Баба Люба. Вернуть СССР (СИ) - Фонд А. Страница 39

Я задумалась. Меня ничто больше не сдерживает. Глупые детские обидки на этого человека — как-то смешно лелеять. Поэтому я пожала плечами и сказала:

— А знаете, Алексей Петрович, в принципе я не против. Единственное что мне нужно, это, очевидно, поменять участок работы, пока я буду дворником. Мне нужно место, где я бы могла пожить первое время, пока не перейду на более высокооплачиваемую работу замначальника отдела. Тогда я смогу снять себе комнату. На зарплату дворника я сомневаюсь, что это возможно.

— Что случилось? — забеспокоился Алексей Петрович.

— Дела семейные, — неопределённо ответила я, но он и так понял.

— Любовь Васильевна, — сказал он, — действительно, зарплата сейчас у вас не позволит снять жилье, да и потом тратить лишние деньги — такое себе. Поэтому я предлагаю вам другой вариант.

— Слушаю.

— У нас есть здание, оно принадлежит нашему ЖЭКу, но числится как вторичка под снос. Там у нас живут сменные рабочие, которые чинят водопровод и канализацию. Типа как служебные квартиры. И студенты, на практику, когда приезжают, тоже там селятся.

— К вам до сих пор приезжают студенты на практику? — искренне удивилась я.

— Сейчас уже нет, — смутился Алексей Петрович, — а вот раньше приезжали. И название комнат осталось. Мы иногда пускаем туда нужных людей пожить, если надобность такая есть. И сейчас две комнаты как раз пустые. Выберите себе, какая понравится, и можете жить, пока будете работать у нас. И главное — платить за съем не надо. Даже за воду и свет не надо.

Я просияла. Это просто отличное предложение!

— Да, условия там не очень, — между тем продолжал Алексей Петрович, — душа всего два на коридор, и два туалета — мужской и женский. И кухня одна, но небольшая. Ну и вы же понимаете, как там, когда всё общее… Очереди. Но тем не менее на первое время пожить можно.

— Замечательно! — воскликнула я. — Давайте позавтракаем и ведите показывайте свои служебные квартиры. Я согласна!

Глава 19

Если вы хоть раз, хоть когда-нибудь, жили в общаге, значит вы прекрасно знаете, что в таком вот способе проживания есть как свои плюсы, так и минусы. В общаге, которая относилась к условно-служебному жилью Калиновского ЖЭКа, плюсы тоже были. А как же без них!

Ну, к примеру, здание общаги было близко к месту моей работы. Но главным плюсом, пожалуй, это было единение. Сообщество. Коллективность. Жильцы общаги жили, можно сказать, единой дружной семьей, и горе тому мизантропу, который этого не ценил или пытался обособиться.

Я прочувствовала всю прелесть такой общности в первый же день на кухне, когда ухитрилась, наконец, занять конфорку и теперь варила нехитрый ужин (пельмени). Дело в том, что холодильника, как такового, у меня ещё не было (да и вообще ничего не было), поэтому вопрос сохранности пропитания стоял крайне остро. Если дома я могла наварить кастрюляку борща, которого вполне хватало на три дня (а на следующий день, как известно, борщ гораздо вкуснее), хранить его в холодильнике и по мере надобности разогревать себе небольшими порциями. То сейчас передо мной стала задача размером с Эйфелеву башню — у меня не было ничего.

Нет, не так. Ни-че-го!

А, как минимум, нужен холодильник, иначе с продуктами будет швах!

В комнату, спасибо Алексею Петровичу, я вселилась довольно быстро. Мы тогда с ним сходили в эту общагу, и я выбрала из двух комнат лучшую.

Ну что сказать? Они обе были «лучшие» и нуждались в кардинальном ремонте, но особенно впечатляла первая — начиная от вздувшейся краски на стенах и сероватой побелки на потолке, и заканчивая широченными щелями в оконных рамах и картонной дверью, которая держалась на добром слове и двух металлических финдибоберах, которые при открытии-закрытии возмущённо позвякивали и грозили отвалиться.

Но дареному коню, как говорится.

Я и так была рада.

Ведь снять жильё, да ещё нормальное, для меня в нынешних условиях — это была непосильная задача.

