Анджей Савицкий - Апозиопезис Страница 5

Они стали банкротами, и наверняка в любой прекрасный день очутятся на улице. Все наследство графа Ходкевича пойдет псу под хвост. Молодой барич окончательно сопьется, ну а джинн утратит репутацию сверхъестественного опекуна.

— Если бы не то, что ты черный как смола, я бы сказал, что ты побледнел, — заметил Данил. — Плохо себя чувствуешь?

— А хозяин точно уверен, что закупка аэролита была удачным вложением капиталов?

— В самую десяточку! Скажи лучше, что ты там узнал на рынке.

— Вчера вечером в Оперном был зверски убит австрийский посол, что находился в Варшаве проездом, — начал Алоизий.

— Интересно, — хмыкнул Данил, усаживаясь за громадным письменным столом, исполняющим одновременно функции лабораторного и обеденного. — Так вот о чем сплетничают рыночные торговки? Что уже ни о чем другом они уже и поговорить не могут?

— Тут же было арестовано несколько замешанных в дело личностей, в том числе — пани Люцина Чверчакевич. — Алоизий поставил перед хозяином тарелку с ломтями хлеба и сыра.

— По слухам я ее знаю. Пани издает женские календари; имеется у нас и ее кулинарная книга — вон она стоит, там, рядом с «Некромиконом», — инженер указал на шкаф в углу, заваленный томищами. — Но почему ты считаешь это сообщение столь важным?

— Пани Чверчакевич пребывала в компании женщины, подданной Германского Рейха[10], которая тоже попала под арест. Говорят, будто бы та немка — это чиновница во Дворце Наместника.

— Геня?!.. — Данил отложил бутерброд и схватился из-за стола.

— Все говорят, будто бы то афера с сильным политическим душком, слишком даже подванивающая камерой в Десятом Павильоне и виселицей, — прибавил Алоизий. — Кроме того, обстоятельства убийства весьма подозрительны. Разное говорят. К примеру, что покушавшейся была примадонна, что Оперу посетил демон, что было применено какое-то необычное оружие; не исключено участие факторов из иной действительности. Сплетни плодятся словно кролики!

— Ей необходимо помочь! — Данил опал на свое место. — Не знаю, как она во все это влезла, но наверняка она невиновна. Не может такого быть, чтобы в таком деле она приняла участие сознательно. У нее слишком мягкое сердце, я это прекрасно знаю.

Алоизий смерил хозяина долгим взглядом. Прекрасно ее знает? Познакомились они не далее, как четыре месяца назад, и стой поры кружили один вокруг другого словно пугливые зверушки во время течки. Один мало чего знал о прошлом другого и, похоже, особо этим и не беспокоился. Данил не помнил жизни перед операцией, превратившей его в полу-машину, Генриетта же старалась о своем прошлом как можно скорее забыть. Так что оба делали вид, будто бы не замечают биомеханических изменений, отпечатавших свое тавро на их телах; один в отношении другого всегда старался быть тактичным. Ну да, стремление друг к другу они испытывали, вот только в женско-мужских вопросах оказались совершеннейшими неучами. Данил посещал Генриетту в ведомом ею Архиве Старинных Актов и Документов от Низвергнутых Властей под предлогом выплаты взносов на бедных сироток, поскольку девушка занималась еще и благотворительной деятельностью, либо чтобы получить совет по какому-нибудь казенному делу, она же приходила в лабораторию Довнара, чтобы тот помог ей решить какую-нибудь научную или техническую высосанную из пальца проблему. Только оба они не были способны продвинуться дальше ну хотя бы на шажок, хотя Алоизий делал все возможное, чтобы им помочь. Он оставлял их в лаборатории одних, создавал романтическую атмосферу, заставляя расцвести цветы во дворе, в силу земной стихии он убрал со двора клоачную яму, чтобы та своей вонью не отвлекала влюбленных; приготовил им ужин, нафаршированный афродизиаками, но тут оказалось, что у Генриетты иммунитет ко всем ядам, а Данил не съел ни кусочка. В конце концов, во время одной из встреч, когда они были сами, Алоизий попросту погасил свет, но возможностью они не воспользовались, ибо оказалось, что фроляйн Кирххайм прекрасно видит в темноте, а Данил располагает дополнительным механическим чувством, позволяющим ему регистрировать расстояние до предмета по принципу эхолокации.

— А знаем ли мы что-либо о ней кроме того, что родом она из Пруссии и, вероятно, была солдатом? — лишенным эмоций тоном спросил Алоизий. — Кем, собственно, эта девушка является? Откуда она взялась в Варшаве? Как получила должность архивариуса или канцеляриста в структурах Наместника? Почему это жительница Германского Рейха имеет двенадцатый ранг[11] в чиновных структурах Российской Империи? А может она агент разведки, шпион?

