Хлоя Нейл - Магия огня Страница 15

«Вам понадобится пропуск, чтобы вернуться к занятиям», — сказала она, протягивая мне лист.

Кивнув, я вернулась назад и взяла у нее пропуск. Я не смотрела на нее, пока снова не подошла к двери с запиской в руках.

«Я знаю моих родителей», — сказала я, преимущественно обращаясь к себе, — «Я их знаю».

Несмотря на все свои сомнения, я решила, что последнее слово останется за мной.

Я не помню, как я шла обратно сквозь каменные коридоры, через Большой Зал и переход в учебный корпус. Все эти строения я видела как в тумане, мои мысли были заняты встречей с Фолли и вопросами, которые она подняла.

Может она что-то перепутала? Прочитала чье-то досье вместо моего? А может совет попечителей приукрасил мое личное дело, чтобы принять меня в Св. Софию?

Или мои родители мне лгали. Возможно ли, что они скрывали от меня настоящую природу своей деятельности? И если так, то зачем это скрывать? Зачем говорить дочери, что преподаешь философию, если ведешь исследования в совершенно другой области?

Что сказала Фолли? Что-то о наследственности? Но там нет ничего общего с философией. Эта естествознание, анатомия, лабораторные работы.

Я была с родителями в Гарнете, гуляла по коридорам отделения философии и религии, общалась с их коллегами. Я рисовала, сидя на полу в кабинете моей мамы, когда моя няня заболела, играла в прятки в коридорах по вечерам, когда мои родители работали допоздна.

Конечно, был только один легкий способ разрешить эту загадку. Когда я вышла из административного крыла, я прошла в уединенный уголок главного корпуса, он представлял собой каменный полукруг с маленькой лавочкой посередине. Там я достала из кармана телефон. В Германии было уже поздно, но эта проблема требовала срочного решения.

«Как исследования?», — набрала я в сообщении и отправила. Ответ пришел через секунду.

«Здесь крутой архив!», — написал папа. Не успела я прочитать, как следующее сообщение высветилось на экране, оно было от мамы: «1я стр в нем журн по фил».

На чудаковатом профессорском сленге моих родителей, это означало, что они заняли первую полосу (большой успех) в каком-то новом немецком журнале по философии.

Также это означало, что выйдет журнал, в котором будут имена моих родителей, как и в других журналах, которые я столько раз видела у нас дома. Такое не подделаешь.

Фолли ошиблась.

«Вот так тебе», — пробормотала я со злобной ухмылкой и проверила время на телефоне. До конца истории Европы оставалось пять минут. Не думаю, что Петерса так уж волнует, приду ли я на последние пять минут занятия, поэтому я прошла мимо учебного корпуса в помещение со шкафчиками, чтобы поменять учебники.

В дверь шкафчика был воткнут аккуратно сложенный квадратный лист бумаги. Положив книги на пол, я вытащила и развернула записку. Там было написано вычурным почерком.

«Я видела тебя и Скаут, и не только я. Будь внимательнее».

Ком страха подступил к горлу, я прислонилась спиной к шкафчику, пытаясь унять сердцебиение. Кто-то видел меня и Скаут, возможно, кто-то последовал за нами от библиотеки через главный корпус к двери, за которой дремлют монстры.

Прозвенел звонок, сообщая об окончании урока.

Я смяла записку в руках.

Одно потрясение за другим!

Глава 7

У нас было свободное время перед ужином, и я ждала, когда после занятий вернется Скаут, чтобы рассказать ей о записке.

Мы отправились в мою комнату, чтобы не сталкиваться со звездной компашкой, которая уже расположилась в общей гостиной. Тот факт, что они решили зависнуть в нашем номере, озадачил меня, учитывая их враждебность по отношению к Скаут. Но, как она и говорила, они склонны к драмам. Полагаю, они просто искали повод.

Когда дверь моей комнаты закрылась, я достала из кармана толстовки записку и передала ее Скаут. Она побледнела.

«Откуда это у тебя?»

«Она была в моём шкафчике. Я нашла ее, когда пришла из кабинета Фолли. Это, кстати, отдельная история».

Скаут, опустившись на пол, легла на живот, скрестив ноги в воздухе. А я уселась по-турецки на кровать и рассказала ей о том, что было в кабинете Фолли, а также о том, что Фолли сказала о моих родителях. Даже учитывая упоминание о генетике, Скаут была удивлена, что Фолли вообще мною заинтересовалась. Всем известно, что ее не интересуют студенты, ее больше волнует успеваемость, например, рейтинг в Лиге Плюща или баллы на вступительных экзаменах в университет. Отдельные студенты для Фолли существуют лишь как часть чего-то большего, и намного более важного, а именно как составляющие статистики.

