Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера - Кард Орсон Скотт Страница 11

Как только губернатор Босквинья примчалась на Станцию Зенадорес, события вышли из-под контроля Либо и Новиньи. Босквинья привыкла командовать, и скорость, с какой она отдавала приказы, не оставляла времени ни на протесты, ни на размышления.

– Вы ждите здесь, – обратилась она к Либо, едва войдя в курс дела. – Я отправила арбитра к твоей матери, Либо, как только получила твое сообщение.

– Нам нужно занести тело внутрь, – напомнил Либо.

– Я уже попросила об этом соседей, – отозвалась Босквинья. – А епископ Перегрино готовит место на кладбище.

– Я хочу быть там, – сказал Либо.

– Ты понимаешь… Нам придется все это снять, в подробностях…

– Я сам говорил вам, что мы должны это сделать и доложить Межзвездному Конгрессу.

– Но ты не можешь пойти туда, Либо. – Голос Босквиньи звучал властно. – Кроме того, нам нужен твой доклад. Там, наверху, очень ждут наших сообщений. Ты можешь написать его сейчас, пока у тебя все свежо в памяти?

Конечно, она была права. Только Либо и Новинья могут написать подробный рапорт, и чем скорее они это сделают, тем лучше.

– Могу, – ответил Либо.

– И ты, Новинья, пожалуйста, тоже. Запиши свои наблюдения. И не советуйтесь друг с другом, лучше отдельно. Сто Миров ждут информацию.

Машины уже были включены, доклады сразу же уходили по ансиблю – как есть, с ошибками, с исправлениями. И на всех Ста Мирах лучшие ксенологи читали слова Либо и Новиньи почти сразу же после того, как они были написаны. Другие получали краткую, «выжатую» компьютером сводку о происшедшем. В двадцати двух световых годах пути от Лузитании Эндрю Виггин узнал, что ксенолога Жуана Фигуэйру, прозванного Пипо, замучили свинксы, и рассказал об этом своим студентам еще до того, как тело Пипо внесли через ворота в Милагре.

Как только Либо закончил работу, его со всех сторон окружили представители местной власти. С возрастающим беспокойством Новинья следила за неловкими действиями правителей Лузитании – они только усиливали боль, которую чувствовал сейчас Либо. Хуже всего был, конечно, епископ Перегрино, «утешающий» Либо тем, что доказывал: свинксы – всего лишь животные, у них нет души и, следовательно, отца Либо просто разорвали дикие звери, это несчастный случай, а не убийство. Новинья чуть не крикнула ему: «Вы хотите сказать, что Пипо всю свою жизнь посвятил изучению животных? И его смерть не убийство, а проявление воли Господней?» Но ради Либо она сдержалась. А тот сидел – сидел в присутствии епископа! – кивал и своим безучастным терпением спровадил его быстрее, чем это сделала бы Новинья, закатив скандал.

Дом Кристан из монастыря на самом деле помог тем, что задавал разумные вопросы, разбирал события дня и заставил Либо и Новинью давать четкие, логичные, лишенные эмоций ответы. Новинья, однако, вскоре перестала отвечать. Большинство окружающих спрашивали, почему свинксы вдруг так жестоко поступили с человеком. Дом Кристан хотел знать, какой именно недавний поступок Пипо мог спровоцировать свинксов на убийство. А Новинья точно знала, что сделал Пипо. Он рассказал свинксам про секрет, который расшифровал компьютер. Но девушка промолчала об этом, а Либо, казалось, забыл то, о чем она торопливо поведала ему несколько часов назад, перед тем как они отправились искать Пипо. Либо даже не взглянул на имитацию. Новинья радовалась этому: больше всего ее беспокоило, что он может вспомнить.

Дом Кристан прервал свои расспросы, когда на Станцию прибыли губернатор и те несколько мужчин, которые помогали нести тело, – промокшие до нитки и по уши вымазанные в грязи. К счастью, потоки дождя смыли кровь с их пластиковых плащей. У всех был смущенный, виноватый вид, при входе они едва ли не кланялись Либо. Новинья подумала, что они ведут себя как-то не так, выказывая Либо больше уважения, чем обычно проявляли к людям, чей дом посетила смерть.

Один из них спросил Либо:

– Теперь вы зенадор, да?

