На неведомых тропинках. Шаг в темноту - Сокол Аня Страница 34

Я почувствовала, как горячая краска залила лицо. Я вспомнила о Миле, об Игоре, о том, что этот мужчина ушел от меня, забрав Алису. Сейчас он пришел забрать Игоря, еще одного ребенка у еще одной матери. Будет смешно, если он и есть таинственный Тимур. И горько. Стыд смешался с отвращением к себе.

— Раскаяние — это не так интересно, — протянул Кирилл, отпуская меня.

Тём, получивший молчаливую команду, тут же отвернулся.

— Зачем ты пришел? — Голос звучал хрипло. — Не за этим же?

— Не заставляй меня доказывать обратное, — любезно ответил он. Снова взяв со стола кружку, охотник дернул головой. — Мне тут подали прошение на переселение. Решил лично озвучить твоей гостье ответ.

— И какой? — Я, не удержавшись, посмотрела в сторону спальни, за дверью было тихо.

Будь это простое согласие или простой отказ, он бы не пришел. Ни ради нее, ни ради меня. Я уже давно не тешу себя иллюзиями, давно перестала считать любовниц, слухи о которых разносятся по нашей тили-мили-тряндии быстрее ветра, давно кончились слезы, ушли мечты, оправдания, что я придумывала для него, казались смешными.

— Зависит от того, насколько она хочет жить.

Мы стояли друг напротив друга, глаза в глаза, мои ореховые против его голубых. Я знала, о чем должна спросить, знала, что ответ мне не понравится.

— Очень хочет. — Я обхватила себя руками.

— Тогда все отлично, — он улыбнулся, правда, глаза остались ледяными. — Все, что от нее требуется, это отказ от сына. С нее — отказ, с меня — разрешение.

— Это невозможно.

— Отец заберет ребенка в любом случае. Ты знаешь наши законы.

— Он не твой? Не ты его отец? — Мой голос дрогнул.

— Ревность? Я польщен. И разочарован. Со своим ребенком я буду с момента, когда он впервые откроет свои глаза, и до того, как закроет мои.

Я выдохнула, только сейчас заметив, как сильно сжала кулаки в ожидании ответа. Что ж, уже лучше. Я бы не перестала помогать Миле в любом случае, но так на самом деле легче. Кирилл молчал, глядя в пространство перед собой.

— Значит, так, — он схватил меня за подбородок, рывком поднимая голову, — даю вам время до полудня. На поцелуи, сопли, слезы. Затем она должна отнести ребенка старику. Это и будет ее отречением, ни громких слов, ни подписей на бумагах. Взамен получит разрешение жить здесь. Хочет — пусть остается, хочет — убирается к людям. Ее в любом случае не тронут, я распоряжусь.

— Нет. Никто не посмеет поднять на нее руку, ребенку месяц. Я знаю наши законы.

— Думаешь? Даже если на кону будущее рода?

— Не понимаю тебя.

— Знаю, — он небрежно провел пальцами по щеке, — иногда я жалею об этом.

На мгновение он прижался лбом к моему лицу и отступил. Я ждала холода, равнодушия, высокомерия, даже похоть в какой-то мере была ожидаема. Но эта мимолетная ласка не вписывалась ни в одну из реальностей: ни в его, ни в мою.

Я растерялась. Кирилл отвернулся. Тём встал и пошел к двери. Разговор окончен.

— Ты можешь поручиться за жизнь мальчика? Можешь дать слово, что ему не причинят вреда?

Он оглянулся и повторил:

— До полудня, — и вышел.

Прекрасная семейная разборка. Он мог бы соврать, но не стал. Самые мрачные предположения вдруг показались не такими страшными, по сравнению с тем, что должно случиться. Он сказал: «будущее рода», нет ничего важнее него. Я села на диван, чувствуя, как меня охватывает отчаяние. Прав был Семеныч, не стоило нам влезать во все это, теперь уже не повернуть обратно, не отступить, оправдания этому даже моя натренированная совесть не придумает.

— Оля!

Я покачала головой. Не сейчас. Мне нужно время, год или два, и я снова смогу смотреть на мир с оптимизмом.

— Оля, кто это был?

— Ты все слышала?

Вопрос был риторическим, едва посмотрев на девушку, я поняла, почему Кирилл так долго смотрел на дверь спальни. Она не спала, и он знал это по стуку ее сердца, по дыханию и шелесту ткани.

— Да. — Мила кивнула. — Кто он такой? Он ведь это не всерьез?

