Алексей Молокин - «Если», 2015 № 01 Страница 7

Все проблемы в космосе это проблемы логистики, говорит капитан. Сама по себе логистика не виновата, как не виновата психология, что люди идиоты, и не виновата офтальмология, что они слепцы. У логистики своя загвоздка — груз. Логистика бьется с грузом так и эдак и ничего поделать не может. Выход один: устранить груз как принцип, вычеркнуть его напрочь, тогда проблема испарится и настанет в космосе счастье, летай — не хочу.

В общем, все беды от чемоданов.

Но если ты в безвоздушном пространстве по умолчанию чемодан, выходит, ты сам себе и беда, и проблема.

Капитан Безумов видит в этом философскую коллизию, не поддающуюся решению, и форменную трагедию, не поддающуюся описанию, зато он знает, как снизить риски.

Если не можешь устранить из логистики груз, постарайся хотя бы так извернуться, чтобы отвечать за него по минимуму. В идеале — как будто груза нет.

Капитан Безумов не ждет от груза ничего хорошего. Он ходил на дальнобое и имел такие проблемы с грузом, что проклял все на свете; потом командовал пассажирским транспортом, и это оказался, по его словам, окончательный кошмар. Хуже живого груза вообще представить ничего нельзя. У тебя полный корабль народу, ты летишь и за людей трясешься, а им заняться нечем, и они тебе задачки подбрасывают: то нажрутся, то подерутся, то заболеют, то вообще родят на борту.

Не будь капитан Безумов, по его словам, амбициозным дурачком, которому больше всех надо, — остался бы вечным вторым пилотом и ни за что не отвечал (ну, с точки зрения капитана, пилот ни за что не отвечает; у пилота есть альтернативное мнение на этот счет). Но Безумову оказалось больше всех надо, и он со своей гиперответственностью выучился на командира, а дальше было поздно сдавать назад, амбиции помешали. И ведь знал, во что лезет, опытный уже был, работу командира понимал как нельзя лучше.

Капитан Безумов может разглагольствовать на эту тему бесконечно — сидит и нудит. Буксир-толкач бортовой номер сто пять занимается логистикой, а капитан занудствует. Экипаж давно привык. Шутки шутками, а действительно капитан за все в ответе, и не дай бог чего случится, ему выдумывать, как всех спасать и что потом врать аварийной комиссии. Случается на коммерческом флоте обычно какая-то муть, спасаются от нее как попало, и грамотно отбрехаться после — отдельное искусство, чисто капитанское.

Капитан Безумов немножко параноик, конечно. Но его опыт подсказывает, что легонькая паранойя — слабость простительная, а долгая спокойная жизнь — хорошая штука.

Поэтому капитан Безумов дохаживает до пенсии именно на толкаче: он так минимизирует риски.

Он нашел свою золотую середину: вроде командир, но хотя бы с ответственностью за груз, близкой к нулевой.

Поздно догадался, что это мое место в жизни, сокрушается капитан. Если б не дурацкие амбиции, проболтался бы всю карьеру именно на буксире по короткому плечу от лифта до точки входа и обратно. Работа честная, машина — зверь, шесть человек в подчинении, туда-сюда — неделя.

Главное, чего везешь — знать не знаешь и не интересуешься. Пока оно не взорвется, конечно.

Опломбированные контейнеры забрасываются на орбиту лифтом, из контейнеров собирается пакет, буксир утыкается в него носом и бодает до точки входа, где стоят дальнобои. У дальнобоев такие пространственные фермы, решетки трехмерные, в ячейки которых упихиваются пакеты. Та же штука, которую толкает буксир, только во много раз больше. Сам дальнобой выглядит как полый цилиндр, надетый на ферму. Он ходит на сверхсвете по специально пробитому коридору, маневрировать в солнечной системе ему крайне нежелательно и вообще запрещается, а то воткнулся уже один такой куда не надо, потом Эйфелеву башню заново отстраивали — короче, вот зачем нужны буксиры.

У контейнеров есть номера, у пакета тоже есть номер, общий, допустим х165ев. «X» означает лишь то, что это следующая буква после «W», а как расшифровать «ев», черт знает, и никого не волнует. Чего в контейнерах, понятия не имеешь, тебя это не касается, и тебе это отдельно все равно. Ты расписался за пакет в целом, дальше твое дело — дотолкать пакет до места, воткнуть его в ячейку, доложить, что груз сдан, получить «квитанцию», подлететь к груженому дальнобою, выдернуть из него другой пакет и оттащить к лифту, не столкнувшись с другим буксиром по дороге и не уронив груз. Ты космический извозчик, самоходный чемодан, и тебе на-пле-вать. На что хочешь, на то и наплевать. Тебя до сих пор не заменили автоматом только ради нештатных ситуаций, в которых автоматы пасуют: не пропишешь им алгоритм, как спасать корабль, если непонятно, от чего его спасать. Роботы, даже самые самообучающиеся, такой постановки вопроса не понимают. Им уже вдолбили, как делать выводы на основе недостаточных данных, но поди объясни роботу, из чего делать выводы, когда данных ноль — поскольку электричеству вдруг случился капут.

