Парень без понедельника - Хи Хван Страница 4

Пробравшись сквозь толпу людей, Чо Дусок встал перед Ынсе, ухватившись за ближайший поручень.

– А ну, подними голову. А то подумают, будто ты меня стесняешься, – Дусок говорил громко, очевидно, желая ее унизить. Он ухватил девушку за подбородок и заставил поднять голову. Все это привлекло внимание других пассажиров, которые теперь уставились на них.

С насильно поднятой головой Ынсе все равно старательно отводила взгляд к окну. Это было лучшим сопротивлением, на которое она была способна.

– Эй, ты что глаза отводишь? Меня это обижает. Давай, посмотри на меня.

Она продолжала молчать.

– Я спрашиваю, куда ты едешь, придурок? Ты что, ушами менструируешь? Не пора поменять прокладку?

При слове «прокладка» стоявшие рядом мужчины беззвучно захихикали. Женщины зашептались, оглядывая одетую в мужскую школьную форму Ынсе. Даже стоявшие в других концах автобуса пассажиры принялись вытягивать шеи и поворачивать головы, стараясь ее разглядеть. Дусока только раззадорило это внимание, и он заговорил еще громче:

– Встань-ка и сними штаны. Покажи, какое там у тебя хозяйство. Может, выросло что.

Ну вот. Случилось то, чего опасалась Ынсе. Он решил устроить в автобусе то, что уже не раз проделывал в школе.

– Эй, ты че меня игноришь? Сука какая.

Слово «сука» было еще более оскорбительным, чем «прокладка».

Другие пассажиры, недоумевавшие, почему парень Дусок обращается к другому парню, используя слова «прокладка» и «сука», не отводили от них глаз, хотя и старательно делали вид, что это все их не касается.

Упавшая из глаз Ынсе слеза образовала темное пятно на школьных брюках. У нее не было сил поднять голову. Было страшно встретиться со взглядами людей, считавших ее каким-то выродком.

– Ну, если не хочешь снимать штаны, то задери рубашку. Покажи грудь!

Он схватил ее за ворот. И в этот момент раздался громкий женский голос.

– Эй, полегче! – выкрикнула какая-то девушка.

Ынсе еще ниже опустила голову, в то время как Дусок развернулся посмотреть на обладательницу голоса.

Это была обычная на вид студентка, в джинсах, кроссовках и белой рубашке, с рюкзаком на плечах и книгой в руках. Она выглядела как те хрупкие девушки, которые визжат при виде таракана, однако, хотя Дусок и выглядел как один из тех парней, с которыми лучше не связываться, она не просто не отводила взгляд, а напротив, смотрела на него с вызовом. Это картина вызвала еще большее внимание других пассажиров. Сидевшая с опущенной головой Ынсе тоже украдкой бросала взгляды на девушку.

– Тетенькааа, а вам до него какое дело?

Он говорил с вызовом, лениво растягивая слова, провоцируя девушку. Некоторые пассажиры достали мобильные телефоны и принялись снимать происходящее на видео.

– Он из тех выродков, что строят из себя девушек, в то время как у них яйца между ног болтаются. Ну, посмотрите на него, каким местом он вообще парень? И ведет себя как баба. Я поймал его, когда он ходил в женский туалет. Считает себя женщиной. Разве нормальный человек может такое понять?

– Да, может. Может. А ты думаешь, можно вот так перед всеми выставлять на посмешище своего одноклассника? Из-за таких бесчувственных хамов, как ты, в школах столько затравленных подростков, многие из которых совершают самоубийство!

Хотя девушка и выглядела хрупкой, голос ее, напротив, был тверд.

– Да он заслуживает такое отношение. Да и какое мне дело, если такие кончают с собой? Отец говорит, что это просто типаж такой – суицидники: они бы сделали это в любом случае. Да и посмотрите на него. Как над ним ни издеваешься, он не кончает с собой. Упрямый потому что. А с теми, кто от стыда сразу вены себе режет или еще что, ничего не поделаешь. Так что, если кто-то и кончает с собой, моей вины в этом нет.

– Да ты, я смотрю, запущенный случай…

– Эй, потише там, пожалуйста! Выходите, чья остановка, – раздраженно прокричал водитель.

Двери со скрипом разъехались. Ынсе вскочила, толкнула Дусока и, протиснувшись сквозь толпу пассажиров, выпрыгнула из автобуса.

Дусок открыл окно, высунул верхнюю часть туловища наружу и, вытаращив глаза, закричал:

– В понедельник увидимся в школе, выродок! Тогда я тебя и убью!

