами. Подбежав к воротам, мы постучали в них палкой. На стену взобрался один из наших и закричал:

– Открыть ворота!

Внутри нас встретили почти все жители. Их было мало. Слишком мало. Большую часть занимали женщины и дети, боеспособных мужчин буквально можно было посчитать по пальцам. Среди знакомых был мой отец и те двое, что получили электрические копья. Мы скинули с себя сумки и присели на земле. Вдруг толпу растолкал Филипп Мохнатый, вышел вперёд. Он был сильно потрёпан. Руки были перевязаны во многих местах, а также не было правого глаза.

– Вы ещё посмели прийти сюда, мелкие засранцы? – прокричал он. – Вы бросились бежать, пока ваши друзья погибали!

– От нас с самого начала не было толку! – парировал я.

– Ты не имеешь права ничего говорить. Ты просто трус!

– Папа, я пытался вырваться, броситься к тебе на помощь! – жалобно промямлил Женя.

– Видно, не очень хорошо пытался, раз пришёл только сейчас! Сейчас, когда ничего уже не вернуть! Все мои дети погибли! Моя дочь умерла у меня на руках, захлёбываясь в собственной крови! Её последний взгляд снится мне ночами!

– Но ведь я тоже твой сын…

– Заткнись! Ещё раз назовёшь меня отцом или себя моим сыном, разрублю пополам! Инвалид хренов!

– Он не виноват, что родился таким! – вступился я, – он просто хочет, чтобы вы считали его вашим сыном!

– Ах так! Ну ладно, дам ему один шанс! Ты, слизняк, – повернулся он к сыну, – бери оружие! Давай, покажи мне, что ты хоть чего-то, да стоишь! Если сможешь сбить меня с ног или хоть раз ударить… но так, чтоб я почувствовал хоть малость. Тогда я назову тебя сыном, как ты и хочешь. Но ни черта у тя не выйдет. Даже в таком хреновом состоянии я уделаю тебя! Только, учти, я задолбался тебя жалеть! Сейчас, если проиграешь, я тебя убью!

– Филипп! Остановись! – крикнул Владимир Маратыч – Нам нельзя ругаться! Мы принесли…

– Заткнись, старик! С тобой у нас будет отдельный разговор! Это твой забор настолько хреново поставлен, что монстры могут прорваться через раз! Из-за твоей невнимательности и лени погибли почти все! Ну чё, сопляк, готов доказать мне, что достоин того, что просишь?

– Да, готов!

Женя огляделся. Нигде не было копья, которое бы он смог держать.

– Ну, раз ничего не можешь, бейся руками! —усмехнулся Филипп – Давай, ударь меня!

Владимира Маратыча держали двое. Он не мог ничего сделать, поэтому я бросился к Жене, чтобы его оттащить. Но меня сзади кто-то схватил. Это был отец.

– Это их дело, сын. Оставь его! – подавлено сказал он.

Увидев у меня электрический кинжал, отец вынул его и кинул Жене. Женя улыбнулся, поднял кинжал и повернулся к отцу. Из зрителей образовался круг. Филипп и Женя двигались по окружности, обходя друг друга сбоку. Филипп подманивал Женю к себе, оскорбляя и унижая его. Женя двигался очень неуверенно, пару раз споткнувшись о собственные ноги. Наконец, когда Филипп отвёл глаза, Женя сделал выпад, целившись в ногу. Но это была ловушка.