Анджей Савицкий - Апозиопезис Страница 6

Данил качал головой с серьезной миной, хотя про себя просто хохотал. Совместный обмен жалобами творил чудеса! С любым поляком легче всего установить контакт, когда на чего-нибудь пожалуешься. Земляки страстно любили поныть, причем, на все, что угодно: на погоду, на власти, на пьяных извозчиков, на ленивых слуг, на бедность, снова на власти, на уличную грязь и вновь на власти. На эти последние чаще всего жаловались сами чиновники.

Вот так, до самого конца, автомат, понятное дело, автоматом и не был. Данил читал последние публикации британских ученых, посвященные исследованиям искусственного разума, но они со времен Чарльза Бэббиджа[13] и его разностной машины продвинулись вперед незначительно. Механические умы в каком-то диапазоне были способны считать, но вот умение ассоциировать факты шло с большим скрипом.

А что уже говорить о достижении сознания! Автомат, перед которым сейчас стоял Довнар, не был машиной в полном смысле этого слова, им наверняка управлял человеческий мозг, внедренный в механическое устройство и объединенный с ним с помощью биомеханики. Вполне возможно, что при жизни разум нынешнего автомата принадлежал какому-то смертельно больному бедняге, который, чтобы выжить, должен был, как и Данил, сделаться мехаборгом, но, скорее всего, мозгом владел чиновник, совершивший серьезное финансовое преступление и наказанный переделкой в кассовый аппарат. Весьма часто осужденным давали возможность выбора: каторжные работы в Сибири и пожизненное пребывание в тайге за Полярным Кругом или же переделка в машину с пользой для общества. Весьма удивительно, но большинство преступников выбирало второй вариант. Данил готов был дать вытащить себе заклепки из головы за то, что полицейский кассовый аппарат раньше был продажным фараоном.

— Вон тут у меня скребет и вон тут, — автомат указал на локоть и область ключицы. — Машинного масла допроситься нельзя. Похоже, придется отправляться на прокатный стан и ложиться под пресс. Пущай меня на жесть передавят, на что мне такая жизнь…

— А не желает пан попробовать моего маслица, с удовольствием пана угощу. — Улыбаясь, Данил вытащил из внутреннего кармана сюртука металлическую фляжку. — Минеральное масло с химико-технического предприятия братьев Шпессов. Самое то для тонких и чувствительных механизмов.

— О, с вашего разрешения… — багровый свет в глазах автомата вдруг сделался дружеским и теплым, давая понять, что чиновник улыбается.

Но подарок он принял лишь после того, как тщательно огляделся по сторонам. Правда, сейчас за ними наблюдал только магнитный бесенок, крутящий вентилятор, то есть, тип с ничтожно малой интеллигентностью. Кассовый автомат тут же капнул немного масла на скрежещущие и дребезжащие суставы и небывало искусным движением спрятал масленку в ящик стола. На груди машины Данил заметил небольшой щиток. Рисунок на нем изображал человека, распятого на шестерне. Мехаборгическая версия Христа символизировала о принадлежности к Железной Церкви. Новая религия находила все больше приверженцев среди автоматов, так что инженер и не проявил удивления. Зато его заинтересовал странный знак, выгравированный над религиозным значком. Бесформенный пятиугольник — что он мог означать или символизировать?

— Чиновник под номером семнадцать, — представился автомат. — Чем могу быть полезен, дорогой пан инженер?

— Мне нужны кое-какие сведения по делу убийства австрийского посла, — прямо заявил Данил и сделал на груди знак шестеренки.

Автомат повторил этот жест, глаза разгорелись религиозным пылом. Больше вопросов можно было и не задавать; он предположил, что Данил его брат по железной вере.

— Паршивое дело, — заговорщическим шепотом прокомментировал он убийство. — Готовится международный скандал. Петербург гудит, словно улей; у царя, вроде бы, от злости приступ икоты случился. Все ожидают дипломатическую ноту от Франца-Иосифа и того, что из нее будет следовать. С самого утра телеграф просто жужжит. Наместник Берг[14] приказал поставить в состояние боевой готовности все размещенные в Варшаве соединения; казаки скачут по городу ну совершенно как во времена восстания восемь лет назад. Знакомый автомат из Цитадели[15], чиновник под номером Двадцать три, сообщает, что гарнизон крепости усилен, пушки нацелены на город. Жандармерия заблокировала выезды из города и вокзалы и задерживает всякого, кто пытается выехать. Оберполицмейстер взбешен словно тысяча чертей; наверняка покатятся головы, если виновные не будут незамедлительно найдены. Все постовые и городовые вызваны на службу, продолжаются аресты и обыски.

— Холера! — буркнул про себя Довнар. Только сейчас до него дошло, в каком сложном положении оказалась Генриетта, лично замешанная в убийство. Помочь ей будет ой как нелегко. — Хмм. Выходит, дело намного более политическое, чем я думал.

