Любовь Романова - Дети пустоты. Пройти по краю Страница 20

Будь у Женьки побольше самообладания, она бы, пожалуй, завизжала. А так – только тихо спросила:

– Я должна их есть?

– Ну что вы, – печально ответил худой, носатый человек, одетый в отличие от остальных мужчин на вечере в черную тройку. – Конечно, нет. Если хотите, я могу прямо отсюда бросить это блюдо в Тибр. Раз та, которая вдохновила меня на создание кулинарного шедевра, не желает его отведать, какой смысл в существовании моего творения?

– Это Фабрицио, – шепнула Женьке на ухо одна из итальянок. – Главный повар фратрии. Он сейчас в депрессии.

– Он всегда в депрессии, – поправила вторая девушка.

– Нет-нет! Не надо в Тибр! – запротестовала Женя. – Я, конечно, их опробую! – И с отчаянной решимостью потянулась к самому верхнему глазу.

– Я назвал этот шедевр «Глаза Смородины». Не смею надеяться, что мне удалось передать красоту оригинала.

Женька поперхнулась.

– Спасибо, очень приятно, – прокашлявшись, выдавила она. Потом мысленно сосчитала до пяти и положила глаз в рот.

На вкус он оказался вполне ничего. Сыр, немного чеснока, специи и еще что-то непонятное, но съедобное.

– Зд орово! – воскликнула Женька с облегчением. – Вы настоящий волшебник!

Фабрицио позволил себе грустную улыбку.

– Сеньорита незаслуженно добра.

Сразу после этих слов к Женьке потекла река подносов с самыми невероятными закусками. Там были крошечные пиццы, фаршированные маслины, хрустящие хлебцы, жареный сыр, миниатюрные лобстеры, нежнейшие устрицы, сэндвичи с вяленым мясом и еще десяток блюд, о происхождении которых приходилось только догадываться. Одни оказывались божественно вкусными, другие – лишь условно съедобными.

Женька пробовала все подряд, чувствуя на себе тяжелый взгляд Фабрицио. Выражение его лица каждую секунду грозила перейти от «Да-да, я гений» к «Художника всякий может обидеть». Проще было съесть килограмм фаршированных мухоморов, чем выносить укоризненные вздохи кулинарного маэстро. Сама бы Женя никогда не признала в этом мрачном итальянце повара. Больше всего он походил на гробовых дел мастера, настолько увлеченного работой, что берет ее на дом.

– Эй, оторвись от еды! – итальянка в красном тронула гостью за локоть, – Тебя ждут!

И правда, пока Женька налегала на закуски, итальянцы успели расступиться. Музыка стихла. В освободившийся круг не спеша вплыла Эдда. На пару секунд взгляды итальянки и русской гостьи встретились.

Наверное, так Снежная Королева смотрела на обмороженную Герду, найдя ее в своих покоях, подумала Женя. Похоже, Кудай был прав: глава итальянской фратрии и впрямь не отличалась легким характером.

– Buona sera [2], – Женя широко улыбнулась.

Все-таки ужас как неловко не понимать, что тебе говорят. Она еле дождалась, когда Эдда закончит свою речь, и одна из подруг за спиной главы фратрии подаст условный знак. Потом собралась с мыслями и громко произнесла фразу, выученную десять минут назад.

На площадке стало тихо.

Так тихо, что можно было услышать разговоры туристов на набережной Тибра. Женька испуганно глянула на Бруно. Тот отвел глаза. Тогда она посмотрела на Донну с Дорой. Лица итальянок исказили злорадные усмешки.

Кошмар! Что же на самом деле означала эта фраза?

– Запомни раз и навсегда, дочь Морока, – негромко произнесла Эдда без малейшего акцента. – Никогда не доверяй тем, кто тебе завидует!

Сказав это, Снежная Королева протянула мягкий сверток, перевязанный золотой ленточкой.

Такого стыда Женя не испытывала никогда в жизни. Кудрявый Антонио протиснулся к ней через толпу и шепотом перевел сказанное Эдде. При этом заикался и краснел. Что творилось с Женькиным лицом – оставалось догадываться. По ощущениям, оно пылало, словно лесополоса в разгар летней засухи.

– Ты не виновата! – хором утешал ее подоспевший фан-клуб. – Эти клуши еще получат!

Но Женьке от слов поклонников легче не становилось. Ей хотелось сбежать и никогда не возвращаться в Италию. Лишь бы ненароком не столкнутся со свидетелями своего позора! Только бежать было некуда. Она даже из Замка не знала, как выбраться, не говоря уже о том, чтобы доехать до аэропорта.

