Огневой бой. Воевода из будущего (сборник) - Корчевский Юрий Григорьевич Страница 6

– А говорил – не знаешь никого в Москве.

«Нет ли намека здесь на былую службу у князя Овчины-Телепнева под моим прежним именем? – с тревогой подумал я. Но про тайну эту знал лишь мой покровитель Савва из Спасо-Прилуцкого монастыря, а на святого отца я мог положиться. – Лучшая защита – нападение», – решился я, сохраняя лицо невозмутимым.

– Хочешь на слове подловить?

– Нет, это я так, по привычке.

– Тогда давай ближе к делу. Где, что, когда?

– Наверное, тебе боярин Лыков уже рассказал, что десять дней назад убили чашника государева, боярина Голутвина. Вотчина у него недалеко от Москвы – на закат. Дом в Москве новый, два года как после пожара отстроил. Убили кинжалом в спину, прямо во дворце. Представляешь?

– Постой, погоди, Кирилл. Кто нашел убитого?

– Какая разница? Слуги наткнулись.

– Почему решили, что кинжал? Кинжал – оружие боевое, с ним во дворец не ходят.

– Правильно спросил. Рана в спине была, но самого кинжала не оказалось. А решили, что кинжал, потому что удар в спину был нанесен и лезвие насквозь тело пробило – есть рана выходная спереди. Ножей такой длины не бывает.

– Со слугами-то разговаривали? Может, успел перед смертью боярин сказать что-то важное?

– Какое там! Он уже бездыханным был, а под ним – лужа крови.

– Враги у него были?

– У кого их нет? Даже в тебе я не уверен, что, повернись я к тебе спиной, ты не выстрелишь в меня. Шучу я так, не дергайся.

– Кто тело осматривал?

– Я сам, как дьяк приказной, да двое людей моих, в сыске сведущих. Не возьму же я с собой палача? – плоско пошутил Выродов.

– Резонно.

– Чего?

– Разумно, – поправился я. – А одежда, в которой его убили, где?

– Почем я знаю?

– Его ведь не в ней хоронили?

– Помилуй бог, она же вся в крови. Обмыли, переодели, все по-человечески, по-христиански, упокой Господь его душу, – перекрестился дьяк.

– Где живет, вернее – жил Голутвин?

Вместо ответа дьяк Выродов встал, приоткрыл дверь и рявкнул, как ротный старшина:

– Андрей, подь сюда.

В кабинет с полупоклоном вбежал служивый.

– Вот, знакомься – вологодский боярин Георгий Михайлов. Он будет сыск вести по убийству Голутвина. Поступаешь под его руку – показать, что нужно, по городу провести. Понял?

– Как не понять?

– Тогда иди с боярином, куда он скажет.

Дьяк повернулся ко мне:

– Сам понимаешь – не тяни. Будут задержки в чем или помощь нужна – сразу ко мне.

Я поклонился и вышел вместе с Андреем.

– Боярин, чего изволишь? – склонился в полупоклоне Андрей.

– Давай по-простому, не юродствуй. Мы вместе должны выполнить работу. Потом я – домой. Если нас ждет успех, думаю, оба не останемся незамеченными. Потому работаем дружно. Хочешь – можешь доносить на меня Выродову. Думай и решай сам.

Андрей не ожидал от меня настолько прямого обращения и покраснел.

– Прости, боярин. Начальства много, все помыкают, думают – лучше меня знают. Тебя тоже поначалу за выскочку принял. Слова твои принимаю и помогу чем могу.

– К дому Голутвина веди.

Мы пошли по заснеженным улицам. Это у нас в Вологде снег был, как и положено – белый. А в Москве – серая снежная каша. Немудрено – пепел от многих печей, навоз, грязь – все перемешалось человеческими ногами и конскими копытами.

Жил боярин Голутвин недалеко, в чем я и не сомневался. Не будет же боярин из дворцовых на окраине жить? Были на месте через десять минут.

– Прости, боярин.

– Называй Георгием.

– Поздновато уже, могут не принять.

– Попробуем, стучи.

Андрей кулаком стал бить в ворота. Долго никто не отпирал. Затем послышались шаги.

– Ну, кого там нечистая носит на ночь глядя? Нет дома никого!

– Открывай калитку! – заорал Андрей. – К тебе боярин из Разбойного приказа! Али плетей отведать хочешь?!

Калитку отворили. Во дворе стоял пожилой слуга. Увидев Андрея в кафтане служивого, мужик растерялся.

– Боярыни и прислуги нет дома, в вотчину отбыли. Один я тут сторожую. Как схоронили боярина нашего, так и уехали все.