— Ага. Воля и закон, плоть и кровь Северных пределов, повелитель нечисти и страж переходов Седой демон зашел в мой дом, чтобы пошутить. — Я засмеялась, нервно, с надрывом, тем смехом, который грозит перерасти в истерику.

— Ольга, прекрати, пожалуйста. Ты меня пугаешь. — Она села рядом и обняла меня за плечи. — Если ты сейчас не возьмешь себя в руки, мне остается отдать им сына. Без тебя я не справлюсь! Пожалуйста!

— Я тоже не справлюсь. — Вместо улыбки вышла болезненная гримаса.

Я встала и пошла в ванную. Заплакал Игорь, и я слышала, как, пеленая его, Мила что-то рассказывает или уговаривает, перемежая слова всякими «ути-пути». Я оделась и вернулась в гостиную. Часы показывали пять минут одиннадцатого. У нас было меньше двух часов, чтобы найти выход из безвыходной ситуации.

— Зря я притащила тебя сюда, — покаялась я.

— Не скажи, — девушка держала Игоря на руках, он тихонько покряхтывал и был чем-то недоволен. — Там я не дожила бы и до вечера, а здесь смотри-ка, выбор предоставляют.

— Ты могла бы отказаться от сына? — удивилась я.

— Ну, если ему приставят к горлу нож и предложат на выбор — жизнь без меня или смерть со мной, я готова рассмотреть этот вариант.

— Ты сегодня на удивление разумна.

— Я устала плакать. И бояться. — Она стала серьезной. — Знаешь, зачем им Игорь? Есть ли у меня выбор, о котором он говорил?

Ребенок выплюнул соску и уставился на меня с любопытством, почувствовав, как важен ответ для матери.

— Будущее рода, — я вздохнула, — исход лета, отказ поручиться за его жизнь… Жертвоприношение ради процветания клана. Ничего другого не приходит в голову. Нужна жертва, обязательно член семьи, еще лучше ребенок, совсем хорошо — один из наследников. Чем важнее предназначенный на заклание и ближе его родство с главой семейства, тем щедрее, богаче и сильнее станет род в дальнейшем. Чем больше отдашь, тем больше получишь.

— Значит, у Тимура нет других детей?

— Не знаю. Может, и есть, но…

— Он решил пожертвовать тем, которого не знает, который ничего для него не значит. Как и его мать, — закончила она почти шепотом.

— Прости.

— Не извиняйся. Значит, выбора нет, — она стала ходить по комнате. — Уйти мы не сможем?

— Вряд ли, да и куда?

— А Света? — Она остановилась, пораженная пришедшей в голову мыслью.

— Скорей всего, тоже. — Я отвернулась.

— Ира родила?

— Она отказалась от ребенка.

— Значит, остались мы с Игорем. Есть идеи?

Идей не было. Часы показывали половину одиннадцатого.

Мы перебирали варианты бегства, как кухарка крупу, один за другим, даже самые фантастические. Самым реальным было прыгнуть в машину и гнать, пока возможно. Пусть небольшой, но шанс уйти был. Дальше вставали одни знаки вопроса. Главный — куда? Я перебрала все карты в поисках места, максимально удаленного от переходов и северных пределов Седого демона. Нашла. Но проблему это не решило, пока активен артефакт, Семеныч всегда знает, где они находятся. Оставить артефакт — вообще не вариант. Замкнутый круг, бегство без медальона невозможно, а с ним не имеет смысла. На освященную землю податься? Так надо оставлять Игоря, и тогда его заберет отец, а именно этого мы и пытаемся избежать.

Мысли бегали по кругу, и мы вслед за ними. Бежать наобум, без плана — последнее дело, и если святые не явят одно из чудес, мы обречены. Был еще один вопрос, который я пока побоялась произнести вслух, но который занимал меня не на шутку. После того как я помогу Миле, смогу ли вернуться? И как быстро из меня вытянут подробности нашего побега? Куда ни кинь — всюду клин. Малыш заснул, и Мила понесла его в спальню.

Одиннадцать.

Я на минуту закрыла глаза, а когда открыла, в комнате никого не было. Я вскочила, гостиная была пуста. Нехорошее предчувствие горьким привкусом разлилось по языку. Я бросилась в спальню. Никого, лишь детские вещи разбросаны по кровати да тихонько от сквозняка постукивают ставни. Я подошла ближе, так и есть: окно не заперто, лишь прикрыто. Я стукнула кулаком по подоконнику и кинулась обратно в гостиную.