Симпатика (СИ) - "Ie-rey" Страница 25

Хань проводил Бэкхёна больным взглядом. Так легко сказать, но так трудно сделать. Домой он поплёлся медленно и неохотно, размышляя о всех возможных и доступных вариантах. Как всегда, то, чего хотелось больше, оставалось невозможным и недоступным.

Хань бесшумно прикрыл дверь, постоял у зеркала, изучая собственное отражение, потом сунулся в ванную и порылся в припрятанной коробке. Метнулся в спальню и вывалил из шкафа уйму вещей, кое-как запихал всё, что счёл нужным, в рюкзак, влез в потёртые джинсы, цветную футболку и распахнул дверь в кабинет.

Кай выключил подсветку на мониторе, поднялся и повернулся к Ханю. Он явно рассчитывал на поход к Тао, но вид Ханя и рюкзак его озадачили.

― Идём. ― Хань подошёл к Каю, ухватил за руку и потащил за собой к двери. Наверное, стоило бы дать возможность Каю переодеться в нечто более подходящее, чем лёгкая белая рубашка и светло-серые брюки, но Хань боялся, что передумает, поэтому решил действовать быстро и импульсивно. Чтобы не дать ни одного шанса прежде всего самому себе.

Хань уверенно шагал по тротуару и волок за собой ничего не понимающего Кая. А в мыслях у него назойливо вертелись глупые рассуждения о правах создателей по отношению к собственным творениям.

На остановке все пялились на них обоих. Ещё бы. Несмотря на растрёпанный вид, Хань не растерял своей эффектности. Он всегда знал, что красив и соответствует канонам, правда, не считал, что смотреть на него с восхищением должны только поэтому. Кай был его полной противоположностью ― он ломал все каноны, но выглядел не менее эффектно. Должно быть, когда Хань и Кай стояли рядом, это производило ошеломляющее впечатление.

Хань глянул на отражение в ближайшей витрине и вздохнул. Ну ладно, контраст налицо: бандитского вида красавчик с огромным рюкзаком и стильный парень в безупречно отглаженных рубашке и брюках. Так и охота поменять местами их прикид, чтобы смотрелось всё естественно.

Хань запихнул Кая вместе с рюкзаком в подошедший автобус, купил билеты и упал в кресло у прохода. Кай смотрел в окно и придерживал рюкзак ладонью. Судя по всему, задавать вопросы он не собирался, даже если и хотел. Да и взгляд у него оставался всё тем же ― точно таким же, каким был утром.

Хань вздохнул и прикрыл глаза. Он вполне мог понять причину злости Кая ― кто угодно разозлился бы, если б тоже оказался в подвешенном состоянии. Но всё не так просто. И Хань не представлял, какими будут последствия их отношений. Именно эти чёртовы последствия вызывали у него сомнения и беспокойство. И состояние Кая. Время от времени с Каем явно что-то происходило, что-то странное и связанное с тем, о чём Хань не знал ничего.

Если бы Хань мог рассчитывать на доверие Кая… Только чего будет стоить это доверие после того, как Хань однажды расскажет истину? Куда ни кинь… Где ж этот чёртов выход? Что нужно сделать, чтобы всё вдруг стало хорошо и замечательно?

Хань прилип взглядом к профилю Кая: смотрел и оценивал. Не так уж и хорош, чтобы сходить по нему с ума. Впрочем, разве Хань сходил по нему с ума? Вовсе нет, просто… просто гордился тем, что создал. Наплевать на резкие черты и сломанные каноны, ведь смотреть на Кая приятно, горячо и приятно. Хань скосил глаза и полюбовался на завитки тёмных волос, чуть липнущие к смуглой коже на шее и дотягивавшиеся до воротника. Чёрное на бронзе и чёрное на белом. Ладонь с узловатыми пальцами поверх рюкзака, запястье, контраст кожи цвета бронзы и белой ткани. Кай сам по себе как живой контраст или противоречие.

Хань поёрзал в кресле и вздохнул. Кай по-прежнему не смотрел на него, ни о чём не спрашивал и вообще вёл себя так, словно его тут нет. Но Хань именно сейчас не отказался бы заглянуть в мерцающие тёмные глаза, полные желания и восхищения. Никто не умел смотреть на него так, как Кай. Пожалуй, впервые Хань признался самому себе, что ему этого не хватает, и что ему это нравилось. Лестно быть для кого-то центром мира.