Вторая комната оказалась получше в плане покраски и вообще ремонта, там даже обои были. Но, в то время, пока мы её осматривали, за стеной соседи вдруг хором грянули что-то типа: «я бычок подниму, горький дым затяну, покурю и полезу домо-о-ой…»(а на дворе на минуточку утро!), так что я, даже не задумываясь, остановила свой выбор на первом варианте — зато там комната дальняя, и относительно тихая.

Рядом проживала одинокая старушка, с другой — затюканный очкарик, который всё время везде таскал с собой книжку. Так что нормально.

Возвращались же мы в первую комнату уже под бодрое попурри из репертуара «Красной плесени».

— В этой буду жить! — сказала я категорическим тоном.

— Точно? — уточнил Алексей Петрович, хмуро рассматривая выбранную мной комнату. — Там ремонт лучше.

— Я не очень люблю «Сектор Газа» в это время суток, — покачала головой я, — и вряд ли их можно заставить разучить песни на стихи Пахмутовой.

— Ну смотрите сами, — вручил мне ключи Алексей Петрович, — если передумаете — дайте знать.

Мы договорились, когда я выйду на работу. Затем он ушел, а я принялась переносить вещи из дворницкой и обустраиваться.

Но это я отвлеклась. Возраст такой, поэтому у меня вот такие лирические отступления частенько случаются.

Так вот, вернулась, значит, я на кухню, смотрю, а какой-то здоровенный хмырь моей же ложкой вылавливает и есть пельмени прямо из кастрюли. Ещё и самые большие выбирает.

— Вкусно? — спросила я.

— Угум-с, — с набитым ртом кивнул мужик, — малёхо недосолено, но есть можно.

— Я польщена, что вы оценили моё кулинарное мастерство, — обличительно намекнула на неуместность такого действия я.

Но мужик, не проникся:

— Сойдёт, — констатировал он, равнодушно облизал ложку и вышел из кухни, почёсывая мохнатую грудь, сквозь разодранную спереди тельняшку.

Я мрачно посмотрела на недоеденные пельмени и пошла высыпала их собакам во дворе.

Ужинала я остатками уже подсохшей «косички» с чаем.

При этом мрачно размышляла.

У человечества есть только два насущных вопроса. Как быть и что делать? В моём случае оба эти вопроса слились во единый, и если я срочно не решу данную проблему, то вскоре «косичка» станет моей единственной едой на ближайшее время.

Ладно, будем решать вопросы по мере их появления.

С помощью тряпки и прихваченных из дворницкой Семёна (на время, я потом всё честно верну) эмалированного ведра и дистрофического веника, я кое-как навела в комнате порядок. На узкой монашеской кровати кроме продавленного сероватого матраса ничего больше не было. Я накрыла его пока халатом и старой кофтой, скрутила из свитера валик под голову и легла спать. Укрылась старым любашиным пальто бежевого цвета.

Хоть за этот день я устала, как собака, но сон не шел. Лежала, думала.

Вот как мне сейчас рассматривать своё новое положение? Если смотреть, что сюда я попала после жизни в относительно благоустроенной двухкомнатной квартире на ул. Комосомольской, где у меня был удобный диван и хоть и старенькое, но чистое и даже накрахмаленное, постельное бельё — то это безусловно падение. Но если учесть, что там я была на непонятных ролях с непонятным супругом, а сейчас я абсолютно свободна — то это несомненный взлёт. Всё зависит от точки зрения.

В общем, я решила пока считать, что это взлёт. Буду оптимисткой. Иначе взвыть хочется.

Я покрутилась, устраиваясь поудобнее, так, чтобы попасть позвоночником между двух ребристых пружин — кровать была на сетке. Сон всё равно не шел. Почему-то вспомнился мой средненький внучок Елисей. Нет, я их всех одинаково люблю, но Елисей… он так на Пашку похож в детстве… Интересно, как они там без меня?

Но эту мысль додумать я не успела — с удара ноги распахнулась запертая дверь, оба финдибобера забряцали уже где-то на полу и укатились под кровать, а на пороге возникли люди.

Вспыхнул свет, заслепляя глаза.

— Ты гля, Пузырь, вот и комната! — весело похихикивая, сказал тощий, похожий на подростка индивид. Примечательным было его лицо: мясистый, как у индюка, нос и мягкие тоже мясистые, уши.