Ярослав Бабкин - Каменистая дорога Страница 47

— Вы преувеличиваете, ваше высочество.

— Ничуть. Вы руководствуетесь ровно тем же принципом — отдадим преступнику девушку, зато принцесса останется жива.

— Это совсем другое. Мы должны спасти вас ради страны…

— А вы уверены, что стране есть до этого дело?

— Что вы такое говорите, ваше высочество?!

— Я просто размышляю. Формально есть две девушки. Почти на одно лицо. Какая стране разница, кто именно из них останется жив? Если вы смогли убедить всех что Петулания это я, что вам помешает усадить её вместо меня на престол?

Она посмотрела на потрясённое лицо Асторе и чуть улыбнулась.

— Ладно, ладно. Не будем об этом. Так или иначе, но когда мы читаем в газетах о дикарях, совершающих человеческие жертвоприношения, мы дружно возмущаемся их варварством. Но когда речь заходит о том, чтобы пожертвовать невинной девушкой ради неких государственных интересов, мы не менее дружно убеждаем друг друга, что такова необходимость и в этом нет ничего страшного. Лично мне данный подход кажется слегка… нелогичным. Если мы претендуем на то, чтобы считать себя цивилизованными людьми, то и вести себя должны соответственно. А цивилизованность и практическая целесообразность это далеко не всегда одно и то же…

— Если речь о том чьей жизнью мы должны рискнуть, — насупился Асторе, — то я сделаю всё от меня зависящее, чтобы это была не ваша жизнь.

— Я тронута. Однако я не совсем уж романтическая идеалистка и понимаю, что нам нужно практическое решение, а не общие слова. Завтра вы должны быть на приёме, Асторе. Постарайтесь захватить преступника до того, как он успеет что-нибудь сделать. Я верю, что у вас получится.

— Я не могу оставить вас одну, ваше высочество!

— Можете. Здесь достаточно безопасно. А ваш долг быть там. Кроме того, ваше отсутствие может насторожить убийцу…

— Я понимаю, но…

Она посмотрела ему в глаза.

— Я вас прошу, Асторе. Сделайте это для меня.

— Для вас? — он заметно смутился.

— Для меня. Если вы это сделаете, я оставлю вас в должности и при дворе.

— Но… тот взрыв. Ваша мать… отец. Я…

— Дело не в них. Дело в вас, Асторе. В ваших силах хоть кого-то спасти. Вы не смогли уберечь от смерти автократора, так спасите невинную девушку.

— И… и вы сможете меня простить? — его слова были едва слышны.

— Да…

Чекалек и Гернот завернули за очередной угол. Змеиный переулок своими изгибами был вполне под стать прототипу.

— Суть в том, друг мой Гернот, — продолжал Чекалек, — что мир полон парадоксов. Принц Флориан может сколько угодно думать о будущем, но определяю это будущее именно я. Разве это не потрясающе? И ведь каков парадокс. Аристократы свято уверены, что именно они правят миром, но на самом деле даже их собственная судьба зависит от такого человека, как я. Мой холодный расчёт, а не их благородное происхождение правят миром. Проклятье, Гернот, я начинаю чувствовать себя великим…

— Действительно потрясающе… Но ведь с другой стороны в жизни всегда есть место неожиданному?

— Это зависит исключительно от того, насколько хорошо всё предусмотрено. Рассказы про судьбу и иные высшие силы — всего лишь досужие сказки. Судьбой управляет трезвый и тщательный расчёт. Никакая фортуна не поможет принцу останвоить работу часового механизма моей бомбы.

— Наверное, ты прав… Однако мне всё таки не верится, что покушение на принца может иметь столь грандиозные последствия. Он ведь даже не наследник престола.

— А вот тут ты ошибаешься, Гернот. Принц здесь неофициально, а принцесса так и вовсе инкогнито. Политики любят тайны. Но у секретности есть и оборотная сторона. Тайна порождает домыслы. А домысливать люди предпочитают самое жуткое. Молодой человек тайно проникает в дом, чтобы встретиться с юной горничной. Предел его планов — несколько поцелуев. Однако если он попадётся на глаза хозяину, то девять человек из десяти будут уверены, что он собирался украсть столовое серебро, а встреча с горничной лишь предлог. А оставшийся десятый — что он намеревался получить от девушки куда больше, чем пару поцелуев. Вот так и здесь. Не важно, что хотели устроить здесь заговорщики. Важно, что вообразят себе остальные.

— А что они вообразят?