— Ты чего бредишь, темнота? — возмутился Данил. — Вместо того, чтобы выдумывать себе всякую чушь, быстро готовь мне одежду. Одна нога тут, другая там — нам нужно спешить. А вдруг Генриетту в аресте пытают? Знаешь, какие варвары эти русские?! Даже женского достоинства не уважат.

Уже через пару минут инженер одновременно застегивал сорочку, шерстяной жилет и натягивал сюртук. Алоизий даже и не пробовал его успокаивать, он пришел к выводу, что Данил попал в состояние безумия, подобное тому, когда он экспериментировал воздействиями между параллельными мирами.

— И нечего ходить на всякие там мессы, заутрени в честь рождественского поста, молитвенные кружки и всякие там говения, — приказал инженер. — Вполне возможно, что после возвращения мне понадобится твоя помощь. Убери в доме и сделай чего-нибудь на обед. И не поправляй мне воротник, холера ясна, будто бы я пацан-несмышленыш.

Алоизий задумчиво покивал головой, потому что у него перед глазами стояла картинка семилетнего Даника, который вел себя совершенно так же, когда джинн провожал его в школу. И хотя с того времени минуло почти что тридцать лет, и хотя за это время инженер успел умереть и родиться заново в виде мехаборга, существенно он не поменялся. По черной душе Алоизия разлилась теплая волна нежности и ностальгии. Ах, как быстро эти дети растут! И заметить не успеешь, как у Данила родятся детки, и он начнет стареть. И в любой момент Алоизий будет нянчить внуков своего нынешнего подопечного. И так до бесконечности, разве что у Довнара не будет потомков, и он не передаст Карина никому другому. Тогда джинн сделается свободным. Когда же это случится, он незамедлительно вернется к себе в дом, о котором он видит сны каждую ночь, чтобы принести своим демоническим побратимам истинную веру и спасти их сгнившие души. При случае вновь узнает он запах пустыни и жаркое солнце, познакомится с какой-нибудь раскаленной ифриткой[12], очарует ее, а потом они будут заниматься любовью на горячем песке целыми днями и ночами…

Размышлений о будущем и смысле существования он не прерывал и тогда, когда проводил Данила к двери. Инженер надвинул на голову высокий цилиндр, отдал джинну размашистый салют, после чего отправился в сторону располагавшегося на углу с улицей Твардой «циркуля», то есть здания комиссариата полиции. При этом он размахивал джентльменской тросточкой и нервно стучал ею по тротуару. В полицейском участке он подозрительно огляделся и, игнорируя стойку, за которой сидел дежурный офицер, сразу же направился к будочке касс. Как обычно, никакой очереди там не было, никто особо не спешил выплачивать штрафы и вносить казенные оплаты. Посетителей обслуживал прикрепленный навечно к столу бухгалтерский автомат; на его жестяном черепе был выбит царский орел. Данил, улыбаясь, отдал ему поклон. С автоматом он уже имел дело, несколько раз уплачивая штраф за конские яблоки, не убранные из-под дома, то есть, за небрежное выполнение обязанностей со стороны Алоизия. Инженеру казалось, что он знает, как действовать с чиновником.

Устройство глянуло на него красными горящими глазами и застучало по столешнице длинными металлическими пальцами.

— Какое гадкое осеннее утро, пан офицер, — завел речь Данил. — Мокро, холодно, человек и оглянуться не успеет, как в системах что-то начинает скрежетать и цепляться, шестеренки клинят, с тяг сыплется ржавчина. Ужасно, говорю вам, паскудно! Вам еще повезло, что не нужно отсюда выходить. В участке тепло и сухо, работать одно удовольствие. Ну а уж угольку в печку или там масла машинного для вас, видно, не жалеют.

Понятное дело, что выражение жестяного лицо автомата нисколечки не изменилось. Зато на лбу стрельнули искорки разрядов, в глазах что-то злобно блеснуло.

— Да где там, дорогой мой пан! — Автомат неожиданно отозвался металлически бубнящим, но приятным для уха голосом. — Масло подливают лишь тогда, когда меня совсем заклинит, а все мои просьбы и служебные записки относительно регулярного обслуживания и осмотров остаются втуне. Механика я с Пасхи не видел! На уголек тоже скупятся. Подозреваю, что завхоз сплавляет на сторону и денежки на этом имеет. Уже восемь писем по этому поводу отправил — и ничего. Говорю вам, это одна шайка-лейка. И такое вот где творится? Не поверите — в полиции!