Телепортация - Довнар Ежи Страница 9

Крик в ночи.

Но вернемся к началу нашего повествования. О том, что произошло в подвалах замка с Кемпинским и Мирским, позднее писали многие польские газеты. Вот как было дело… Несмотря на противоречивость местных легенд, все они сходились в одном – алхимическая лаборатория князя Вишневецкого находилась прямо под полом замковой часовни, а потайная дверь в нее располагалась за алтарем. Однако попасть в это подземное помещение было крайне сложно из-за завалов – во время войны замок подвергся бомбежке советской авиации и сильно пострадал. Однако Кемпинский и Мирский были крепкими ребятами, а ломы, кирки и лопаты, которые они прихватили с собой, должны были помочь им разобрать рухнувшие перекрытия потолка часовни. Начав работу ранним утром, молодые люди пробились к полу алтарной части часовни только к закату дня. Много часов Януш Кемпинский и Тадеуш Мирский перетаскивали остатки деревянных балок, разбирали груды кирпичей и выгребали лопатами мелкий строительный мусор. Усталости они, однако, не чувствовали: искателей приключений подгоняла надежда найти что-либо стоящее. Наконец, самая трудоемкая часть работы была завершена, и приятели, так и не найдя заветной дверцы в подземелье, принялись аккуратно простукивать плиты пола, надеясь обнаружить под ними пустоту. Удивительно, но это удалось им почти сразу. Еще несколько минут молодые люди возились, выворачивая одну из плит с помощью лома. Но вот она с трудом вышла из своего гнезда, и перед глазами искателей сокровищ открылось квадратное отверстие, ведущее куда-то вниз. Размотав длинный моток капроновой веревки, захваченный из дому запасливым Мирским, кладоискатели начали спуск. Первым, включив небольшой фонарь, в подвал полез Тадеуш. Не прошло и минуты, как он достиг пола, о чем сразу же сообщил склонившемуся над лазом в подземелье Кемпинскому. Тот не заставил себя долго ждать, и через мгновение присоединился к приятелю, включив при этом мощный спелеологический фонарь, когда-то подаренный ему знакомым. Изрядно волнуясь, друзья осветили помещение, в которое попали, и… не увидели ничего интересного! В ярком свете фонарей отчетливо вырисовывались очертания довольно просторного помещения с кирпичным сводчатым потолком. Древность и запустение царили здесь, ибо много лет сюда не проникал ни один человек. Массивные деревянные столы из мореного дуба устилал толстый слой слежавшейся пыли, скопившейся тут за долгие годы, и точно так же ею были покрыты многочисленные колбы и реторты толстого стекла, стоявшие на них. Немного успокоившись, приятели начали осматривать подвал в поисках того, зачем они, собственно, и пришли сюда. Однако их надежда найти что-либо ценное вскоре сменилась глубоким разочарованием: вожделенного золота и драгоценностей не было и в помине. Друзья обнаружили лишь массу стеклянной химической посуды, бронзовые ступки для растирания порошков, потерянную кем-то небольшую серебряную монету и несколько затейливых вещиц непонятного назначения. В конце концов, раздосадованные безуспешными поисками и пустой потерей времени, ловцы удачи решили вернуться домой. Прихватив с собой в качестве сувениров на память монету и пару ступок, они подошли было к свисавшей с потолка веревке. И вот тут-то события начали развиваться с пугающей быстротой… Как позднее рассказывал Кемпинский, вначале они лишь ощутили легкое неуловимое движение за своей спиной, а затем непонятный голос, донесшийся словно из пустоты, застонал и прохрипел странные слова: «Хильфе, хильфе!» Шарахнувшись в сторону, приятели обернулись и направили перед собой лучи фонарей. То, что предстало перед ними в ярком свете, навсегда врезалось в память молодых поляков. Освещенная на фоне дальней стены подвала перед неудачливыми кладоискателями предстала мрачная человеческая фигура, вернее то, что когда-то было человеком. К оцепеневшим от страха молодым людям медленно приближались человеческие останки, одетые в черную сутану с наброшенным на голову высоким капюшоном! Видневшееся под ним зеленоватое лицо было сильно тронуто разложением, и в тех местах, где лохмотья сгнившей плоти почернели и отвалились, явственно проглядывал белый череп. Продолжая издавать стонущие звуки и раз за разом повторяя перекошенным ртом слово «хильфе», жуткое существо приблизилось к людям и протянуло к ним руку…

Исчезнувший без следа.

