Карен Стрит - Эдгар Аллан По и Лондонский Монстр Страница 50

Мейфэр, Аппер-Брук-стрит, 20

5 августа 1790 г.

Дорогая Элизабет!

Мой муж, джентльмен добрый и многомилостивый, готов взять на себя все расходы по погребению мистера Арнольда. Он делает это ради Элизы, потому что негоже вымещать грехи отца на невинном дитяти.

В дополнение к этому, муж готов предоставить вам весьма щедрое пособие, покрывающее все ваши нужды вкупе со скромным жильем, до конца ваших дней. Единственное условие получения этого пособия таково: вы должны подписать соглашение, которое сделает его законным опекуном Элизы. Его намерение – воспитать ее настоящей леди, в окружении приличного общества. Вы же должны отречься от звания матери и всего, что с ним связано, как отреклись от звания дочери. Муж готов гарантировать упомянутым соглашением и словом человека чести, что обеспечит Элизу всем, чего заслуживает девушка ее происхождения.

Если позволите дать вам совет, лишать дочь всего того, чем вы пожертвовали из-за своей импульсивности и неблагодарности, было бы крайне неразумно. Вы должны дать Элизе возможность воспитываться в подобающей обстановке. Очевидно, что вам далеко до миссис Сиддонс, и при вашем сомнительном ремесле самое существование Элизы зависит только от удачи в получении ролей. Готовы ли вы отправить дочь на улицу, просить милостыню, если вам не удастся заработать кусок хлеба на сцене? Ни одна мать не сделает столь эгоистичного выбора.

К сему прилагаю ваши прежние письма, чтобы вам было легче оценить свое положение в целом и прийти к верному решению. Если вы согласны принять щедрое предложение моего мужа, будьте любезны привезти Элизу к нам двадцатого августа. После этого вам будут предоставлены пособие и жилье. Но если вы продолжите выбранный вами неразумный путь, знайте: в этом случае предложение мужа будет отменено без возврата, а все связи с нашей семьей – прекращены. Любая корреспонденция, полученная от вас в будущем, будет возвращаться отправителю нераспечатанной.

Уверена, на этот раз вы сделаете разумный выбор.

Искренне ваша

миссис Уильям Смит.

Лондон, 14 июля 1840 г., вторник

Злой воздух ночи отравил мои сны, и я проснулся адски рано. Решив обратить мучившие меня ночью кошмары на пользу, я провел утро весьма продуктивно – в работе над рассказом об убийстве, где убийцей окажется завезенный в Париж неким матросом орангутан. Если даже из этой идеи не выйдет ничего путного, неважно. Этот акт избавления от неотвязно преследовавших меня темных призраков сам по себе помог успокоить расстроенные нервы. Я написал и очередное письмо Сисси, как следует постаравшись вызвать в себе ощущение счастья и радости, совершенно обратное тому, которое обуяло меня при перечитывании последних писем, подброшенных врагом.

Чтобы наверняка развеять темные мысли и чувства, я решил провести день, гуляя по лондонским лавкам в поисках подходящих подарков для жены и ее матери. Я умудрился на многие часы потеряться в «Пантеон-базар» на Оксфорд-стрит. Он оказался настоящей пещерой Аладдина: картинная галерея, множество дешевых ярких игрушек для детей, полный экзотических растений зимний сад под стеклянной крышей, авиарий, населенный множеством крикливых какаду и ара… и, конечно же, бесконечная галерея лавок. Наконец я остановился на кружевах, пейслийской шали и очень милом флаконе для духов в подарок Сисси и хорошей паре перчаток для тещи.

В «Аристократическую гостиницу Брауна» я прибыл одновременно с Дюпеном. С утра он отправился на поиски всего необходимого для необычного бала, предстоявшего нам вечером, и теперь вернулся с несколькими пакетами в руках. Взгляд его странно остекленел, лицо было покрыто влагой.

– По! Какая удача. Не подниметесь ли ко мне? Я раздобыл все, что нам нужно.

– Конечно.

Дюпен взлетел наверх, прыгая через ступеньку, и я совсем запыхался, стараясь не отстать от него. Едва оказавшись в своей гостиной, он разорвал один из пакетов и показал мне две черные маски, напоминающие повязки с отверстиями для глаз.

– Они совсем простые. Наверное, для бала требуется нечто, сделанное более искусно?

– Это как раз то, что нам требуется. Вот увидите.

Под неотрывным взглядом Дюпена мне сделалось тревожно.

– Скорее бы. А костюмы?

Дюпен отступил на шаг и осмотрел мое повседневное одеяние – черные брюки, жилет, шейный платок и сюртук. И белую рубашку.

– Пара мелких деталей, и мы будем одеты как надо.

Дюпен развязал свой шейный платок черного шелка и эффектным жестом сдернул его с шеи. Затем он расстегнул ворот рубашки, оставив открытым горло.

– Пожалуйста, снимите шейный платок и расстегните ворот, как у меня. А воротник сюртука опустите назад, вот так, – скомандовал он.

Я робко последовал его примеру, опасаясь, что он лишился разума – столь странными были его действия.

– Думаю, длина волос у нас подходящая – шея достаточно открыта, – проговорил он, подавая мне черную шелковую маску. – Пожалуйста, наденьте, мне нужно оценить общий вид.

