Странный приятель - Чекрыгин Егор Страница 5

Ренки задумался. Представил лицо судьи, заплывшее жиром, надменно-равнодушное. Других врагов у него вроде не было. Но и одного вполне хватало, чтобы дать стимул к жизни.

— Во-о-от, — удовлетворенно протянул чужак. — Кажется, понял. Меня, кстати, Готор зовут…

— Оу Ренки Дарээка, — вспомнив о приличиях, представился в ответ наш герой.

— Вот и отлично, Ренки, будем держаться вместе.

— Хм… Хорошо, — сказал Ренки, внезапно осознав, что весь этот разговор чужак затеял не просто так, а именно для того, чтобы сблизиться с ним. Учитывая грязные намеки Беелда, Ренки внезапно очень захотел выяснить, с чего бы этому Готору приспичило проявлять такую заботу о другом узнике. — Только скажите сначала, сударь, зачем вам это надо?

— Сколачиваю свою банду! — признался Готор. И по его голосу нельзя было понять, изволит ли он таким образом шутить или говорит чистую правду. — Поодиночке тут, парень, не выжить. А ты, я вижу, человек честный и надежный. Не предашь и не ударишь в спину. Я прав?

«Никогда…» — вновь захотелось возопить Ренки Дарээка, выпрямив спину еще сильнее. Но понял, что это уже перебор. Спина такой прямоты просто не выдержит. Так что он просто ответил:

— Да.

Если кто-то думает, что с приобретением нового приятеля жизнь Ренки стала намного проще, то он глубоко заблуждается. Скудная, отвратительная кормежка. Теснота и вонь в трюме. А потом еще и люди вокруг начали умирать. Все это отнюдь не способствовало благостному расположению духа, душевному и физическому здоровью. Но зато хоть появилась маленькая отдушина — разговоры!

Готор оказался весьма интересным и необычным собеседником. Иногда он просто поражал Ренки объемом и глубиной своих познаний. Почти всегда удивлял необычным взглядом на, казалось бы, банальнейшие вещи. Но порой просто напрочь убивал абсолютной дремучестью.

О себе он говорил довольно мало и слишком туманно. Очень скоро наблюдательный Ренки понял, что все его рассказы о себе ограничиваются сроком примерно в четыре месяца, три из которых он провел уже в качестве заключенного.

До этого был суд. Еще раньше пограничный патруль схватил его за бродяжничество. До того Готор несколько дней скитался вдоль побережья. Об этих своих злоключениях каторжник рассказывал в красках, подчас не без юмора, с множеством забавных и занимательных подробностей.

А вот обо всем, что было раньше… Как понял Ренки, его новый знакомый плыл на каком-то корабле неизвестно откуда и куда. Случился шторм, корабль разбился, но Готор спасся, ухватившись за обломок мачты, вместе с которым его и вынесло к побережью королевства Тооредаан.

Вполне правдивая история, если только не обращать внимание на то, как тщательно Готор обходил тему места своего рождения или не хотел говорить, откуда и куда плыл этот его корабль. А в ответ на прямой вопрос сослался на какие-то острова далеко на юго-востоке. Даже имя островов назвал, что-то вроде Легтского архипелага. Ренки слишком любил разглядывать атлас мира из библиотеки своего батюшки, чтобы не знать, что подобного архипелага не существует. Но ловить своего нового приятеля на вранье он не стал. Слишком страшно было терять вновь приобретенного, может, и не друга, но уж точно союзника.

Хотя поначалу эта таинственность сильно заинтриговала Ренки. И он даже отчасти заподозрил, не является ли его собеседник шпионом одного из враждебных Тооредаану государств, вроде герцогства Оредан или Кредонской республики.

Но в конечном итоге наш герой пришел к выводу, что шпион мог бы придумать что-то более достойное, чем нелепые измышления про Легтский архипелаг. Да и в пограничном патруле служат отнюдь не самые глупые люди, чтобы не заподозрить в шляющемся вдоль побережья бродяге без документов и денег шпиона. Но коли осудили его за бродяжничество, а не за шпионаж, все доказательства свидетельствуют в пользу Готора.

Да и вообще тут было не принято расспрашивать о жизни до. И о перипетиях, кои привели того или иного узника к столь печальному положению.