Ынсе бежала, не оглядываясь.

Ей вспомнились насмешливые взгляды и хихиканье мужчин из автобуса. Эти насмешки были еще более невыносимы, чем полные любопытства взгляды женщин, недоумевавших, как парень может считать себя девушкой. Как быстро ни беги, невозможно сбежать от воспоминаний об испытанном в автобусе унижении.

В голове всплыли слова девушки: «Из-за таких бесчувственных хамов, как ты, в школах столько затравленных подростков, многие из которых совершают самоубийство!» Ынсе девятнадцать лет жила, сопротивляясь соблазну покончить с собой. Через год ей исполнится двадцать. Осталось потерпеть всего год. «Но смогу ли я дожить?» – в очередной раз спросила она себя.

Ынсе испытывала благодарность к защитившей ее девушке. Она раньше и подумать не могла, что найдется человек, способный вступиться за нее в общественном месте. Она подумала, что, если доведется снова ее встретить, нужно будет обязательно поблагодарить за поддержку.

Ынсе прошла пешком одну остановку и добралась до станции метро, где, как обычно, зашла в общественный туалет. Возле входа располагались камеры хранения. Она вытащила из одного из ящиков сумку, извлекла все содержимое и запихнула в карман, а сумку убрала на место.

Зайдя в кабинку и закрыв за собой дверь, Ынсе сняла с себя мужскую школьную рубашку с бейджиком «Ко Ынхёк». Вспомнив перенесенное в автобусе унижение, она забралась с ногами на опущенную крышку унитаза, съежилась и долго плакала. Мерзавец. Когда-нибудь она его убьет.

Вдруг снаружи кто-то постучал.

– Занято! – выкрикнула Ынсе.

Ынсе быстро поднялась, стянула брюки и надела шорты цвета хаки. На грудь она нацепила силиконовый лифчик.

– Примерь-ка вот это.

Когда Ынсе начала упрямо твердить, что хочет сделать операцию по смене пола, мама принесла ей лифчик с силиконовыми подкладками и немного косметики.

– Ты и так красива как девушка, нет нужды пока ничего делать, а когда захочется, можешь носить это. А мы уж постараемся с тобой накопить на операцию. Операции по смене пола могут быть очень опасны, так что если делать, то после совершеннолетия. Хорошо? – сказала тогда мама. – Мне как матери важно лишь, чтобы мой ребенок был счастлив, так что я всегда на твоей стороне. Никто не знает, что будет завтра, но пока я жива, я буду делать все, что в моих силах, чтобы порадовать тебя.

– Мамочка, живи долго-долго. Если ты умрешь, то и я умру тоже.

В ту ночь Ынсе плакала, прижавшись к матери.

Этот момент единения «матери и дочери» был накануне запланированной на осень поездки в Таиланд, которая должна была стать первым для Ынсе путешествием за границу. Чтобы отец ни о чем не догадался, они даже из дома выехали в разное время, договорившись встретиться в аэропорту. Вот только встретиться они уже не смогли. Когда Ынсе услышала о смерти матери, она подумала, что лучше всего ей будет покончить с собой. Но ее решимость исчезла, стоило ей надеть оставленную мамой золотую цепочку. Каждый раз, когда Ынсе застегивала это украшение на своей шее, ей казалось, что мама где-то рядом, и она продолжала бороться.

Ынсе потрогала цепочку. Ей придала сил мысль о том, что она должна жить за двоих.

Она надела рубашку с коротким рукавом и накинула сверху бомбер, сняла кроссовки и надела черные армейские ботинки. Затем она припудрила переносицу и щеки с помощью взятого в магазине пробника пудры и нанесла на губы немного тинта. Этот ежедневный процесс превращения в девушку был ее самой любимой частью дня. Ынсе попыталась улыбнуться, но, хотя алые губы и искривились в подобии улыбки, ей никак не удавалось избавиться от переполнявшей ее грусти.

Когда Ынсе вышла из кабинки, перед зеркалом в туалете стояли две девушки и поправляли макияж. Притворяясь, что занята исключительно мытьем рук, Ынсе то и дело осторожно бросала взгляды на свое отражение. Легкий, неброский макияж как будто делал ее даже более женственной. В то время как подбородки ее одноклассников покрывались щетиной, а кадык на шее выступал все больше, с Ынсе подобных изменений не происходило. Как будто она и впрямь была девушкой и только по некой ошибке Бога родилась с мужскими гениталиями. Ынсе улыбнулась, подумав, что когда-нибудь сможет уже по-настоящему, уверенно жить в женском теле.