Я надел маску. Дюпен нарисовал в воздухе круг пальцем, показывая, что я должен повернуться.

– Очень хорошо. Цилиндр и перчатки не нужны.

Он полез в жилетный карман.

– Вы окажете мне великую честь, если сегодня вечером наденете это.

Он подал мне золотой перстень-«шевалье» с инталией, выгравированной на ляпис-лазури и изображавшей герб Дюпена – змею, впившуюся клыками в босую пятку. Точно такой же шевалье сам Дюпен носил обычно на безымянном пальце левой руки. Я надел его. Перстень оказался как раз впору.

– Теперь мы в самом деле братья. Вот документы, удостоверяющие ваше право посетить le Bal des Victimes вместе со мной.

Дюпен положил документы на стол, я поднял и осмотрел их. Сертификат, подтверждающий казнь мадам Софи Дюпен и шевалье Шарля Дюпена, удостоверения личности для Огюста Дюпена и его брата-близнеца Франсуа…

– Кто же имеет право быть на этом балу?

– Только потомки жертв мадам Гильотины и немногие аристократы, сумевшие избежать ее челюстей. Принадлежность к таковым необходимо доказать, представив доказательства при входе. Подобных документов обычно довольно.

– Об этом вашем таланте я не знал, – заметил я, кивнув на поддельные документы.

Дюпен пожал плечами.

– Это не талант, а так – талантишко, вряд ли стоящий упоминаний. Но в данном случае он принес нам пользу.

– Но если я изображаю вашего брата-близнеца, то нужно ведь обсудить все подробности, касающиеся моей личности. А времени крайне мало.

– Не думайте, что кто-то будет допрашивать вас, дорогой братец. Для большинства цель сегодняшнего вечера – исключительно бездумное увеселение. От вас требуется лишь есть, пить и танцевать.

– Да, но вы забываете об одном важном обстоятельстве. Мадам Тюссо. Если бал устраивается в ее владениях, то там будет и она.

– Мадам никому не раскроет вашего истинного лица. В этом можете быть уверены. Идем?

– Как вам будет угодно.

И я последовал в ночь за своим братом-близнецом.

Следуя указаниям Дюпена, кучер высадил нас примерно в двух сотнях ярдов от места назначения. Едва экипаж скрылся в темноте, мы двинулись к «Базару». Я думал, что улица будет запружена каретами, а здание – сиять огнями, но окна оказались совершенно темны.

– Быть может, это приглашение – обман? Здесь совершенно безлюдно.

– Не тревожьтесь. Сейчас вы убедитесь в обратном.

Не разделяя уверенности Дюпена, я все же последовал за ним. В случае нападения таинственного злодея лучше уж быть вместе, чем поодиночке.

Подойдя к дверям, ведущим во внутренний двор базара, Дюпен постучал условным знаком. Почти сразу двери отворились. На пороге оказался сын мадам Тюссо. Белая маска скрывала верхнюю половину его вытянутого лица, но не его личность. Он был одет в бирюзовый сюртук с длинными фалдами, короткие палевые штаны, застегнутые на пуговицы над икрами, шелковые чулки в голубую полоску, богато расшитый жилет и широкий белый галстук – и явно чувствовал себя неуютно в этом изысканном наряде. Волосы его были густо напудрены. На лице, окрашенном в тон маске, ярко алели губы.

– Документы? – сказал он.

Дюпен подал ему наши бумаги. Мсье Тюссо кивнул в знак одобрения, но не подал виду, что встречался с нами прежде. Он подал каждому из нас номерок.

– Оружие необходимо оставить здесь, вместе с плащами.

При нем уже скопился богатый арсенал – пистолеты, кинжалы, шпаги… Но Дюпен не стал расставаться со своей тростью, в которой был скрыт клинок рапиры. Напротив, по пути к лестнице, ведущей в залы грандиозной выставки мадам Тюссо, он даже изобразил легкую хромоту.

Взойдя по лестнице наверх, мы словно перенеслись в иной мир. Призрачная музыка звучала сверху, с балконов, на которых был укрыт оркестр, а помещение, где мы оказались, было залито небесно-голубым светом, так как роскошная люстра была снабжена шарами из сапфирового стекла. Эффект усиливали небесно-голубые драпри на стенах. Эта небольшая передняя была отделена от просторного зала занавесом цвета синего кобальта, украшенного великолепным драконом, взмывающим ввысь. Зеркала, золоченые орнаменты в стиле Людовика XIV и несколько синих оттоманок остались на своих местах, но восковые фигуры были убраны. Их места заняли гости в масках, скрывавших лица. Некоторые маски были искусно сработаны из перьев экзотических птиц или расшиты стеклярусом, некоторые отличались элегантной простотой, некоторые придавали владельцам демонические черты… Но, несмотря на все это, костюмы оказались гораздо причудливее масок. Большая часть дам была одета в простые белые платья и красные шали, а горла их были перехвачены алыми ленточками из шелка или бархата. Еще непривычнее были их прически: очень коротко остриженные волосы едва достигали шеи, отчего ленточки на горле особенно бросались в глаза. Несколько дам носили красные ленточки на манер пояска, пересекавшего спину на уровне поясницы.