Макс Гурин - Гениталии Истины Страница 25

— Ну и пожалуйста! — буркнул предположительным голосом Джона Ваня. Буркнул, конечно, под нос. Конечно, себе самому.

— Ладно, ребятушки, не вешайте носы! Будут вам женщины! И противников и сторонников. А что, есть уже кто-нибудь на примете?

— Да есть тут одна. — потупился Джон.

— Поделишься грёзами-то? — спросил Сэмюэль.

— Да ходит тут кудрявая такая. Ноги не от ушей, конечно, но щиколотки весьма обаятельны. Специфика русских, видимо. Симой зовут.

— Губа — не дура! — одобрил его выбор Фрэнк. — Это ж Верховного Танкиста жена! А Вы что скажете, товарищ командир?

Чингачгук деловито насупился, медленно сел в позу лотоса, закурил трубку, пристально уставился в небо и только через минуту задумчиво произнёс:

— После меня…

Тут следует особо отметить, что сидящие на диване мягкие игрушки не только не слышали этого разговора, но и не очень хорошо видели своих новых соседей, поскольку диван считался вообще другим микрорайоном Ваниной комнаты, чем Ящик и окружающее его пространство. А так называемые Антресоли и вовсе были соседним городом, откуда два раза в неделю аккуратно прибывали электрички со старыми, зачастую забытыми Ваней, пластмассовыми друзьями.

«Ванька, где моя точилка?» — послышался вдруг рассерженный голос тёти Наташи.

Такого поворота он не ожидал. Что же теперь делать? Ведь ей же не объяснить, что на её точилке самоотверженный пластмассовый пёсик Рекс только вчера улетел на Марс. Конечно, в ином настроении Наташа могла бы это понять (всё-таки как никак именно она подарила астральную жизнь динозавру Васе (астральную — потому что слепил-то его, естественно, её супруг дядя Володя)), но… эх, вариантов нет. Вот если бы это была не её точилка — тогда, конечно, да, само собой и какое угодно участие, а так… а так — нет. Точно нет.

— Ванька, мне нужна моя точилка! Верни немедленно! Я знаю, что это ты взял! — снова закричала Наташа.

— Тётя Наташенька, я не брал!

— А кто ж тогда взял? Что она, улетела? Крыльев у неё нет!

Ну, конечно же, улетела! Как она не поймёт? Улетела на Марс. А крылья, даже если б и были — всё равно бы не помогли! Ведь в космосе нет ни граммулечки воздуха! До Марса можно долететь только на реактивной тяге! На то она и ракета, что в ней реактивный двигатель!

Тем временем из Наташиной комнаты послышался лязг отодвигаемого стула. Не иначе как юная тётушка решила разобраться с Ваней непосредственно и вот-вот появится на пороге.

«Я просто не знаю, что я сейчас с тобой сделаю, воришка несчастный!» — донеслось уже из коридора. Она явно направлялась к нему. И не то, чтоб он боялся её, нет, Наташа, в принципе, была добрая, красивая и с ней, как правило, было интересно (так, например, мамы Ваня боялся гораздо больше и, конечно, не без оснований), но почему-то именно теперь ему вдруг стало ужасно не по себе из-за всей этой дурацкой истории с точилкой. И зачем она только ей понадобилась! Можно подумать, у неё нет другой! Или ей тоже нравилось, что та была в форме ракеты? Так чему тогда она удивляется? Ведь если у предмета такая форма, то понятное дело, рано или поздно он улетит! Конечно, не обязательно на Марс, как случилось на этот раз, но уж на Луну-то как пить дать!

Ваня как сидел на коленках, так на них и попятился и тут же «нечаянно» наступил рукой на Чингачгука. В то же мгновение, когда он вспомнил заветное слово, на пороге их с Ольгой Васильевной комнаты появилась тётя Наташа.

«Холохуп!» — воскликнул мальчик и замер в ожидании.

Нет, ну конечно, всё это чепуха. Ему тогда просто всё показалось. Так же, как и в тот раз, когда у них гостила дядя-Валерина собака Урсула, однажды, поздним вечером, сказавшая ему требовательным шёпотом: «Спи!».

«Что „холохуп“, бессмысленное создание?» — усмехаясь, спросила приближающаяся Наташа и вдруг…

Сначала исчезло лицо. Её клетчатая юбка и чёрная блузка какие-то доли секунды ещё сохраняли формы своей хозяйки, но в тот же миг рухнули на пол, превратившись в бесформенную кучу одежды. С одной стороны, Наташиной одежде к этому было не привыкать — во время медового месяца с ней часто такое случалось, но чтоб по такому поводу!

Ваня не верил своим глазам. Он сидел неподвижно и только испуганно хлопал ими друг об друга. Тут внутри кучи что-то зашевелилось, и мальчик, наконец справившись с оцепенением, подполз поближе. В этот момент край кучи приподнялся и оттуда выскочила абсолютно голая, очень маленькая тётя Наташа. Девушка метнулась было в сторону двери, но Ваня инстинктивно отбросил её ногой, словно мышь, и защёлкнул собачку.