— О да, брат в железе, — оживился автомат. — Погиб высокопоставленный автомат соседней империи, последствия крайне сложно предвидеть. Россия уже несколько лет конфликтует с Австрией, и в последнее время проводятся попытки, чтобы взаимные отношения хоть как-то сделать потеплее. Опять же, Россия выступает в качестве посредника в прусско-австрийских отношениях и, что может казаться парадоксальным, пытается примирить две враждующие немецкие нации. Конечно, сама она при этом может выиграть многое, получить двух могущественных союзников и окончательно исключить влияния Франции с Англией, последствием чего станет гарантия стабильности политической ситуации в Европе, ну а Россия после того может сконцентрироваться на Балканах…

— Все это несколько сложновато. А какое отношение ко всему этому имеют Балканы?

— Да это же чирей на российской заднице. Уф, прошу прощения за выражение. — Семнадцатый внимательно огляделся, после чего, чтобы отвлечь внимание возможных подслушивающих, начал энергично стучать по клавишам своей кассы. Та со звоном открылась.

— Мне казалось, будто бы по большей части Балканы принадлежат Османской империи, — Данил почесал шрам на лбу.

— Правильно. Турки мучают братьев славян на Балканах, а Россия называет себя проводником, отцом и опекуном всех славянских народов.

— Панславизм! — Довнар вспомнил все более популярную идею объединения славянской Европы под царским стягом.

— Именно. Кроме того, русские до сих пор не забыли, какую трепку получили они от турок, англичанишек и жабоедов в ходе крымской войны. Теперь они отомстят, они на том пути, чтобы смести врагов и доминировать в Европе многие столетия. Но для этого им нужна поддержка двух германских империй: Австрии и недавно образовавшегося Германского Рейха, — с железной последовательностью разъяснял Семнадцатый. — Давно уже тайной полишинеля является то, что уже с пару лет проводятся дипломатические мероприятия по организации встречи трех императоров: Александра Второго, Франца Иосифа и Вильгельма Первого. Три самодержца должны учредить объединение, напоминающий Священный Союз[16], а если таковое удастся организовать, тогда с Турцией, Англией и Францией может будет и не считаться.

Данил покачал головой. Сложная политическая головоломка начинала становиться для него более понятной.

— Смерть австрийского барона, к тому же — чрезвычайного посла, причем, на российской территории, явно не случайна. Нечто подобное может стать поводом для срыва переговоров. Ха! И более всего это нужно туркам, англичанам и французам. Достаточно выявить в Варшаве агентов этих держав — и готово. Панна фон Кирххайм должна оставаться вне подозрений, ведь она из Германского Рейха, а не из какой-либо конкурентной державы.

— По данному делу я могу кое-чего поузнавать, — обещал автомат. — Советую отправиться на Павяк[17] поскольку ее держат там.

— Это следственный арест, к тому же еще и политический, там я ничего не смогу сделать. Нужно бить выше, — вздохнул Довнар. — Наверное, отправлюсь в ратушу или сразу во Дворец Наместника.

— Без соответствующих связей вас туда и не впустят или сразу арестуют. Советую вам спокойно подождать.

— О нет, не могу я сидеть бездеятельно, когда моя Геня… то есть, пани Генриетта сидит в холодной камере.

Автомат стравил немного пара через предохранительный клапан, что походило на сопение паровоза.

Металлическими пальцами он почесал свою жестяную голову, видно то был инстинкт с тех времен, когда тело было человеческим.

— Пускай пан инженер немного подождет, я протелеграфирую в город, — предложил он.

— Буду чрезмерно обязан, — пообещал Данил.

Семнадцатый положил ладонь на стоящем в углу стола незаметном устройстве в форме коробочки с катушкой, на которую была намотана бумажная лента. Пальцы чиновника стиснулись на деревянной рукоятке, служащей для выстукивания азбуки Морзе. Длинные пальцы начали двигаться с неимоверной скоростью. По кабелям побежал поток электрических импульсов с зашифрованной информацией. Не успел Довнар мигнуть, а она уже добралась до распредстанции в ратуше и на главную телеграфную станцию в Цитадели. Затем она помчалась далее и энергично застучала по лентам аппаратов, стоящих на столах таких же кассово-приемных автоматов, либо же начала стучать непосредственно в головах или корпусах механических канцеляристов, писарей или чиновников в казенных присутствиях всего города. С разгону она забарабанила в Отделении Касс и Бухгалтерии Банка Польского, в приемном зале Земледельческого Кредитного Общества, Института Морального исправления Детей. В Пожарной части города и даже Дирекции Лошадиных Бегов. К счастью, информация добралась и туда, куда должна была попасть в первую очередь: то есть, в магистрат, в канцелярию следственной тюрьмы на Павей[18] и в канцелярию наместника. Сообщение было передано по множеству адресов, но только по-польски. Перехватившие информацию российские автоматы, запрос проигнорировали, поскольку с самого утра их забросали сотнями проблем, связанных с замешательством, вызванным убийством; впрочем, у всех них и так имелся приказ не реагировать на запросы, заданные на ином, кроме официального языке. Большинство механических чиновников польского происхождения решилось, все же, ответить, тем более, что Семнадцатого все они знали много лет и обменивались с ним сведениями.