Мирского и Кемпинского хватились только на следующий день. То, что они отсутствовали всю ночь, ничуть не удивило их родных, так как молодые люди не раз проводили вечера со своими подружками и нередко оставались у них до утра. Однако когда они не появились и к обеду, мать Мирского, обзвонив всех знакомых и не найдя сына, забила тревогу. Тот факт, что друзья собрались посетить развалины, был известен их родителям, и вскоре несколько полицейских уже начали осмотр замка. Место, где Кемпинский с Мирским разгребали завалы, сразу бросалось в глаза, и поэтому блюстители порядка убедились, что пропавшие парни были тут накануне. Подойдя к зияющему в полу отверстию, полицейские увидели веревку, уходящую вниз, но когда один из них собрался потянуть за нее, из подземелья вдруг послышался тяжелый стон. Мгновенно оценив ситуацию, возглавлявший группу вахмистр скользнул по канату в подвал, и вскоре Януш Кемпинский был поднят на поверхность. Как позже заявил прибывший на место происшествия врач, молодой человек находился в состоянии глубокого шока и слабо реагировал на то, что происходило вокруг него. Пострадавший был немедленно доставлен в больницу, где ему дали снотворное и сделали укол успокоительного. Кемпинский окончательно оправился от пережитого стресса лишь спустя две недели. Только тогда он смог дать полиции более или менее внятные показания. Он рассказал все, включая и то, как появился страшный призрак, но, вот то, что случилось дальше, не знал и он сам. Тадеуш Мирский исчез бесследно, а его тело так и не было найдено, хотя прибывшие дополнительно отряды полиции тщательно «прочесали» и сами развалины, и окружающие их леса. Из материалов польской прессы известно, что после этого события поселок Тернув сделался на некоторое время местом настоящего паломничества для разного рода любителей паранормальных явлений и экстрасенсов. Все они старались «пролить свет» на случившееся с ними, и делали в связи с этим многочисленные заявления на страницах газет. Что же касается жуткого монстра, описанного героем данного происшествия, мнения большинства исследователей совпадают. Все они пришли к выводу, что молодые люди видели не реальное существо из плоти и крови, а призрак придворного алхимика князя Вишневецкого – Фридриха Зайне, видимо, убитого своим хозяином в припадке гнева. Ведь слово «хильфе» по-немецки означает «помогите!»…

Голос замолчал, и старый монах продолжил:

– Вот так будут связывать моё имя с именем князя, хотя «хильфе» я никогда и ни при каких обстоятельствах не просил, даже несмотря на то, что алхимиков не любили и преследовали и раньше, и в более поздние времена. Когда иезуитский стан обосновался на русской земле, про нас – иезуитов стали говорить «voi alti di Giezu avete la mente al cielo le mani al mondo, lamina al diavolo» (Вы, отцы иезуиты, имеете голову на небе, руки в миру, а душу у дьявола). И это было отчасти правдой. Но давайте вернёмся к личности того самого богатого человека в Украине, кто в порыве гнева, якобы, убил меня. Князь Вишневецкий, действительно, обладал несметными богатствами, а такие люди, как он, всегда жаждут ещё большего. Основные сокровища хранились в столице – иначе не назовёшь – его империи, в городе Лубне, что под Полтавой, в пятидесяти километрах от Миргорода, в именном замке на берегу Сулы. Но там он почти не жил, а всё время проводил в походах. Он принадлежал к одному из тридцати самых могущественных родов, которые фактически управляли правобережной Украиной. Мы с ним и у Мнишеков, здесь, в Самборе, часто бывали. Отец Марианны, которого верующие почтительно называли пан kollatorowy (внёсший средства на строительство костёла) и который выплачивал хороший jurgelt (жалованье) своим подчинённым, рассказывал нам, как из Чудова монастыря был привезён сюда чернец Юшка, он же Григорий Отрепьев. Как сочинялась легенда о наследнике Ивана Грозного, и как здесь же подписывались гарантии на получение им смоленских земель после занятия российского престола будущим Лжедмитрием. Вот только со мной, как почему-то будут утверждать впоследствии, Вишневецкий не расправлялся – я ушёл из жизни по собственной воле. Не получилось то, чему я посвятил её, и я решил уйти. Хотя начало было многообещающим. Мой кабинет был обставлен черепами, скелетами и чучелами зверей, птиц и пресмыкающихся, в моей лаборатории аламбики, реторты, шмельцтигели были заполнены составом, который должен был, наконец, дать результат. Я был абсолютно уверен, что солнечный луч, пройдя сквозь землю, твердеет и становится золотом. Надо было только дождаться благополучного расположения планет, когда Меркуриус будет находиться на пересечении солнечного и лунного света. И я стал терпеливо ждать. Я изучил все существующие манускрипты на разных языках, чтобы отыскать singulae litterae (единственная буква), которая могла бы стать ключом к разгадке священных слов. И вот когда наступил этот долгожданный момент, когда планеты пришли, наконец, в нужное положение, и когда действие химических сил должно было исполниться с ожидаемым успехом, я накинул на себя ритуальный palium (плащ) и в торжественной тишине произнёс магические строчки: