Чарльз Робертс - Каменный век Страница 23

Охотники слушали Ньяна и кивали в знак согласия. Племени нельзя долго оставаться без сильного вождя — это было ясно всем. И он должен быть не только хорошим охотником, но и решительным, твердым человеком, способным подчинить соплеменников собственной воле.

Старый вождь утвердил свою власть, положив на лопатки всех мужчин племени. Но однажды его раздавил раненый мамонт, и в племени не оказалось больше ни одного такого силача. Охотники умели подчиняться только грубой силе. Преимущества разума они не признавали. Племя давно нуждалось в сильном предводителе.

— Ньян, будь вождем! — закричали сразу несколько охотников.

Ньян улыбнулся и отрицательно покачал головой:

— Ньян не может быть вождем. У Ньяна нет жены! Будет жена — станет Ньян вождем!

Все поняли — Ньян не хочет взваливать на себя заботы о племени. К тому же многих охотников не было сейчас в становище. Без них не стоило решать такое серьезное дело.

На том и разошлись. Каждый принялся за какую-нибудь работу: кто исправлял кремневые орудия, кто обжигал копья и заострял их. Завтра предстояла охота.

Ньян пошел к своей хижине и начал наводить в ней порядок. Выбросил из хижины все шкуры — надо проветрить их, некоторые уже покрылись плесенью. Нашел нож из ребра мамонта и начал размахивать им над головой так, что свистел воздух. Потом осмотрел его и решил немного подточить на камне.

Присев на траву за хижиной, Ньян острым кремнем начал выбивать на гладкой поверхности ножа черточки и точки, и скоро они превратились в пасущегося зубра. При этом охотник тихонько напевал. Работа спорилась. Женщины, глядя на Ньяна, тоже вынесли шкуры из хижин и разложили их на солнышке. Некоторые принялись украшать свои одежды, они пришивали к кожаным фартукам ракушки и косточки, острым кремневым шилом протыкали шкуру и протаскивали в отверстие гладкую костяную иглу с толстой ниткой-жилой.

Где работают женщины, там всегда звучит песня. Вот и сейчас женщины запели:

— Ханга-а-ха, ха-а!

Копчем принес отцу обожженную в костре фигурку. Все обошлось благополучно, фигурка нигде не потрескалась.

Ньян натер фигурку смесью из сала и золы и подвесил ее в хижине[4]. Отныне Ниана постоянно будет с ним, теперь он не одинок.

К вечеру вернулись охотники. Охота была неудачной: две лисицы, которых никто не хотел есть, и маленький олененок.

Да еще Сын Мамонта принес двух сурков и несколько куропаток.

Во время ужина вновь разгорелся спор, кому же быть во главе племени. Соглашались, когда говорили о смелом вожде, и тут же умолкали, когда надо было кого-нибудь назвать. В каждом находили недостатки.

— Этого не хотим! — кричали всякий раз.

Никто не хотел считаться с мнением другого. Каждый защищал то, что ему пришло в голову. Охваченные гневом, люди походили на свору собак. Так ни до чего не договорившись, они разошлись. Но из многих хижин еще долго раздавалось недовольное бормотание.

— Этой ночью буду сторожить я, — заявил Сын Мамонта. Он не мог простить прожорливой росомахе ночного грабежа и хотел сам рассчитаться с хищницей. — Кто со мной? — обратился он к сидящим у костра охотникам.

Старый Космач встал и присоединился к Сыну Мамонта.

Из хижины коварного Задиры донеслось, как всегда, ехидное:

— Космач будет сторожить? Считайте, что у росомахи сегодня праздник!

Все промолчали. С Задирой никто не хотел связываться.

Копчем с Бельчонком подтащили шкуры и устроили себе постель перед хижиной Ньяна, положив рядом новые копья. Вместо кремневых на них были острые костяные наконечники. Ребята надеялись ночью подкараулить росомаху.

Становище погрузилось в сон.

Мамонты

Ночь прошла спокойно. Никто не появился вблизи стоянки. Но Задира все-таки что-то заметил. Прошелся несколько раз по становищу, словно отыскивая какую-то вещь, а потом подошел к костру и громко заявил:

— Росомаха унесла Ньяна! Росомаха украла Ньяна!..

И действительно, Ньян исчез. Росомаха, конечно, тут была ни причем. Ньян не вернулся ни к вечеру, ни на следующий день, ни на третий.

Дни проходили за днями, а в племени по-прежнему царил беспорядок, и пожилые охотники напрасно старались объединить перессорившихся мужчин.

