Андрей Льгов - Олаф Торкланд в Стране Туманов Страница 11

— Отец, защити не только меня, но и остальных людей деревни, — прошептал раненый, цепляясь за плетень.

— Конечно же, мой дорогой Робин, я просто знаю, что ты не оставишь их и первый заслонишь грудью односельчан.

Олаф, оперевшись на меч, наблюдал эту умильную сцену между бесплотным духом-отцом и едва живым сыном.

— Ладно, йотун с тобой, старый хрыч, я согласен, — Олаф плюнул на песок и растер ногой, — будем говорить. А ты, парень, — повернулся король к Робину, — прикажи своим людям забить поросенка и накормить моих молодцев. А то, когда они голодны, я сам с ними с трудом справляюсь.

Викинги, столпившись чуть в стороне, наблюдали за беседой между своим предводителем и лесным духом. Суеверные северяне сперва струсили, решив, что против них выступил кто-то из богов. Но, видя уверенное, граничащее с нахальством поведение конунга, тоже осмелели.

— Да чтобы кабанчик пожирнее был, а можно и двух заколоть! И эль мы допить не успели! — выкрикивали стоявшие вдалеке хирдманы, но подойти ближе все-таки еще не решались.

— Пусть заткнутся и ведут себя поскромнее, а то вообще ничего не получат, — пробурчал Робин, но насчет поросят все же распорядился.

Старик-призрак нагнулся над сыном и приложил прозрачные руки к его голове. Сила на глазах возвращалась к парню.

— Хорошо, а теперь скажи, — обратился Торкланд к Робину, — почему ты не захотел пропускать нас в свой лес, несмотря на то, что буквально накануне здесь проехал отряд таких же точно норманнов, как и мы?

— Потому, что их сопровождал Великий! — ответил за сына старец.

— Что, сам Один?! — ошарашено пробасил Торкланд.

— Нет, это был другой ас, я его не знаю.

Олаф облегченно выдохнул.

«Ну, раз не Один помогал моим врагам, то это мог быть и Локи. Даже скорее всего Локи. С кем еще может водить дружбу такой проходимец, как мой враг? Конечно, с себе подобным», — размышлял конунг.

Но даже если это и Локи, то известие все равно было неприятным. Противостоять могучему асу было задачей не из легких. Олаф был рад, что никто из его хирдманов не слышал последних слов, все ушли выбирать поросенка на ужин, а повернуть назад Торкланд уже не мог.

— А что за добрый совет ты мне хотел дать, старик? — вдруг вспомнил конунг начало разговора.

— Не ходи дальше моего леса. Поворачивай назад, если желаешь вообще когда-нибудь вернуться домой.

— Чего же я должен бояться? Неужели местность за твоим лесом кишит такими существами, как ты? — засмеялся Олаф.

— Нет, человек, к сожалению, не такими. Ты вспомнишь наш разговор, когда встретишься с ними. За моим лесом начинается Пиктская пуща! — сказал Старый Сакс.

— А это еще что за местная достопримечательность? — заинтересовался король.

Он уселся прямо на край дороги, оперевшись спиной на плетень, и, поигрывая обнаженным мечом, приготовился слушать.

— Пикты — это народ, который древнее ваших богов, — начал дух, — они даже не совсем люди. Их образ мыслей непонятен никому из ныне живущих как на земле, так и в небе. Очень давно пиктские боги проиграли битву за небеса и были низвергнуты вниз. Но владыки Пекла ужаснулись, увидав их, и отказались принять. Ужвуты — так их называют — ушли к своим детям, пиктам, и стали жить с ними вместе.

Но боги создали людей настолько же более сильных, красивых и лучше приспособленных к жизни, чем пикты, насколько они сами превосходили ужвутов. Прошло столько веков, что ты, северянин, не можешь даже вообразить. И вот пикты, некогда владевшие Мидгардом, теперь загнаны в болотистый лес и забыты. Они скоро исчезнут совсем — и пикты, и их боги. Они знают об этом и ненавидят мир. Всякому существу, будь то человек или зверь, они мстят.

— А скажи, как ты думаешь, Старый Сакс, что нужно в этом гиблом месте людям, по следу которых я иду? — задал вопрос Олаф, задумчиво почесывая грязную бороду.

— Не знаю, ведь их вел Великий. Скорее всего, они ищут поживы, как и все вы, северные варвары. Но я и их, как и вас, постарался удержать от этого необдуманного поступка.

— И они конечно же тебя не послушали, — усмехнулся Олаф.

— К сожалению, да.

— Значит, у них были на то основания. Не взыщи, акс, я тоже не послушаюсь тебя. Уж такие мы есть, северяне. Поэтому-то мы и покорили вас, саксов, как вы раньше загнали в болота бедных пиктов.

— Пиктов загнали не мы, а бритты, древние жители той страны. Мои предки лишь победили бриттов, — возразил дух.