Хань посмотрел на часы. До пункта назначения минут сорок, значит, можно подремать. И он деловито пристроил голову на широком плече, обтянутом белой тканью. Кай застыл ― Хань прекрасно ощутил, как под щекой окаменели от напряжения мышцы. Хань опасался, что Кай дёрнет плечом и оттолкнёт его, но ничего подобного не случилось. Кай никак не отреагировал, но мышцы под щекой Ханя остались напряжёнными.

Из автобуса они выбрались на побережье у рекламного щита. Чуть дальше стелились над водой мостки, и красовался дом на сваях. Хань тут был раза четыре раньше, поэтому уверенно прошёл по мосткам, заглянул под навес и тихо переговорил с пожилой женщиной у длинного стола. Она сняла с его карты нужную сумму и вручила ключ. Потом Хань поволок за собой Кая в сторону от мостков. Они прошагали примерно километр вдоль берега в восточном направлении, тогда лишь добрались до другого дома на сваях. Хань зашёл внутрь, бросил рюкзак на пол и блаженно растянулся рядом.

Кай остался на мостках. Он стоял, сунув руки в карманы брюк, и озирался по сторонам. На юге солнце катилось над горизонтом, в небе ― ни облачка, под мостками ― желтоватые волны.

Хань сел на полу и распотрошил рюкзак, нашёл покрывало, предусмотрительно прихваченный тюбик из магазина Тао, полотенце и бутылку с водой.

― Кай?

Тот в ответ на зов заглянул внутрь дома, но через порог не переступил.

― Может, зайдёшь?

Кай зашёл-таки и настороженно взглянул на поднявшегося на ноги Ханя. Пара шагов, чтобы увидеть близко-близко белую рубашку. Если присмотреться, то под тонкой тканью легко можно различить два тёмных кружка на груди. Хань поднял руки и тронул пальцами верхнюю пуговицу.

― Не шевелись, ладно?

Кай шевельнулся, чтобы перехватить его руки и не позволить расстегнуть пуговицу.

― Мне не нравится играть в это, ― тихо напомнил он. ― Так только хуже. Я не собака, не надо бросать мне кость. Я люблю каждый кусочек тебя, но если ты не хочешь это принять, не принимай никогда. Это хотя бы не так больно, как неопределённость и резкие смены твоего настроения.

― Я не собираюсь бросать никакую кость. Я пытаюсь научиться принимать. Прости, что я учусь медленно, но это не так просто, как нам хотелось бы. А теперь не шевелись, хорошо?

Хань не сделал ни одной попытки сбросить руки Кая, просто стоял и смотрел ему в глаза. И ждал, теряясь в мерцающей тёмной глубине, чуть прикрытой густыми ресницами. Закушенная нижняя губа, упрямо выдвинутый вперёд подбородок, едва заметная складка между бровями. Кай тяжело вздохнул и закрыл глаза, потом медленно убрал руки, отпустив запястья Ханя. Хань тут же расстегнул первую пуговицу, затем вторую, третью… Медленно вёл пальцами от ворота вниз, раздвигая ткань и открывая смуглую кожу. Вытянув полы рубашки из-под пояса брюк, Хань повозился с молнией и ещё медленнее повёл руками по бёдрам и ногам Кая, стягивая с него лишнюю одежду. Заставил переступить ногами и сбросить обувь. Из одежды на Кае осталась расстёгнутая белая рубашка.

Хань осторожно запустил пальцы в тёмные волосы у Кая на затылке и позволил себе тронуть поцелуем полные губы.

― Только не шевелись, ― напомнил он ещё раз после поцелуя. ― Я сам.

Отступив на шаг, Хань занялся одеждой собственной. Едва не рухнул на пол, запутавшись в джинсах под голодным и пристальным взглядом Кая. Если бы Ханю раньше сказали, что его когда-нибудь поимеют всего лишь одним взглядом, он бы не поверил. А зря.

Он сдвинул ногой снятую одежду, обошёл вокруг Кая, помедлил за спиной и неуверенно потянул рубашку с левого плеча, с правого, дождался, пока белая ткань соскользнёт на пол, сделал пару шагов назад и принялся разглядывать Кая. Сам не знал, что искал и хотел найти. Наверное, лишь понапрасну тратил время, потому что тело Кая он знал вдоль и поперёк ещё с того дня, как увидел в биокамере.

Хань приблизился к Каю, положил ладони на плечи и мучительно медленно провёл от шеи в стороны, обратно, по спине вдоль позвоночника, потом обхватил руками за пояс и прижался щекой к тёплой коже в районе левой лопатки ― там глухо билось сердце.