Недалеко от становища появился табун диких лошадей, но охотники не спешили на охоту и вернулись ни с чем. Потом они пожалели, что не выставили на холмах дозоры, которые вовремя могли бы предупредить их о приближении табуна.

Однажды Дыю перешел лохматый носорог, но, обнаружив становище, скрылся раньше, чем охотники успели к нему добежать.

Мужчины переругивались, сваливая вину один на другого. Волчьему Когтю надоело слушать их пререкания, и он вместе с Зайцем отправился в дозор на холмы. Космач с Укмасом решили пойти к реке. Остальные мужчины продолжали спорить о том, куда следует идти на охоту, кто с кем пойдет и кто будет во главе. Как обычно, Задира и Куница над всеми насмехались, но никто не стал их останавливать. Все были недовольны друг другом, и никто в племени не пользовался таким уважением, чтобы к его голосу прислушались.

Всем хотелось, чтобы в племени наконец воцарился порядок, но никто не хотел никому подчиняться, никто никого не хотел слушать.

Ясно было, что это до добра не доведет. И результаты не заставили себя ждать.

Наступили голодные дни.

Благо, что еще люди отъелись после удачной охоты на зубров, не то совсем бы плохо пришлось.

Ньян отсутствовал уже целую неделю, и никто не знал, что случилось со смелым охотником. Может быть, волки давно уже обглодали его кости?

И вдруг совсем неожиданно Ньян появился в становище.

Уставший, окровавленный, едва державшийся на ногах, он шел, ведя за собой молодую женщину со связанными руками.

Сбежалось все племя.

— Ньян привел жену! Ньян привел жену! — раздавались возбужденные голоса.

Такого интереса и удивления уже давно не вызывало ни одно событие.

Ньян наклонился к роднику и долго пил. Потом встал, и не отирая воды, стекающей с усов и бороды, развязал женщине руки, сказав при этом только одно труднопроизносимое слово:

— Шчекта!

Это было имя новой жены Ньяна.

Охотники ждали от Ньяна рассказа о том, где он был и как ему удалось заполучить жену, но Ньян, ни слова не говоря, тяжело опустился на камень. То, что ему много пришлось пережить, было видно и так, об этом нечего было рассказывать, но о чужой женщине, о ее племени Ньян мог бы что-нибудь сообщить. Ведь могло случиться и так, что Ньян украл эту женщину у какого-то сильного племени и чужаки теперь могут явиться вслед за Ньяном, чтоб потребовать выкуп.

Охотники расположились на траве, с нетерпением ожидая объяснений. Шчекта, присев около камня, спокойно переводила взгляд с одного охотника на другого, очевидно смирившись со своей участью. Вокруг бедер у нее был повязан широкий кожаный пояс, похожий на короткую юбку, а на шее висели шнурки с несколькими костяными колечками. Однако это было не все: подбородок женщины украшали черточки — шрамы. Все тут же обратили на них внимание и поняли, что это знак племени, к которому принадлежит Шчекта. А какого — этого никто не знал, так как ни разу вестоницкие охотники не встречали людей с таким знаком.

Женщины с любопытством разглядывали прическу Шчекты. Это было нечто удивительное! В вестоницком племени волосы у женщин были свободно распущены по плечам и спине; самое большее, что они себе позволяли, — это перевязать их ремешком. У чужой волосы были так замысловато убраны, что их необходимо было рассмотреть поближе, и женщины не удержались от искушения. Они подходили к пришелице, прикасались к ее голове, поворачивая ее из стороны в сторону, громкими криками выражая свое удивление. Они выяснили, что волосы у Шчекты заплетены во множество маленьких косичек, а те, в свою очередь, связаны между собой поперечными ремешками.

— Еей-еей!.. — прищелкивали женщины от удивления языком.

— Эта прическа неудобна! — заявила лентяйка Шишма. — Как можно ловить вшей в такой голове!

— Правда, правда! — присоединились к ней и остальные после некоторого размышления.

С этого момента прическа молодой женщины перестала им нравиться.

Ньян наконец отдышался, встал и произнес четко:

— Мамонты, мамонты, мамонты.

Эта весть вызвала оживление среди охотников. Ньян говорит — «мамонты»? И не один, а много мамонтов! Вот удача! Все давно уже ждут такого случая!

— Ньян, где ты их видел?

— Они идут сюда?

Вопросы сыпались со всех сторон, но как только Ньян начал рассказывать, тотчас наступила тишина.

— Мамонты идут сюда, много мамонтов идет сюда!

Шумным ликованием встретили охотники эту весть.