— Самое жуткое. Эстерлихцы будут считать покушение заговором борейцев, а те — наоборот. И никто не сможет это опровергнуть. Ибо тайна. Секретность — вот что погубит великие державы. Секретность и борьба за честь мундира — ни у кого не хватит смелости честно признаться в своих планах. Если бы принц и принцесса приехали сюда официально — всё бы списали на революционеров-террористов. А сейчас все увидят здесь тайный и коварный заговор противника. И ни одна из сторон не найдёт в себе храбрости публично сказать зачем на самом деле всё затевалось. А это лишь укрепит подозрения. И они сами загонят себя в ловушку. А мы лишь чуть-чуть им в этом поможем, Гернот. Совсем чуть-чуть. Мы столкнём первый камень, а разрушительный обвал они устроят себе сами. Кстати, мы пришли…

Он толкнул дверь, и они вошли в пиротехническое заведение Бластенхаймеров. После вечернего сумрака жёлтое электрическое освещение казалось слепяще ярким.

— Госпожа Максима… — поздоровался Гернот.

— Да… ох… я рада вас видеть, господа, — девушка смущённо зарумянилась, и стала нервно оправлять кружевной фартук.

— Мы хотели бы кое-что забрать, — уточнил Чекалек, — мой заказ. Ваш отец в курсе, вы не могли бы его позвать…

— Я? Да, конечно. Всё уже готово. Папа лично отбирал детонаторы…

Чекалек удивлённо приподнял бровь. Гернот оказался менее сдержанным.

— Вы знаете о детонаторах?

— Естественно. Вы же не думаете, что я ничего не понимаю в том, чем занимаются мой отец и братья? Я отлично разбираюсь в пиротехнике, и прочитала почти все книги в папином шкафу.

— Мне кажется, что это не самое уместное занятие для юной девушки, — покачал головой Гернот.

— Папа тоже всегда так говорит. Но я ведь современная девушка? — она бросила из-под длинных ресниц быстрый взгляд на Чекалека, — очень современная. И я прекрасно разбираюсь в бомбах… Могу стать отличной помощницей.

— Я рад за вас, — вздохнул тот, — но я бы хотел забрать заказ и рассчитаться с вашим отцом, сударыня.

— Сейчас я его позову. Вы ведь как-то говорили, что всё должно измениться? И… для меня тоже.

— Завтра. Всё очень изменится. Уверен, вы тоже это заметите. Но для этого мне нужно получить заказ…

— Заказ? — девушка чуть насторожилась, — просто вы говорили обо мне и я подумала… подумала, что… а дело просто в бомбе?

— В какой-то степени, — Чекалек стал нетерпеливо постукивать пальцами по сукну прилавка, — так вы позовёте Винкеля?

Девушка чуть заметно прикусила губу и моргнула.

— Одну минуту, — она быстро вышла из комнаты.

— Мне кажется, Флипо, — тихо сказал Гернот, — барышня Максима рассчитывала на несколько другие изменения… личного, так сказать, характера.

Чекалек лишь пожал плечами.

— Не думаю, что это меня как-то касается. Мало ли что она себе вообразила.

— Может всё же стоит быть как-то… ну помягче? Дипломатичнее, что-ли…

— Зачем? — холодно посмотрел на него Чекалек, — какое мне дело до чувств какой-то девицы?

Вошёл хозяин. Максима шла за ним. Её лицо выглядело довольно расстроенным.

— Я так понял, что мой заказ уже готов?

— Конечно, господин Чекалек, я всегда держу своё слово. Всё как договаривались.

— Отлично, вот ваши деньги за срочность.

Флипо достал толстую пачку банкнот и положил на прилавок.

— Всегда приятно иметь дело с серьёзным человеком, — улыбнулся сквозь очки Винкель Бластенхаймер, — Максима, дитя моё, принеси саквояж из задней комнаты.

— Конечно, папа…

Девушка сделала несколько шагов и оглянулась на посетителей.

— Буду рад, оказывать вам услуги и впредь, — добавил хозяин.

— Если мне доведётся быть в этих краях, я обязательно к вам обращусь, — кивнул Чекалек, натягивая перчатки, — но сейчас я планирую на некоторое время уехать из Бореи. Кстати, вы не могли бы порекомендовать мне надёжного лодочника? Мне нужно будет попасть на ту сторону…

— Эльсу же можно элементарно перейти по мосту, — удивился Бластенхаймер.

— Я полагаю, что в городе могут произойти некоторые события, которые способны будут этому помешать. Кроме того в моём положении не очень-то хочется лишний раз общаться с пограничниками…

— Вы собираетесь в Слатонию? — не удержалась Максима, — или в Руртен?

— Пока в Слатонию. Но не думаю, что там останусь. Мир велик, а у меня большие планы…

— А в ваших планах не найдётся места для… для ещё кого-то? — голос девушки отчётливо дрогнул.

Бластенхаймер удивлённо посмотрел на дочь поверх очков.