Симпатика (СИ) - "Ie-rey" Страница 27

◄ 14 ►

Долгий взгляд поверх плеча ― в тенях лицо спящего Ханя в самом деле напоминало лицо ангела: игра света и полутонов на тонких чертах, чистая кожа и изысканность с едва уловимым оттенком теплоты. Образ из прошлого или не из прошлого, но Кай помнил Ханя именно таким. Это был первый образ, первый чёткий и яркий образ в его памяти.

Хань спал, вытянувшись на покрывале. Пару минут назад Кай накрыл его своей рубашкой и сунул под голову свёрнутое полотенце. Теперь Хань одной рукой придерживал полотенце, а второй легонько касался рубашки на плече. Тонкая ткань под пальцами ― и ведь даже не греет, так, символическое прикрытие, но ничего лучше Кай не придумал.

Он скользил взглядом по телу Ханя, смело и откровенно, и находил свои метки на светлой коже. И не чувствовал вины, когда испытывал удовлетворение собственника. Каждый кусочек тела Ханя должен принадлежать ему, только ему ― и никому больше. Каждый кусочек Ханя был для него драгоценным и особенным.

Кай дотянулся левой рукой до бедра Ханя и поправил тонкую ткань рубашки, отвёл руку и внимательно осмотрел, сжал в кулак, сильнее… Он ничего не ощущал. Видел левую руку, но не чувствовал её. Рука подчинялась и чётко выполняла приказы мозга, но при этом оставалась как будто чужой или ненастоящей. Как будто… её нет. Уже почти привычно. Наверное, скоро он вообще перестанет обращать внимание на эту странность. Рядом с Ханем легче воспринимать такие мелочи.

Кай снова сжал кулак, раскрыл ладонь. Рука как рука, ничего особенного. Просто её нет. Фантомная рука, только настоящая. В умных книгах писали, что у людей обычно остаются фантомные боли и ощущения после ампутации конечностей. Нет руки или ноги, а им кажется, что конечности на месте и болят. У него же всё наоборот ― рука и нога на месте, с ними всё отлично, но при этом кажется, что их нет, потому что он их не чувствует. Совсем. Фантомное ощущение твердит, что руку и ногу отрезали. И в умных книгах почему-то ничего об этом не писали. Только о том, что конечности можно отлежать, но это временное онемение. Достаточно восстановить нормальное кровообращение, чтобы чувствительность вернулась. В случае Кая речь шла явно не о кровообращении, и он до сих пор так и не понял, почему чувствительность появляется и пропадает. В последнее время это стабильно происходило с левой половиной тела, хотя раньше, поначалу, могло случаться и с правой.

Он подтянул к себе джинсы Ханя, надел их и бесшумно перебрался по мосткам на берег. Под правой ступнёй ― влажный песок. Сунув руки в карманы, Кай неторопливо побрёл вдоль кромки прибоя. Солнце давно встало и висело над горизонтом, даже песок и вода прогрелись неплохо, хотя до полудня всё ещё прилично ждать.

Перепрыгивая с валуна на валун, Кай добрался до самого дальнего камня, окружённого волнами со всех сторон и время от времени совсем уходившего под воду. Верх у камня был плоским, словно сточенным, как плита. Кай пожал плечами и удобно разлёгся на камне, закинув руки за голову. Набегавшие волны беспокоили спину и бока лёгкой щекоткой и вновь отступали, а сверху лилось солнечное тепло и бессильно соскальзывало с его смуглой кожи, лишь согревая, но не обжигая.

“Всё хорошо. Просто держись за мою руку…”

Кай нахмурился, но глаза не открыл. Голос показался ему реальным и вполне отчётливым. Смутно знакомым. Но Кай знал ― стоит открыть глаза, и всё исчезнет. Обман памяти, намёк, если поддаться ему, можно попытаться что-то вспомнить, но если открыть глаза…

“Уже не больно, да? Просто держись за мою руку, слышишь?”

― Да… ― выдохнул едва слышно Кай и слепо повёл ладонью, пытаясь вспомнить, где же должна быть чужая рука, за которую надо держаться. В нос ударило нестерпимой и острой смесью из запахов: расплавленный пластик, горячий металл и… удушливый запах чего-то… Нет, это он вспоминать не хотел точно, но заставил себя удержать глаза закрытыми.

Какой-то шум в ушах, гул, отдалённые неразборчивые голоса, постепенно слабеющие запахи, головокружение. Знакомое ощущение, что-то подобное уже было. С ним. Точно ― с ним. Но без Ханя. Кай узнал бы голос Ханя обязательно, даже издали и всего по обрывку слова, но в этом зыбком воспоминании Ханя не оказалось. Почему?

