Таймлесс. Изумрудная книга - Гир Керстин Страница 2

– Так и есть, – сказала леди Тилни. – Этот самовлюблённый Джонатан угрожал своей жене, что запрёт её дома, если она и дальше будет поддерживать суфражисток. Она продекламировала, передразнивая угрюмый мужской голос:

– Что же дальше? Может, дадим право голоса собакам?

– Ну да, именно поэтому вы грозились влепить ему оплеуху, – сказал доктор Гаррисон. – Это, кстати, случилось на одной из немногих чайных вечеринок, которые чуть не навеяли на меня смертельную скуку.

– Но дело ведь было совсем не так. Я всего лишь заметила, что не ручаюсь за действия своей правой руки, если он не прекратит свои неквалифицированные высказывания.

– Если он не перестанет молоть чепуху, так вы выразились, если быть точным, – исправил её доктор Гаррисон. – Я так хорошо запомнил эту фразу, очень уж она меня впечатлила.

Леди Тилни засмеялась и подала ему руку.

– Я провожу вас, доктор Гаррисон.

Пол попробовал открыть глаза и сесть, чтобы поблагодарить врача. Но ни то, ни другое ему не удалось. «Ммф.. сс. сибо», пробормотал он из последних сил.

– Что за гадость вы ему подмешали? – крикнула Люси вслед доктору Гаррисону.

– Всего лишь несколько капель морфия. Вполне безобидно!

Возмущённого крика Люси Пол уже не услышал.

Глава первая

30 марта 1916

Пароль дня: «Potius sero quam numquam».

(«Лучше поздно, чем никогда») (Livius)

Согласно сведеньям наших тайных информаторов в течение нескольких дней следует ждать нового нападения немецких воздушных сил на Лондон, поэтому мы решили ввести протокол безопасности первого уровня. Хронограф на неопределённое время будет перенесён в документарий, а леди Тилни, мой брат и я будем элапсировать оттуда, чтобы тратить на это не более трёх часов в день. Путешествия в XIX век в этой комнате для нас неопасны, в ночное время там почти никого не бывает, в хрониках того времени ни разу не упоминается посещение из будущего, поэтому можно предположить, что никто ни разу не заметил нашего присутствия.

Как и ожидалось, леди Тилни отказалась изменять устоявшимся привычкам и после короткой перепалки «не смогла найти ни малейшей логики в наших аргументах», но, в конце концов, ей пришлось подчиниться решению нашего Магистра.

В условиях военного положения иногда следует действовать решительно. Сегодняшняя элапсация в 1851 год прошла в неожиданно дружеской атмосфере, может быть, потому что моя заботливая супруга угостила нас своим ни с чем не сравнимым пирогом, и мы не затрагивали острые темы, например, право голоса для женщин, помня жаркие споры, в которые перетекали прошлые беседы.

Леди Тилни сожалела, что мы не можем пойти на всемирную выставку в Гайд-парк, но тут мы были с ней полностью солидарны, поэтому разговор продолжался в мирном тоне. Затем леди Тилни предложила нам провести время до завтрашнего дня за покером, тем самым снова выдав свой эксцентричный характер.

Сегодняшняя погода: лёгкий моросящий дождь, весенняя прохлада, 16 °С

Остриё меча было направлено прямо мне в сердце. Глаза убийцы казались двумя чёрными дырами, которые вот-вот поглотят всё, что находится вблизи. В моей голове осталась лишь одна мысль: мне не выбраться. Я неуклюже попятилась назад.

Мужчина последовал за мной.

– Я сотру с лица земли всё, что не угодно Господу! Скоро земля отведает твоей крови!

На эти пафосные заявления у меня нашлось возражение (Земле? Отведать моей крови? ЭЙ! ВЫ ЧГГО? Это ведь пол, покрытый плиткой!), но мне было так страшно, что я не проронила ни звука. К тому же, по его виду было понятно, что он явно не оценит в данной ситуации моё чувство юмора.

Я увернулась, сделала ещё шаг назад и упёрлась при этом спиной в холодную стену. Мой противник громко рассмеялся. Ну ладно, может, и у него есть чувство юмора, просто оно чуть отличается от моего.