Слуга всплакнул. То ли над судьбой убитого боярина, а может – потому, что его одного оставили в большом доме.

– Ладно, будет. Мы ненадолго. Убийцу боярина твоего ищем.

– Да чем же я могу помочь?

– Мы на улице будем говорить, или в дом пустишь?

Слуга отступил в сторону. Мы прошли во двор, подождали, пока он запрет калитку, и вместе вошли в дом.

Парадные сени сразу впечатлили размерами. Мы сняли верхнюю одежду, и слуга провел нас в гостиную.

На столе одиноко горела свеча, углы комнаты оставались в темноте.

– В чем боярина хоронили?

– В одеже.

– Подожди, Андрей, – прервал я не в меру ретивого сыскного помощника и обратился к слуге: – Ты скажи – тело обмыли, одели в чистую одежду, так?

– Так. Я и обмывал, а одевали мы вдвоем с Пронькой. Одному мне не управиться было.

– Понятно. А где одежда, в которой его домой привезли, – та, что в крови?

– Где ей быть – выбросили, боярин.

У меня екнуло сердце.

– Куда?

– Известное дело – на помойку, что на заднем дворе.

– Веди! Да, факелы возьми.

Слуга принес два факела. Мы оделись, зажгли пропитанную смолой паклю и пошли вокруг дома – на задний двор. Помойка была в задах хозяйского двора, подальше от боярских глаз.

– Вот она, – ткнул слуга пальцем.

Скомканная, окровавленная и смерзшаяся одежда валялась сверху. Хорошо, что все из дома выехали, и слуги не успели залить одежду помоями.

Андрей вытащил из выгребной ямы обледенелый ком и протянул слуге:

– В дом неси, к печке – пусть лед растает; там и осмотрим.

Слуга возроптал было, но Андрей глянул строго, и слуга покорно пошел за нами со страшным окровавленным тряпьем в руках.

– Печь на кухне топлена?

– Должна быть теплая, к ночи топил.

Мы сбросили в сенях тулупы, прошли на кухню и положили тряпье перед печью. Уселись на скамью, разглядывая смерзшийся ком. Шло время, с одежды натекла лужа воды пополам с кровью.

– Возьми тряпку, вытри!

Слуга дрожащими руками вытер натекшую воду, мы же с Андреем аккуратно развернули одежду и разложили ее на полу.

Я внимательно стал рассматривать последнее уцелевшее свидетельство гибели боярина, надеясь восстановить картину его убийства и обнаружить детали, проливающие свет на события десятидневной давности. Кафтан немного поношен, обшлага у рукавов пообтерты, но ткань хорошей выделки, не иначе – английское сукно. На спине, напротив сердца, красовалась прореха. Я прикинул: сантиметра четыре – четыре с половиной длиной. Перевернули кафтан. Тут тоже была прореха, но маленькая – не более сантиметра. Точно – выходное отверстие.

– А скажи-ка, любезный… э… э…

– Агафоном меня назвали родители.

– Агафон, а боярин толстый был?

– Не сказать, что толстый, дородный – это да.

– Андрей, встань рядом со мной.

Андрей подошел ко мне.

– Агафон, посмотри – у боярина какая фигура была? На кого из нас он был более похож?

– Дык вы оба худосочные будете.

– Андрей, иди надень тулуп.

Андрей, если и удивился, сумел не подать вида – сбегал в сени и вернулся уже одетый, даже шапку натянул.

– Агафон, а сейчас, в тулупе – похож фигурой?

– Вроде похож.

– Андрей, надень кафтан боярина.

– Да он же мокрый и это… в крови, – запротестовал мой помощник.

– Кровь отмоем опосля, надевай.

Андрей поднял с пола кафтан убитого, отжал его – да так, что кафтан затрещал по швам, встряхнул и надел поверх тулупа.

– Агафон, теперь – похоже?

– Телом – вылитый боярин будет, – с ужасом выдавил бедный слуга, не понимая смысла моих действий.

– Вот что, Агафон, найди-ка мне две лучины, да подлиннее.

Я развел руки и показал, какой длины лучины мне требовались. Вскоре Агафон вручил мне их.

– Андрей, подними левую руку.

Андрей поднял руку, а я приложил лучину к его левому боку, совместив в проекции входное и выходное отверстия. Теперь я не сомневался – удар был нанесен сверху, но вот что меня смущало. Выходное отверстие в кафтане было правее, ближе к центру, чем входное. Обычно бывает наоборот. Уж чего-чего, а судебную медицину в институте у нас преподавали неплохо и спрашивали строго. И хоть мне никогда не нравилось возиться с трупами, прочно вбитые знания сейчас помогали.