― Кай? ― Тёплые ладони поймали его пальцы. ― С тобой всё хорошо?

Он моргнул и распахнул глаза, чтобы увидеть над собой лицо Ханя.

― Да.

― С кем ты говорил? Ты что-то вспомнил?

― А что я должен вспомнить?

Хань слегка нахмурился, опустился рядом на колени и потрогал ладонью его лоб.

― Если я что-то сделал такое, что тебя обидело, просто скажи об этом, хорошо?

― Что?

― Ничего. Просто скажи, договорились?

― Я не…

― Почему ты здесь?

― Мне захотелось пройтись.

― Ты опять ничего не сказал…

― Ты спал. Я не хотел тебя будить. ― Кай сел и осмотрел завёрнутого в его рубашку Ханя. ― Надел бы мои брюки.

― Они слишком узкие. И тут всё равно никого нет. Только мы.

Хань притянул к себе Кая, прикоснувшись пальцами к его скулам, всмотрелся в глаза.

― Что-то не так?

Кай медленно покачал головой, накрыл пальцы Ханя на своих скулах ладонями и подался чуть вперёд, чтобы дотронуться лбом до губ и подбородка Ханя. Закрыл глаза и удовлетворённо вздохнул, когда Хань высвободил руки и обнял его точно так же, как когда-то ― в прошлой жизни уже, наверное ― в биокамере.

Кай солгал. Солгал, когда заявил, что не хочет требовать ответных чувств. Он хотел, но не стал бы. Требовать ― не стал бы. Никогда. Но необходимость в любви Ханя существовала, сколько бы он её ни отрицал. Он хотел, чтобы Хань любил его. Он хотел этого сильнее, чем чего-либо ещё. И он никогда не признался бы в этом. Никому, кроме себя самого.

Сейчас Кай боялся сделать хотя бы один вдох, лишь бы только Хань продолжал его обнимать и сидеть рядом. Так близко, что без труда можно различить стук его сердца. Быстрые удары, значит, близость Кая ему более чем приятна. И Кай слабо улыбнулся, убедившись в этом.

― Что с ногой? ― Вопрос прозвучал слишком внезапно.

― Что?

― Что с твоей ногой?

Хань резко отпустил его и схватился за левую лодыжку, заставив приподнять немного ногу. С пятки часто закапало алым. Кай непонимающе смотрел то на красные разводы в воде, то на рассерженного Ханя. Он не чувствовал левую ногу. Как обычно.

Хань внимательно изучил ступню и устремил на Кая тяжёлый взгляд.

― Почему ты не сказал, что поранил ногу?

― Шшш, ― прижав палец к губам, попытался утихомирить его Кай. ― Не вопи.

― Я не воплю, но ты вообще видел, что у тебя с ногой? Как ты вообще ходишь и молчишь? Кажется… ― Хань аккуратно там что-то потрогал, но Кай ничего не почувствовал. ― Не хочу говорить это, но, кажется, у тебя тут осколок стекла. И я точно не смогу его достать в полевых условиях и без инструментов. Глубоко сидит, зараза. Как ты умудрился только? Ладно, к чёрту, но почему ты мне не сказал? И…

― Я видел велосипед на берегу.

― Хоть что-то хорошее. Собираемся тогда, отвезу тебя к местному врачу. Но ты мне всё-таки объясни, какого чёрта ты ничего не сказал? Голова кружится?

― Нет.

― Точно всё хорошо? По-моему, из тебя прилично крови вылилось…

― От осколка в пятке ещё никто не умирал, ― не удержавшись от улыбки, тихо пробормотал Кай, чем немедленно спровоцировал новую волну упрёков и ворчания. Хань был возмущён до глубины души подобным наплевательским отношением к собственному здоровью и с энтузиазмом пытался вправить Каю мозги. Кай молчал и просто слушал голос Ханя, потому что сказать, что не чувствует левую часть тела, он не мог. Если от одного осколка в пятке уже столько шума, то что будет, когда всплывёт проблема посерьёзнее? Кай предпочитал видеть Ханя счастливым.

На велосипеде им пришлось прокатиться в западном направлении, не слишком далеко, километра два, вряд ли больше. Местный врач достал осколок и проверил ступню полностью, чтобы убедиться ― внутри не осталось лишних фрагментов. Хань проконтролировал процесс и тоже поглазел на монитор и показатели датчиков. Потом Каю пришлось выпить коктейль из глюконата железа, марганца и меди. Сначала он воротил нос, но Хань заверил, что раствор обладает вкусом карамели и вполне себе приятный, и лучше его всё-таки выпить ― для профилактики.