Таймлесс. Изумрудная книга - Гир Керстин Страница 3

– Я же не нарочно, – заверила я её. – Оно само, всё ноется и ноется. Я была самой счастливой девочкой на свете, и уже через минуту он говорит мне, что…

– Окей, Гидеон повёл себя как настоящий подлец, – яростно перебила меня Лесли. – Даже если мы и не знаем причины. То есть, как так? Почему это влюблённую девочку легче победить? Как по мне, всё устроено ровным счётом наоборот. Влюблённые девочки – это бомбы с часовым механизмом. Никогда нельзя знать наверняка, что она выкинет в следующую минуту. Гидеон и его дружок-женоненавистник граф Сен-Жермен очень сильно просчитались.

– Я-то думала, что он меня по-настоящему любит. Но он просто притворялся, а ведь это так… – Подло? Жестоко? Ни одно слово, казалось, не может в полной мере отразить все мои чувства.

– Ах, моя дорогая! При других обстоятельствах сиди и ной сколько влезет. Но сейчас ты просто не можешь себе этого позволить. У тебя есть важные задачи, для решения которых понадобится немало энергии. Одна из таких задач – выжить, – голос Лесли казался необычно серьёзным. – Так что, сделай одолжение, возьми себя в руки!

– Химериус мне это уже говорил сегодня. До того, как он удрал, оставив меня совсем одну.

– Этот маленький невидимый монстр абсолютно прав! Мы должны сохранять свежую голову и сопоставить все факты. Фу-у, что это? Погоди, я открою окно, Берти снова устроил нам газовую атаку… вот несносная собака! Так на чём я остановилась? Да, точно, мы должны понять, что твой дедушка спрятал в вашем доме, – голос Лесли немного дрогнул. – Рафаэль оказался, откровенно говоря, очень даже полезным. Может, не такой уж он и идиот, каким кажется.

– Ты имеешь в виду, каким он тебе кажется, – Рафаэль был младшим братом Гидеона, недавно он перешёл в нашу школу. Именно он догадался, что в загадке, которую оставил мой дедушка, идёт речь о географических координатах. Как раз в этих координатах располагается наш дом. – Как бы мне хотелось знать, насколько Рафаэль в курсе тайных знаний хранителей и путешествий во времени, которые совершает Гидеон.

– Возможно, он знает гораздо больше, чем может показаться, – сказала Лесли.

– По крайней мере, он не пытался дознаться, что к чему в моей истории, несмотря на то, что мистические триллеры последнее время пользуются в Лондоне бешеной популярностью. Достаточно разумное решение с его стороны – не задавать лишних вопросов, – тут она на секунду запнулась. – А ещё у него такие красивые глаза.

– Это точно, – его глаза были действительно прекрасными, такими же, как у Гидеона. Они были зелёными, глубокими, их обрамляли густые тёмные ресницы.

– Не то, чтобы меня это задело, просто констатирую факт…

«Я в тебя влюблён», – сказал Гидеон, вид у него был при этом совершенно серьёзным, он смотрел мне прямо в глаза. Я тоже не могла отвести от него взгляд и верила каждому его слову! Слёзы снова покатились по моим щекам, я уже не могла сосредоточиться на том, что говорила Лесли.

– … но я надеялась, что послание окажется каким-нибудь длинным письмом или, например, дневником, который бы объяснил нам всё, что все они от тебя скрывают, а может, и ещё чуть-чуть. Тогда нам не пришлось бы метаться в догадках, мы смогли бы составить настоящий план действий…

Такие глаза нужно запретить. Или хотя бы издать закон, предписывающий парням с такими прекрасными глазами носить солнечные очки. Кроме, разве что, тех, кого для равновесия природа наделила огромными ушами или чем-нибудь подобным…

– Гвенни? Ты что, опять ревёшь?

Интонация Лесли была точь-в-точь как у миссис Каунтер, нашей учительницы географии, когда она отчитывала ученика, забывшего домашнее задание.

– Милая моя! Пора бы тебе прекратить снова и снова над собой издеваться и бередить незажившие раны. Нам нужно…

– Начать думать беспристрастно! Ты права.

Мне пришлось сделать над собой недюжее усилие, я постаралась вытеснить из своих мыслей прекрасные глаза Гидеона и придать своему голосу немного большей уверенности. Надо же было отблагодарить Лесли хоть чем-то. В конце концов, именно она поддерживала меня в эти сложные дни, не требуя никаких объяснений и не придумывая никаких отговорок. Прежде чем ей это надоест, надо успеть сказать, как я рада, что она у меня есть. (Ну и что из того, если я снова немножко поплачу, на этот раз от умиления).