Наташа действительно была похожа на мышь, пойманную в западню. В отчаянии она забежала под кровать своей старшей сестры и спряталась за деревянной ножкой возле самого плинтуса.

Ваня пододвинул стул к секретеру, достал фонарик, включил его и принялся хлестать подкроватную тьму жирными жилами карманного света. Сердце Наташи замерло. Это была уже не игра. Теперь она готова была ему простить и точилку и пропавшую на прошлой неделе трёхцветную ручку, но… время оправданий прошло. В хаосе эмоций и мыслей у неё вырвался отчаянный вопль «Господи!», и в тот же миг девушка оказалась в центре светового пятна.

Ваня зажал тётю Наташу в кулаке, вылез из под кровати и просунул свой правый указательный палец ей между ног. Поскольку её нынешний рост не превышал двадцати сантиметров, получилось, что она сидит на нём, как на бревне. Оба молчали.

Свободной рукой ребёнок взял с комода бечёвку, которой ещё только вчера была мирно перевязана коробка с вафельным тортом «Арахис», связал Наташе ноги и руки за спиной, как учил его Антон и… положил её в карман своей красной матроски.

41

И война началась.

Ещё накануне вечером Судьба подстрелила Валерия Лебедева. Его сын Антон ушёл купаться и не вернулся. Переезд же на дачу был назначен на следующий день.

В районе 20.00 делегация, состоящая из Марии Анатольевны, иллюзорной Наташи и её мужа дяди Володи отправилась на квартиру к дяде Валере, дабы как нельзя более кстати проявить своё неуместное и бесполезное участие. Дядю Валеру они, разумеется, не застали. Он уже второй час нырял в поисках сына в одном из южных прудов Москвы, и поиски эти были, конечно, безрезультатны. На следующее утро договорились с водолазами и те, естественно, помогли. К полудню распухший труп Антона был обнаружен и доставлен на берег.

В районе же девяти утра между Ваней и его мамой состоялся такой разговор:

— Мама, а во сколько мы поедем на дачу? На сколько машина заказана?

— Глупый ты какой! — отвечала Ольга Васильевна. — Неужели ты сам не понимаешь, что мы не можем никуда ехать, пока не станет ясно, что с Антошей!

— А вдруг он утонул? Что же мы теперь, вообще никуда не поедем?

— Типун тебе на язык! Дурак ты какой у меня маленький!

— Я не хотел… — извинился Ваня, как взрослый.

В полдень же стало ясно, что он, к сожалению, оказался прав. Антон утонул. В тот момент, когда это стало окончательно ясно, Ваня отчётливо вспомнил то странное ощущение, тот бессмысленный холод в правой руке, когда несколько месяцев назад, в конце февраля, он шарил на дне снежной ямы в поисках пластмассового пупса, но никак не мог его там обнаружить. «Я же тебе говорила, не рой ямы! Плохо это! Умереть кто-нибудь может! Бестолочь ты этакая!» — снова, спустя три месяца, зазвучал у него в ушах голос бабушки. «Ерунда это всё! — подумал Ваня, — Ребёнок не может быть виноват! А я определённо ребёнок. Я даже в школу ещё не хожу!».

Ровно в час дня появилась бабушкина сестра тётя Аня, работавшая неподалёку от их дома в каком-то «космическом» институте. Уже в дверях искренние слёзы задушили её. «Машенька-а! Машенька-а! Как же Валерочка-то выдержит такое! Гы-ы-ы!» — всхлипывала она в объятьях у Марии Анатольевны. Та, насилу освободившись от «сочувственной» хватки сестры, усадила её за стол и налила чаю. Почему-то в Ванину чашку.

«Мне Петровна, вахтёрша, — не унималась беспокойная тётя Аня, — ну ты её знаешь (это было действительно так — ведь Ванина бабушка тоже работала в „космическом“ институте), сегодня и говорит, вот вы, Анна Анатольевна, в бога-то всё не верите, а ведь это он Вашего Антошеньку-то забрал! Гы-ы-ы!».

В два часа пополудни, когда стало окончательно ясно, что ни на какую дачу в ближайшие несколько дней семья Лебедевых не поедет, в Марьину Рощу вероломно вторглись войска ГДР.

42

Мишутка и Тяпа сидели на каком-то перроне, а вокруг рвались авиабомбы.

— Ну что ты сидишь, философ хренов?! — истерично возмущалась Тяпа, — Вокруг же бомбы рвутся! Взрыв — это тебе не листок бумаги порвать!

— Это как сказать… — медленно процедил медвежонок, даже не повернувшись в её сторону.

— Ты меня прости, но я устала! — заявила обезьянка.

— От чего? — спросил Мишутка, но не с вызовом, как легко подумать, а спокойно.