– Умри же, демон! – вскричал он и без дальнейших колебаний вонзил меч прямо мне в грудь.

Я вскочила в холодном поту, проснувшись от собственного крика. Сердце моё болело так сильно, будто его действительно пронзили остриём меча. Что за кошмарный сон. Но стоит ли удивляться?

События вчерашнего дня (а также и позавчерашнего) не совсем располагали к тому, чтобы уютно свернуться под одеялом и спать себе сном праведника. В моей голове роились нежданные мысли, разрастаясь, словно плотоядные цветы. Гидеон просто притворялся. На самом деле, он меня не любит.

«Он даже пальцем не успеет пошевелить, как женские сердца сами упадут к его ногам», – в моей голове снова и снова звучал мягкий и глубокий голос графа Сен-Жермена. А также: «Самая лёгкая на свете задача – это предугадать реакцию влюблённой женщины».

Интересно, как реагирует обычно влюблённая женщина, когда узнаёт, что ей врали и что ею манипулировали?

Правильный ответ: она созванивается со своей лучшей подругой и несколько часов подряд изливает ей душу. А потом, сидя в темноте и силясь заснуть, задаёт себе один и тот же вопрос: что она вообще нашла в этом придурке. При этом она ревёт до изнеможения – действительно, предугадать несложно.

Светящиеся цифры будильника у моей кровати показывали 3:10, значит, я всё-таки задремала и проспала больше двух часов. Кто-то, наверное, мама, зашла ко мне и укрыла меня одеялом. Я ещё помню, как, подтянув колени к подбородку, я устроилась на кровати, прислушиваясь к учащённому биению собственного сердца.

Очень странно, что разбитое сердце продолжало биться.

«Кажется, будто оно состоит из красных кровоточащих осколков, рассекающих меня изнутри, заставляющих меня истекать кровью!» – так я попыталась описать Лесли своё состояние (Да, вполне может быть, что эти слова звучат несколько напыщенно, прямо как фразы того типа из моего сна, но иногда правда оказывается именно такой… пошловатой).

На что Лесли сочувствующе заметила:

– Я очень хорошо знаю, как ты себя чувствуешь. Когда Макс меня бросил, сначала мне казалось, я вот-вот умру от любви и страданий. Что у меня просто откажут все органы сразу. Ведь не зря же говорят, что «Любовь проходит сквозь почки, ударяет по желудку, разбивает сердце, сдавливает грудь и… э-э-э… впивается в сердце…». Но, во-первых, это проходит, во-вторых, положение твоё не настолько безнадёжно, как тебе кажется, а в-третьих, твоё сердце отнюдь не стеклянное.

– Вот-вот, оно каменное, а не стеклянное, – вставила я, всхлипнув. – Моё сердце – это драгоценный камень, а Гидеон разбил его на тысячу осколков, прямо как в видении бабушка Мэдди.

– Картинка очень эффектная, ничего не скажешь, но – нет! На самом деле сердца сделаны совсем из другого материала. Можешь уж мне поверить, – Лесли откашлялась и торжественным тоном, будто посвящая меня в заповедную тайну мировой истории, произнесла:

– Этот материал достаточно жёсткий, он не бьётся и легко восстанавливается. Производится по тайному рецепту, который используют также для изготовления…

Лесли откашлялась ещё раз, чтобы усилить напряжение. Я невольно замерла.

– Марципанов! – завершила Лесли.

– Марципанов? – на миг я перестала всхлипывать и не смогла сдержать улыбку.

– Именно так, марципанов! – повторила Лесли с убийственной серьёзностью в голосе. – Настоящих, хорошего качества, с высоким содержанием миндаля.

Ещё немного, и я бы захихикала. Но вдруг мне снова вспомнилось, что я самая несчастная девочка на всём белом свете, и я пробурчала в ответ:

– Если это действительно так, тогда Гидеон откусил часть моего сердца! Да ещё и ободрал со всех сторон шоколадную оболочку. Ты бы видела, как он смотрел, когда… – не дав мне снова пуститься в те же горестные рассуждения, Лесли громко вздохнула.

– Гвенни, мне не хотелось этого говорить, но знай, твоё нытьё ничем помочь не сможет. Прекрати сейчас же!