Эти слова все объяснили. Зенадор не обладал никакой реальной властью, но престиж его был огромен. Только благодаря его работе, тому, что он здесь необходим, существовала сама колония. Либо уже не ребенок и должен принимать решения, он обрел статус и шагнул с окраины мира в самый его центр.

Новинья чувствовала, как рушатся ее планы. Все шло не так. «Я думала, что останусь здесь еще долго, буду учиться у Пипо, Либо будет рядом со мной – спутником, товарищем. Такой я видела жизнь». Она уже биолоджиста колонии и занимает в системе важное, почетное место. Она не ревновала Либо, ей просто хотелось хоть немного еще побыть ребенком, вдвоем.

Но теперь Либо не мог оставить ее соучеником, их дороги разошлись. Она внезапно поняла, что все в комнате следят сейчас за Либо: как он себя чувствует, что говорит, что намерен делать.

– Мы не станем причинять вреда свинксам, – сказал он. – Не стоит даже называть это убийством. Мы не знаем, что сделал отец, как он их спровоцировал. Я попытаюсь разобраться в этом позже. Важно только одно: они сделали то, что считали правильным и необходимым. Мы чужие здесь; возможно, мы нарушили закон или табу, но отец всегда был готов к этому, он знал, что такое может случиться. Скажите всем, он погиб с честью, как солдат на поле боя, как пилот в рубке корабля. Он умер, исполняя свой долг.

«Ах, Либо, мой молчаливый мальчик, ты стал таким красноречивым, и ты уже не мальчик больше». Новинья чувствовала, как горе наваливается на нее. Она должна отвести глаза от Либо, посмотреть в другую сторону, в любую…

И посмотрела в глаза единственному человеку в комнате, который не следил за Либо. Мужчина был высок, но очень молод, моложе ее самой. Новинья вспомнила его, он учился в школе классом младше. Однажды она пришла к Доне Кристе, чтобы защитить его. Его звали Маркос Рибейра, вернее, нет, звали его Маркано, потому что он был таким большим. Большой и глупый, говорили дети, и кричали ему вслед: «Кано!» Грубое слово, означавшее «собака». Она замечала тихую ярость в его глазах, а однажды увидела, как, доведенный до отчаяния, он все-таки напал на одного из своих мучителей. Обидчик больше года потом носил руку на перевязи – кости плохо срослись.

Конечно, они обвиняли Маркано, говорили, что он первый начал. Так ведут себя палачи всех возрастов – перекладывают вину на жертву, особенно если она решается дать сдачи. Но Новинья не принадлежала к их числу, она была столь же одинокой, как и Маркано, но не такой беспомощной. И у нее не было причин молчать. Вот так она будет говорить о свинксах, думала она. Сам Маркано для нее ничего не значил. Ей и в голову не приходило, что он запомнит тот случай, что она станет для него единственным человеком, кто хоть раз встал на его сторону в его бесконечной войне с другими детьми. Она не видела его и не думала о нем с тех самых пор, как стала ксенобиологом.

А теперь он стоял здесь, весь в грязи, принесенной с того места, где умер Пипо, его волосы промокли и прилипли к лицу, кожа блестела от влаги. Он больше, чем когда-либо, напоминал зверя. И куда это он смотрит? Его глаза видели только ее. «Почему ты глядишь на меня?» – беззвучно спросила она. «Потому что я голоден», – ответил зверь. Нет-нет, это ее страх – страх перед свинксами. «Маркано для меня – никто, и, что бы он там ни думал, я – не для него».

Одно мгновение она видела его. То, что она выступила в защиту, значило для нее одно, а для него – совсем другое. Это просто были два разных события. Эта мысль совместилась в ее мозгу с мыслью о смерти Пипо… Что-то очень важное… Сейчас она поймет, что случилось… Но мысль ускользнула, затерялась в шуме.

В комнате стоял ровный гул. Епископ с несколькими мужчинами отправился на кладбище. На Лузитании мертвых хоронили просто в саванах: из-за свинксов закон запрещал рубить деревья. Поэтому тело Пипо должны были похоронить немедленно, а службу по нему отслужат позже, наверное даже завтра. Многие люди захотят присутствовать на погребальной мессе по погибшему зенадору.

Маркано и другие мужчины снова нырнули в дождь, оставив Либо и Новинью разбираться со всеми этими людьми, искренне считавшими, что у каждого из них срочное дело. Надутые незнакомцы бродили по Станции, громко разговаривая, принимали решения, которые Новинья отказывалась понимать, а Либо пропускал мимо ушей.