Еще одним большим плюсом союзничества с Готором стало появившееся чувство защищенности. По крайней мере, можно было теперь спокойно выспаться, зная, что кто-то присматривает за тем, чтобы никто не прирезал тебя во сне или, допустим, не украл обувь.

Готор особенно упирал на обувь, приводя резонный довод, что, вероятно, им еще предстоит пройти немало верст по не самым ровным дорогам. А значит, от сохранности обуви напрямую зависит и жизнь ее обладателя.

Он, кстати, оказался тут не единственным умником, осознавшим эту истину. К тому времени, как Ренки более-менее пришел в себя, его собственная пара грубых сандалий была уже кем-то благополучно украдена. Как Готору удалось уговорить Ренки забрать сандалии мертвеца — это, пожалуй, отдельная тема. В ход пошли и разумные доводы, и отсылки к похождениям богов и героев древности, и воззвания к злобе, гордости и чувству самосохранения. И даже попытка взять на слабо, когда предстоящее мародерство было выставлено как экзамен перед будущими испытаниями. В конечном итоге уговорил.

А еще оказалось, что Готор отнюдь не шутил, когда сказал, что сколачивает собственную банду. Он действительно делал это, впрочем, весьма осторожно, чаще отказывая кандидатам, чем принимая их. Причем руководствовался он при этом весьма странными и непонятыми Ренки критериями, почему-то проигнорировав двух единственных (помимо Ренки) узников благородного происхождения, томящихся в этом трюме, но зато приблизив к себе проворовавшегося приказчика и мастерового, покалечившего в пьяной драке какого-то кабацкого вышибалу. А еще он взял в банду какого-то бродягу из туземцев и даже парочку воров-домушников.

Но особенно Ренки был неприятно удивлен, когда его новый приятель согласился принять в банду Гаарза — того самого мерзавца, едва не отправившего Ренки на тот свет.

— Парень он неплохой, — спокойно объяснил Готор свое решение. — Просто попал под влияние Беелда. Но заметь, в той банде, даже несмотря на свою впечатляющую силу, он быстро скатился на самые низкие позиции, что говорит о явном недостатке у него подлости. Зато попав по наше влияние, он вполне может переродиться в человека благородного! Шучу-шучу… — поспешно сказал Готор, выставив вперед ладони в примиряющем жесте. — Знаю, на то, чтобы вырастить «благородного человека», поколений пятнадцать его предков должны быть столь же благородны. Хотя и непонятно, как они узнают о собственном благородстве, имея, допустим, всего десяток благородных предков… Но Гаарз — парень сильный, выносливый и вполне обучаемый. Нам такие люди понадобятся.

— Понадобятся? — переспросил Ренки. — Когда?

— Эй, парень! — отозвался Готор. — Ты не забыл? Мы идем на войну. Как ты думаешь, наверное, есть некие причины, почему с изначальных времен люди дрались не поодиночке, а отрядами? Вот и мы готовим собственный отряд, чтобы во всеоружии встретить любые беды и неприятности, которые готовит нам будущее.

— Тогда разумнее было бы призвать в наши ряды людей благородного происхождения, кои по праву своего рождения являются храбрыми воинами и достойными людьми, а не разный сброд, — запальчиво возразил на это Ренки.

— Угу, подонка, изнасиловавшего одиннадцатилетнюю девочку, — с деланым согласием кивнул Готор. — И игрока в кости, давным-давно проигравшего свою честь и промышлявшего мелким воровством, заказными дуэлями и подделкой банковских чеков? Я говорил с ними — это мразь, которая предаст нас при первой же возможности за дополнительную миску баланды. Неужели ты и правда добровольно готов стоять с ними в одном строю? Эх, Ренки, когда же ты наконец поймешь, что судить людей всего лишь по их происхождению — это большая ошибка?

В ответ Ренки промолчал, ибо крыть ему было нечем. Но тем не менее остался при своем мнении.

Глава 3

Все рано или поздно заканчивается.

Вот и «морская прогулка» оу Ренки Дарээка и его попутчиков подошла к концу по прибытии в порт Лиригиса — уездный городишко, кажется, состоящий лишь из пересыльной тюрьмы, казарм, нескольких десятков кабаков да еще десятка домишек тех, кто обслуживает эти кабаки, тюрьму, и казарму.