— Какая мне разница, главное, что мы, норманны, скоро победим всех в Мидгарде. К этому все идет, нам нет равных в бою ни на суше, ни на море. А я, чтобы ты знал, величайший из викингов, Олаф Торкланд, и не мне бояться этих вырождающихся уродцев и их полудохлых божков, — самодовольно ответил Олаф.

— Ладно, человек, раз ты не хочешь прислушаться к голосу разума, это твое дело, но запомни: лучше не оставайся в пуще на ночь. Прощай, мне надо уйти. Лес зовет меня, но я буду следить за тобой глазами лесных птиц и зверей, пока вы не покинете деревню.

Голос стал слабеть, а старик растворяться в воздухе. Олаф поднялся с земли и, отряхнув с себя пыль, пошел к своим людям.

— Не бойся, сакс, не обижу я их, даже награжу золотым со своим изображением. Пускай помнят своего короля, — обернулся конунг к полуисчезнувшему духу. Торкланд порылся за поясом и, вытащив увесистую монету, швырнул ее под ноги Робину.

— Держи, ты ведь тут за старшего? — скривил челюсть в усмешке король и пошел дальше.

Уже полностью окрепший парень презрительно пнул золото ногой.

— Подавился бы ты своими подачками, король, — прошипел он в спину уходящему викингу.

Монета покатилась по пыльной дороге, поднялась в воздух, перевернулась и легла на ладонь Робина. Парень поднял глаза на лес.

— Не спеши разбрасываться добром, сынок, когда-нибудь ты сможешь использовать его против своих врагов, — прошуршал среди листвы одному Робину слышимый голос.

Юноша опустил глаза и с ненавистью сжал золотой в руке. Ему показалось, что лик, отчеканенный на монете, злорадно ухмыльнулся в ответ на его взгляд.

— Отец, зачем ты разрешил им уйти?

— Посуди сам, что бы было с тобой и всем поселком, если бы продолжалась бойня? Что случилось бы потом, если бы я вмешался и принялся убивать? Меня бы просто не стало. Но вас не оставили бы в покое. Вслед за этими захватчиками придут и другие. Сначала не стало бы меня, потом деревни, потом леса, и чего мы добились бы этим? Нет, с ними нельзя пользоваться их же оружием, в этом они гораздо искуснее, ты сам получил убедительный урок. Надо выбирать собственное оружие, во владении которым никто не сравнится с тобой. Наши далекие предки в незапамятные времена остались друидами, в то время как остальные саксонские общины принимали христианство, навязываемое римлянами. Мы жили очень хорошо и умело ограждали себя от неприятностей. Но вы, молодые поколения, забросили науку леса и стали полагаться все больше на силу оружия. И к чему это привело? Сначала погибли пять твоих братьев, и ты сам еле выжил в последней стычке. За последние годы мы потеряли более половины общины. К чему все катится?

— Прости, отец, я не задумывался об этом. Я исполню все, как ты скажешь. Нас действительно осталось не так много и с каждым днем становится все меньше.

— Я наказываю тебе, сын, ведь ты сам изъявил волю подчиниться. После того как выпроводишь чужаков, собери молодежь и приходите под Большой дуб. Я попытаюсь обучить вас, если успею. К сожалению, может быть уже слишком поздно. А пока прощай!

— Мы придем, отец. Прощай! Робин склонил голову, поправил на поясе меч и, спрятав жалованную монету, направился к центру поселка, где норманны, сотрясая округу дикими воплями, свежевали поросят.

«Орут, будто бы их самих режут», — зло подумал Робин.

Ужин, однако, удался на славу. Прокопченная свининка, запиваемая ароматным элем, сама просилась в рот, и хирдманы с удовольствием растянули трапезу. Торкланд этому не препятствовал. Солнце заходило, и он предпочитал остаться ночевать в деревне, несмотря на то, что чрезмерная задержка давала возможность преследуемым оторваться от погони.

Олаф вдруг поймал себя на мысли, что жажда разделаться с ненавистным соперником отошла куда-то на второй план, а его сейчас больше гложет любопытство. Что понадобилось этим людям в таком гиблом месте, как Пиктская пуща?

— Эй, Робин, где мне разместить своих людей на ночлег? — прокричал Олаф, увидев юношу.

Говорить королю мешал кусок мяса, который он как раз отправил в рот.

Но парень понял, что хочет сказать чужак. Он давно догадался, что Торкланд тянет время с явным намерением заночевать в поселке, и смирился с этой неприятной мыслью.

— Три хижины, особняком стоящие на северной окраине, видел? Там и остановитесь.

Олаф утвердительно кивнул, так как уже не мог ответить, ибо успел запихнуть в рот еще кусок поросятины. «Ну и свиньи, если бы не воля Старого Сакса, всех бы вырезал», — подумал Робин, глядя, как, обливаясь жиром, викинги поглощают свинину и тут же вытирают лоснящиеся руки о собственные бороды и длинные рыжие волосы.