Алексей Молокин - «Если», 2015 № 01 Страница 8

Чтобы братьям жизнь киборга не казалась медом, Эвери регулярно им сообщает, как у него там и сям болит. Он не кокетничает и не преувеличивает: медицина только еще учится сращивать человека с механизмами. Братья переносят страдания Эвери стоически. Им кажется, что ради таких преимуществ, как управление кораблем без рук, можно и пострадать. Тем более, выглядит Эвери прекрасно, мужскую силу не утратил, а пенсия по инвалидности у него такая — мог бы вовсе не работать.

Если бы не капитан Безумов, черта с два эти трое шикарных самцов, уверенных в собственной неотразимости, назначили бы штурмана своей общей младшей сестренкой.

Да они бы ей проходу не давали и в итоге наверняка из-за штурмана подрались.

Штурман на буксире в значительной степени анахронизм и выполняет функции, скорее, контрольные, не столько прокладывая курсы, сколько отслеживая, ровно ли судно идет. Еще это мальчик или девочка для битья, если буксир по нелепой случайности залетит не туда. В основном, это мальчик или девочка на побегушках. На буксирах ходят штурманами либо старперы, либо стажеры. Никакого дельного опыта по профессии молодые штурманы на коротком плече не освоят, скорее наоборот, и придется их потом здорово подтягивать, но берут ребят с буксиров на серьезные корабли охотно. Потому что опыт прокладки курса дело наживное, а вот если ты пару лет проболтался на крошечной блохе, где повернуться нельзя, не задев плечом сварливого профессионала, и после этого зубы у тебя все свои, глаза на месте и уши не оборваны, значит, характер легкий и ты способен прекрасно вжиться в самый озверелый коллектив.

Не подумайте, что на коммерческом флоте прямо так кому ни попадя бьют морды. Рукоприкладство карается жестоко, вплоть до пожизненной дисквалификации. Но морды бьются — только в путь.

На буксире штурман зачастую превращается в кока — все равно его постоянно гоняют за кофе, почему бы не освоить вторую специальность. Экипажи буксиров поэтому сытые, гладкие и привередливые в еде. Сто пятый экипаж так просто лоснится, потому что Аня Безумова увлеклась кулинарией всерьез. Капитан даже начал поддевать дочку: а может, ну его, этот космос. Все равно тут куда ни плюнь сплошная логистика, развернуться не дает человеку. И космонавтов как собак нерезаных, а хороший кулинар нынче на вес золота. А если очень хочется летать, можно пойти на лайнер, папа уж поспособствует. Деньги будешь грести лопатой, да еще запросто подцепишь симпатичного миллионера.

При упоминании симпатичного миллионера экипаж дружно морщится и принимается ревновать, даже суровый главный механик, которому вроде бы все на свете до лампочки, а в космосе до лампочки два раза.

Аня на отца неуловимо похожа — не лицом, а мимикой и жестами в основном. И, к счастью, совсем не зануда. Тоже высокая, но капитан-то костлявый, вероятно отличной вредности, а девушка пока еще не особо пухленькая, но с явной, как бы сказать, тенденцией. Экипаж дружно объяснил себе, что ей так даже лучше; а потом, чего вы хотите от штурмана, который прекрасно готовит и свою стряпню вынужденно пробует. Нахватается по чуть-чуть там и сям, вот и лишний килограмм. Экипаж к Ане относится некритично, понимает это и счастлив продолжать в том же духе.

Аня и не думала идти к отцу на корабль. Во-первых, не хотела на буксир, во-вторых, опасалась, что папаша ее зашпыняет. Но Безумов сказал пару слов начальнику училища, тот провел с девушкой воспитательную беседу — и пришла как миленькая. Глаза у нее были на мокром месте, выражение лица самое решительное, и, представившись по форме, она отозвала капитана в каюту, где тоже провела с ним воспитательную беседу. Капитан потом некоторое время нервно хихикал и как-то странно качал головой, будто говоря себе: «Ну совсем обнаглела молодежь!» Так или иначе, новоиспеченного члена экипажа он вовсе не шпынял, напротив, был с ним ровен и проводил регулярные тренинги по штурманскому делу, чем обычно капитаны буксиров откровенно манкируют. Что не мешало капитану спрашивать как бы в пространство, ни к кому прямо не обращаясь: «А чаю мне сегодня дадут?» или вполне прицельно гонять штурмана на камбуз за бутербродами, но это уж традиция, ничего не поделаешь, никто и не обижается. Ну и бутерброды вскоре сменились вкуснейшими пирожками.

И жизнь на буксире-толкаче бортовой номер сто пять наладилась просто лучше некуда — пока в одном из контейнеров что-то не взорвалось.

Ну так что везешь, служивый? — повторяет капитан ласково-ласково. — Мистер Джонс, или как тебя на самом деле?..

Сопровождающий перестает наконец булькать, отнимает руки от лица и бормочет:

Ничего не понимаю…

Капитан тоскливо вздыхает. Он глядит на Джонса, как на обидное и досадное недоразумение, с которым можно справиться одной левой, да вроде жалко человека.