Зато можно было сбежать с вечеринки. Стараясь не встречаться ни с кем взглядом, Женька покинула смотровую площадку и оказалась в лабиринте полутемных коридоров Замка Ангела. На каждом повороте ей попадались полукруглые ниши, в которых, как косточка в сливе, сидели пыльные вазоны. Поплутав немного, она выбралась через распахнутое окно на черепичную крышу.

С этой крыши не было видно ночного Рима. Лишь – кирпичную стену с узкими бойницами да часть одного из внутренних двориков. На его мощеном каменными плитами полу белели две пирамиды из пушечных ядер.

Женька бросила на красно-коричневую черепицу подаренный Эддой сверток с униформой, а сама села сверху. Обхватила колени и задумалась. Определенно, с ней было что-то не так. Она полиморф, которому раз плюнуть превратить Донну с Дорой в пару сушеных мух. А еще устроить наводнение или напустить на город ураган. Какого черта тогда ничего не меняется? Как была Женька мишенью для тупых шуточек, так и осталась. Только место Альки заняли две носатые итальянки.

– Ну почему всё так?!!

– Потому что ты этого хочешь, – ответил низкий женский голос, и что-то мягкое коснулось руки Женьки.

Та невольно отпрянула. Рядом, на крыше, сидела большая кошка неопределенной масти. Ее шерсть целиком состояла из разноцветных клоков: серых, шоколадных, рыжих и палевых. Широкую морду украшало белое пятно в форме человеческого профиля.

– Ты кто? – оторопело спросила Женя.

– Нынче считается хорошим тоном тыкать тем, кто старше тебя на две тысячи лет? – сварливо поинтересовалась кошка и пару раз ударила хвостом по черепице.

– Простите, – Женька смутилась. – Вы хорошо сохранились.

– Да уж получше, чем этот самовлюбленный болван Цезарь! А ведь я говорила, что переживу его.

– Хотите сказать, вы лично знали Юлия Цезаря?

– Я была главной кошкой достойного семейства, преподнесенного в подарок этому олуху Царя небесного египетской царицей Клеопатрой! Жаль, что мое восхитительное тело оказалось таким недолговечным. Теперь вот приходится брать в аренду, что под лапу подвернется.

– Это как?

– Лекция о технологии переселения моей бессмертной души из одной уличной кошки в другую ничего тебе не даст. Кстати, Агата.

– Что? А, Женя.

– Аженя? Любопытное имя.

– Нет-нет, просто Женя.

– Будем считать, что познакомились, просто Женя. Так по какому поводу скорбим?

Рассказ занял пять минут. Самые неприятные подробности были опущены. Переживать их еще раз не осталось сил.

– Хммм… – отозвалась Агата, выслушав новую знакомую. – Как я уж говорила, ты сама этого хочешь.

– Я что, мазохистка?

– Нет. Почеши между ушами – объясню, – кошка потерлась головой о Женькину руку. – У этого тела там место Большого Удовольствия. Мррррр, хорошо! А теперь посильнее, мрррр…

Наконец кошка зевнула и начала сосредоточенно вылизывать заднюю ногу. Как ни странно, говорить ей это не мешало.

– Вспомни того же Илью Потапца.

– Сложно вспомнить того, кого не знаешь, – буркнула Женька.

– Ах да, ты же училась в человеческой школе… Не важно. Илья Потапец был легендарным крыланом. Его биографию в обязательном порядке изучают все Люди ветра. Еще в детстве. В ней подвигов больше, чем черепков на этой крыше. Так вот, представь себе, при жизни этого героя летучей расы доставал глава его фратрии. Посылал туда, не знаю куда, унижал прилюдно, любимую девушку увел…

– Ну и что?

– Слушай дальше. Знаменитого Бертрама, который на протяжении трех веков считался самым сильным депфером на Земле, всю жизнь терроризировали два старших брата. А Лолиту Бесстрашную из американской фратрии Людей крыш, запросто летавшую между злосчастных башен-близнецов, изводила собственная мать. Кстати, она была обычным человеком. Хочешь еще примеров?

– Нет, спасибо. Можно сразу перейти к выводу.

– Не вопрос, – кошка оставила ногу в покое и легла на бок. – Если ты сильна в чем-то одном, это не делает тебя мастером во всем остальном. Тот, кто хорош в теннисе, совсем не обязательно так же здорово играет в шахматы.

– Супер, только я все равно не понимаю, почему всякие донны с дорами считают меня тренажером для своего чувства юмора?

Кошка сделала вид, что не услышала Женькиного вопроса.

– Вот скажи мне, над кем никогда не издеваются?

– Над сильными, наверное.