«Может, ей жаль меня?» — предположила я, — «Мои родители оставили меня ради поездки в Европу».

Признаю, прозвучало это довольно жалко, но Скаут этим не проймешь.

«Не вариант», — сказала она, — «Это же школа-пансион. Здесь все вдали от семьи. Итак, что же она сказала? Что твои родители ведут исследования по генетике?»

Я кивнула.

«Да, именно так она и сказала. Но мои родители изучают философию. Точнее они ведут исследования. Они пишут статьи, поэтому и путешествуют. Но это не генетика, и даже не биология. Их стихия — Хайдеггер[13], экзистенциализм[14] и прочее».

«Мм…», — нахмурившись, Скаут подперла рукой щеку, — «Действительно странно. А ты в их кабинете была, видела их материалы? Может они немного упростили свою работу, чтобы тебе было легче понять».

Я покачала головой.

«Я была там, и я видела их дипломы. Видела их книги. Я смотрела их сертификаты». Скаут поджала губы и свела брови, выглядя сосредоточенной.

«Это и в правду очень странно. Хотя, с другой стороны Фолли могла и обознаться. Не трудно представить, что она перепутала родителей одной студентки с родителями другой».

«Я так сначала и подумала», — сказала я, — «но она казалась такой уверенной».

«Хм…», — Скаут перевернулась на спину, закинув руки за голову, — «Вместо размышлений над тайными занятиями твоих родителей, может, лучше решим, что мы будем делать с запиской?»

«Что ты имеешь в виду под словом «мы»? Записка это твое дело, а не мое. Должно быть, кто-то видел тебя».

«Но она же была в твоём шкафчике, Паркер. Возможно, они, видели, как ты за мной следила. Наверное, слышали, как ты топаешь, как слон в своих тапках».

«Во-первых, я сняла тапки, чтобы не шуметь. А во-вторых, я не топаю!» — я кинула в нее подушкой для большей убедительности, — «Я стройная и грациозная, как эльф».

«Но это не значит, что ты не можешь топать».

«Не в моих правилах бить девочек, но…»

Скаут загнулась от смеха: «Хотелось бы на это посмотреть. Давай рискни».

Сердито посмотрев на меня, она указала на колечко в носу.

«Ты хоть представляешь, как больно было сделать эту штуку? Сколько мне пришлось вытерпеть, чтобы достичь этого образа?»

«И это «образ»?»

«Я — воплощение высокой моды!»

«Ага, журнал Vogue завтра назовет тебя трендом осени».

Скаут покатывалась со смеху.

«О чем кто-то мне только что говорил? Девочек не бьешь? Что ж, я тоже».

«Как знаешь», — ответила я, — «Вернемся к записке».

«Правильно, записка», — сказала Скаут, задумчиво покачивая ногой, — «Хорошо, топаешь ты или нет, но нас видели. Это могла быть одна из наших милейших соседок, а может кто-то еще из Св. Софии. Путь к подвалу не такой уж незаметный. Необходимо пройти через Большой Зал, чтобы попасть в главный корпус. Но в этом нет ничего необычного — в том, чтобы ходить в главный корпус, я имею в виду. Девочки иногда учатся в капелле, а по средам там идет богослужение», — приподнявшись, она посмотрела на меня, — «А ты не заметила чтобы, кого-нибудь обратил на нас внимание?»

Я покачала головой. «Я думала, что попалась, когда ты остановилась в Большом Зале. Я на секунду присела за стол, но сразу после тебя ушла оттуда».

«Хм… Ты уверена, что больше никому не говорила?» — спросила Скаут.

«Не говорила ли я, что шляюсь среди ночи по св. Софии и шпионю за своей соседкой, чтобы выяснить, куда она убегает тайком? Нет, я никому не говорила, такое я бы запомнила».

Скаут усмехнулась.

«Только представь, что может случиться, если нас обнаружил кто-нибудь из…», — она мотнула головой в сторону двери, — «… из сама-знаешь-какой шайки. Они тогда точно свихнутся».

«По-моему, я уже свихнулась».

«Конечно, кому еще придет в голову обороняться тапками?»

«Хочешь повстречаться в темной аллее со мной и моими тапками?»

«Зависит от того, как долго ты не спала. Под утро ты становишься троллем».

Мы со Скаут залились смехом, который прервал неожиданный стук в дверь. Мы переглянулись. Поднявшись, я подошла к двери, и, щелкнув замком, открыла.

На пороге стояла Лесли, на этот раз она была в форме — в клетчатой юбке, хлопчатобумажной рубашке и в галстуке. Взгляд ее больших голубых глаз скользнул по мне.