То, что электричество обычно ломают механики, из самых лучших побуждений колдуя над схемой энергосбережения, оставим за скобками. Они сломали, они и починят. А если робот сломает — чего он делать будет? Маму звать? Так у него даже мамы нет.

Поэтому на буксире — живой экипаж, с четко прописанными функциональными обязанностями. Например, капитан Безумов согласно протоколу отвечает за все. Главный механик Михал Иваныч Калинин, старый, опытный, седой и скупой на слова, отвечает за все по ходовой части. Второй механик Вовик Малашенко, маленький, круглолицый, неприлично для космонавта пузатенький и всегда жизнерадостный, делает то, за что Михал Иваныч отвечает. Капитан нудит, главмех молчит, второй смеется — эти два космических волка на него глядят и тоже криво ухмыляются, отличная совместимость экипажа.

«Грузовая часть» буксира — оператор зацепа и оператор маневра. Они ювелирно цепляют пакеты и ювелирным же образом втыкают их куда надо. На погрузке-разгрузке пилот говорит оператору маневра: «Отдал!», а тот отвечает:

«Взял!» — берет управление и временно становится тут самым главным и самым значимым, ну, после капитана, разумеется. Рабочее место операторов в задней части рубки, там стоит «пузырь», это такой сферический монитор, в центре которого подвешены их кресла. На сто пятом буксире кресла занимают братья Амбаловы, два веселых абрека без страха и упрека, надежные парни, им совершенно неинтересно хватать звезды с неба, лишь бы резаться в нарды и зашибать деньгу. Они близнецы, только Русик стрижется под машинку и носит шкиперскую бородку, а Бесик чисто выбрит, зато с лохмами до плеч — иначе братья сами друг друга путают; говорят, однажды выпили лишнего и разошлись по бабам, а наутро встретились и час не могли разобраться, кто из них кто, напугались основательно.

В такой колоритный экипаж психологи должны были воткнуть хотя бы одного нормального по умолчанию человека, и этот человек на буксире есть, он второй пилот, или просто «пилот» — для краткости, Джордж Майкл Эвери. Он высок, могуч, светловолос, лицом приятен, очень нравится девушкам и зрелым дамам, у него постоянно что-то где-то болит и от всего, чего ни съест, легкая изжога как минимум, а бывает и запор. Передвигается Эвери немного скованно, ногу ставит на всю стопу. При ходьбе едва заметно поскрипывает. Ничего у него там скрипеть не может, все суставы на тефлоне, просто Эвери нарочно издает такой звук через внешний динамик, говорит, его это забавляет и вызывает сострадание у окружающих. Эвери любит, когда его жалеют, особенно девушки и зрелые дамы. Он был пилотом на крейсере, и у них там стряслось летное происшествие вдребезги и в клочья, а какое именно, нельзя рассказывать еще двадцать пять лет — военная тайна. Короче говоря, Эвери теперь в общем и целом киборг. Военный флот ему закрыт, для грузопассажирского «длинного плеча» он, бедняга, тоже не годен — раз в месяц должен прилечь на диагностику в земной клинике, а вот мотаться на буксире самое милое дело. Корабль он водит без рук, связываясь напрямую с ходовым процессором. Сидит неподвижно — и вовсю рулит, и все, что ему надо, видит прямо внутри головы. Параллельно с вождением буксира он там, внутри головы, еще кино себе крутит, музыку сочиняет, рисует очень милые графические новеллы и пишет сценарий к очередному сезону эпической видеодрамы про киборгов, которые никак не поженятся.

Братья Амбаловы завидуют ему лютой и неконтролируемой белой завистью. Они готовы носить Эвери на руках, благо оба здоровы, как племенные быки. Они считают Эвери будущим пилотируемой космонавтики, наступившим прямо сегодня. Им глубоко чихать на сочинение музыки и сценариев внутри головы, зато водить корабль усилием мысли, а не педалями и джойстиками, это для братьев весьма актуальный соблазн, особенно при их тонкой работе.

Чтобы братьям жизнь киборга не казалась медом, Эвери регулярно им сообщает, как у него там и сям болит. Он не кокетничает и не преувеличивает: медицина только еще учится сращивать человека с механизмами. Братья переносят страдания Эвери стоически. Им кажется, что ради таких преимуществ, как управление кораблем без рук, можно и пострадать. Тем более, выглядит Эвери прекрасно, мужскую силу не утратил, а пенсия по инвалидности у него такая — мог бы вовсе не работать.