Там стандартный набор для колонистов — посевной материал, пищевые концентраты, медикаменты… Могу показать накладную…Ага, медикаменты. И еще шикарная клизма — электромагнитная бомба направленного взрыва. Я слепой, по-твоему? Или тупой? Весь импульс прямо в нас пошел. Ничего себе, все людям.

Джонс глупо хлопает глазами. Очень искренне и убедительно.

— Что там у тебя еще?

— Да говорю же…

— Капитан, дайте его мне! Сэйчас ми тэбя пытать будем, дарагой, — сообщает Русик Амбалов, неумело имитируя условно-кавказский акцент.

— Разговорчики! — прикрикивает капитан.

Джонс лезет за пазуху, достает карточку накладной и несмело толкает ее в сторону капитана. Тот карточку ловит, втыкает ее себе куда-то под рукав и косится на монитор.

— Ну допустим, — говорит он. — Тоже неплохо. Колонии в пятьдесят тысяч рыл этого хватит на год, если я правильно считаю.

Джонс молча разводит руками.

— Огромные деньги, — говорит капитан, — Ну и?..

Джонс пожимает плечами. Он не знает, что говорить.

— Ты совершенно неправильно себя ведешь, — произносит капитан неспешно, в растяжечку, приторно-сладко, и серенький человечек каменеет лицом в ответ. — Ты не предлагаешь нам войти в долю, не обещаешь ничего, ты никак не пытаешься нас заинтересовать. Это плохо, мистер. Так не ведут дела с коммерческим флотом.

— Я ничего не понимаю! — взрывается Джонс. — О чем вы?! Как заинтересовать?!

— Это ми тэбя трахат будэм, дарагой! — объясняет Русик.

— Руслан, заткнитесь, будьте любезны!

— Ес, сэр!

Джонс затравленно оглядывается на оператора, но мешает высокий подголовник кресла.

— Второй механик — капитану, — раздается под потолком.

— Что за бардак? — удивляется капитан. — Почему обращаетесь по громкой?..

— У штурмана гарнитура утонула.

— Где?!

— Да в борще, твою мать! — доносится звонкий девчоночий голосок.

Экипаж дружно выдыхает. Штурман здоров и даже весел, значит, все хорошо.

— Я в темноте об шкаф стукнулась, у меня наушник соскочил, и когда «жизнь» снова включилась, его вместе с борщом в раковину засосало…

— Ты-то как сама? — спрашивает капитан, и сейчас у него голос ласковый по-настоящему. Такой голос здесь редко слышат.

— По уши в долбаном борще, мать его…

— Штурман, я понимаю, что вы нервничаете, но будьте любезны докладывать согласно протоколу.

— Штурман — норма.

— Приводите себя в порядок, я вас не тороплю. Владимир, спасибо, продолжайте выполнять задачу.

Капитан снова поворачивается к Джонсу и бросает ему сухо:

— Теряем время.

— Да чего вы от меня хотите?!

— Правды, всего лишь.

— Какая еще правда вам нужна?

Капитан Безумов негромко стонет и кривится, будто у него зуб прихватило.

— Ну не надо так, — просит он. — Ну давай по-хорошему.

Я ведь действительно все могу. Пытать мы тебя не станем, трахать тем более — с дерьмом не трахаются… Мы вообще добрые. Мы не занимаемся войнами, мы занимаемся логистикой.

Но если ты нас достанешь, мы тебя просто зажарим. Ты же слыхал про капитана Пасториуса. Ага, по глазам вижу, слыхал…

Джонс глаза прячет. Точно, слыхал. Еще бы, кто не знает капитана Пасториуса. Он убил террориста, которого случайно взяли при попытке взорвать систему жизнеобеспечения. Скрутили, запихали в каюту, вроде обезвредили. Но Пасториус шел на лайнере, битком набитом людьми, и идти ему предстояло еще неделю, а террорист вел себя как совершенный псих. Будь он поспокойнее, обошлось бы, а тут Пасториус испугался. Вернее, террорист его запугал. Мало ли чего этот сумасшедший учудит, пусть и запертый в каюте… Поэтому капитан подумал-подумал, а потом взял одеяло, поджег его, бросил в каюту вместе с зажигалкой и снова дверь заблокировал. То есть на словах он ничего такого не делал, но все, кто хоть немного в теме, сразу поняли, как оно было. По версии следствия, террорист решил вырваться из каюты, спровоцировав пожарную тревогу, при которой по умолчанию снимается блокировка дверей. Но огонь разгорелся мгновенно, и с такой силой, что вслед за тревожным сигналом буквально через секунду врубилась система локального пожаротушения. Она, естественно, дверь запирает, чтобы огонь гарантированно задушить, а если пассажир тоже задохнется — лучше пожертвовать одним, чем спалить весь лайнер. Это космос, ребята, тут законы примерно как на подводной лодке, только еще хуже. «Меньше народу — больше кислороду» — здесь вам не шуточка, а скучный аспект борьбы за живучесть корабля.