– А я люблю тебя ещё сильнее! – заверила меня Лесли. – Какой скучной была бы моя жизнь, не будь в ней тебя.

Когда мы распрощались и пообещали друг дружке начать ложиться спать, на часах было почти двенадцать. На несколько минут я действительно почувствовала себя лучше, но сейчас, в десять минут четвёртого, мне так хотелось бы позвонить ей снова и ещё раз завести свою грустную песню сначала.

По своей природе я вовсе не была плаксой, но сейчас я страдала от любви, впервые в жизни. По-настоящему страдала.

Все остальные проблемы отодвинулись на второй план. Даже выживание казалось мне делом второстепенным.

И если уж совсем начистоту, думать о смерти было даже немножко приятно.

Я ведь буду не первой, кого любовь довела до трагического конца. И компания у меня не самая захудалая: Русалочка, Джульетта, Покахонтас, дама с камелиями, мадам Баттерфляй, – а теперь к ним присоединюсь и я, Гвендолин Шеферд. Было бы неплохо, однако, отказаться от рокового удара кинжалом в сердце. Я чувствовала себя такой разбитой, что вполне могла бы умереть от чахотки, а это гораздо возвышенней и романтичней. Бледная и прекрасная, как Белоснежка, я буду лежать на кровати, волосы красиво струятся по подушке. Гидеон встанет предо мной на колено и предастся горьким стенаниям, что же он наделал, ах, если бы он только прислушался к моим последним словам…

Но сначала мне срочно надо заскочить в туалет.

Мятный чай с большим количеством сахара и с лимоном считался в нашей семье чем-то вроде панацеи против страданий, а я выпила целый чайник этого напитка. Ведь только я вошла в дом, как мама сразу заметила, что со мной что-то не так. В этом не было ничего удивительного, потому что от постоянных слёз мои глаза стали красными как у кролика-альбиноса. Вряд ли она поверила бы истории, которую Химериус придумал для меня в качестве отговорки: будто по пути из замка хранителей домой, прямо в лимузине, меня заставили резать лук.

– Они обидели тебя, эти проклятые хранители? Что случилось? – спросила она. На этих словах мои воображаемые страхи испарились, вид у мамы был жалостливым и одновременно яростным. – Я убью Фалька, если только…

– Никто мне ничего не сделал, мам, – поспешно заверила её я. – И ничего не случилось.

– Так она тебе и поверила! Ты почему не рассказала про лук? Никогда ты меня не слушаешь! – Химериус вцепился коготками в половицу. Он – это маленькая фигурка, некогда украшавшая сточный жёлоб. У Химериуса были большие уши, крылья летучей мыши, длинный чешуйчатый драконий хвостик, а на кошачьей голове красовались два маленьких рога. К сожалению, вид у него был куда более милый, чем его суждения, но никто, кроме меня, Химериуса не видел и не слышал, поэтому приструнить его тоже было некому.

С раннего детства я могла видеть демонов и приведений, а также разговаривать с ними, но всегда считала это лишь странной особенностью, с которой мне приходилось мириться. Но потом появилась ещё одна – куда более странная. Две недели назад я узнала, что отношусь к тайному (!) Кругу двенадцати путешественников во времени, и теперь каждый день мне придётся пару часов проводить где-нибудь в прошлом. Вообще-то это проклятие, то есть, извините, этот дар путешественника во времени должна была унаследовать моя кузина Шарлотта, она бы подошла на эту роль куда лучше моего, но выяснилось, что отдуваться за наше поколение придётся мне. На самом деле, что мне стоило догадаться об этом заранее – я всегда была очень невезучей. На Рождество, например, когда в классе все пишут на клочке бумаги своё имя, переворачивают и вытягивают листик с именем того, кому ты готовишь рождественский подарок, мне всегда выпадало имя учительницы (ну что, скажите на милость, можно подарить учительнице?). Если у меня были билеты на концерт, я обязательно заболевала (это я частенько практиковала и во время каникул), а если мне во что бы то ни стало надо было выглядеть хорошо, то на лбу появлялся предательский прыщ, большой, словно третий глаз. Сначала может показаться странным, как путешествия во времени я посмела сравнивать с каким-то там прыщом, кто-то может даже позавидовать или решить, что блуждать во времени очень весело, но на самом деле это не так. Прыжки в прошлое – дело очень тяжёлое, нервное и даже опасное. Да, не стоит забывать и вот о чём: не унаследуй я этот идиотский дар, никогда бы мне не пришлось встретить Гидеона, а значит, моё сердце, не важно, из чего оно там сделано, пусть даже из марципана, было бы до сих пор целым. Гидеон, этот паршивец, тоже был одним из двенадцати путешественников во времени. Один из немногих, живущих в наши дни. Остальных можно было встретить в прошлом.